Журнал "Солдаты России"

[Justice]

Осколков против цветка по имени Мак

Этот материал я начал писать в самом начале третьего тысячелетия. Но по разным причинам до публикации дело не дошло. Сегодня на 1344-километровом рубеже по пограничной реке Пяндж на таджикско-афганской границе нет российских пограничников — согласно принятым Москвой и Душанбе политическим решениям они покинули Таджикистан 31 августа 2005 года. Оставшаяся же оперативная группа числом 300 человек — капля в море по сравнению с той группировкой, которая в течение почти 15 лет охраняла данный рубеж.

Гербарий из одного экспоната
Со старлеем Сергеем Осколковым автор этих строк познакомился в канун 2000 года. Произошло это в подмосковном Голицыно, в Центральном клиническом госпитале тогда еще Федеральной пограничной службы (ФПС). Он поправлялся после ранения, которое получил при задержании наркокурьеров на таджикско-афганской границе. Вообще-то такие задержания пограничники уже давно научились организовывать так, чтобы обходиться без потерь и даже без крови со своей стороны. И случай Осколкова — исключение. Произошло стечение ряда обстоятельств, которые никто не смог предусмотреть…
А в тумбочке в коробочке лежал у него орден, который ему прямо в палате вручил директор ФПС. Я разговаривал с героем после операции, когда старший лейтенант лежал в палате и почитывал какой-то детективчик. Я все допытывал его, как да что было там, в момент задержания. Плыл ли по небу блин луны, душна ли была таджикская ночь, грызли ли комары да шуршали ли камыши? Чу! — а это не рыба, мол, плеснула хвостом по воде — это на том берегу пограничной реки бородатые злоумышленники в чалмах, чутко прислушиваясь, все ли там, с противоположной стороны, благополучно, лодку на воду спустили, доверху груженую героином. Мне хотелось дать суперинтригующую картинку с места событий.
Серега пожимал плечами: вот, мол, орден почти ни за что дали… Да ничего особенного не было у него там, в том задержании! Все чередом, как уже не раз бывало. Афганцы с того берега Пянджа гр**** на резиновых камерах или бурдюках. А пограничники поджидают, пока те успешно форсируют водную преграду, выйдут на берег, а тут они им и «Стой! Стрелять буду!» прокричат… Бедные вооруженные дехкане, нанятые за 10–20 долларов переправить героин, никакого «хенде хох», конечно, не делают, а очень даже напротив — автоматы навскидку и ну поливать пулями камыши. Вот это они зря, потому как пограничники — с заранее занятых позиций засады — немедленно открывают огонь на поражение. Переправщики тогда, что называется, гребные винты в руки — и обратно через Пяндж. «Товар», сколько б его ни было, а нередко и оружие бросают на берегу — им главное собственные ласты унести. Но и пограничникам задачи во что бы то ни стало изловить героиновых пришельцев не ставится. Главное — отбить у них «груз». Кстати, немало его и тонет во время переправы.
Так вот, старший лейтенант Серега Осколков во главе группы ждал бедных дехкан с товаром на сумму, может, миллион «баксов», может — несколько миллионов, в одном заранее обусловленном месте. Пробрались туда скрытно, расставили людей, наметили сектора огневого отсечения злоумышленников и без конца следили в приборы ночного видения: не плывут ли уже? Третьи сутки пошли… Ели тушенку, боясь клацнуть ложкой о банку, курили в дула автоматов. Так всегда — ведь если что малейшее заподозрят с той стороны — пиши вся засада псу под хвост. А вероятность прохода здесь была несколько раз подтверждена разведданными, кое-какие телодвижения на том берегу и сами наблюдали, но на всякий случай вблизи, тоже на вероятном направлении, дежурила еще одна группа. Была та самая теплая таджикская ночь, не блин, а половина его за облачком, за тучкой, и — штиль; камыш, казалось, тоже тишину сторожил. Героинщики обычно в час, в два ночи отваживаются на подвиг преодоления реки. Вот-вот «время Ч». Вот оно наступило… вот миновало… вот уж с полчаса проходит… Заподозрил наш старлей неладное. Дай-ка, думает, на всякий случай малость в сторонке гляну. Отдал необходимые команды — и бесшумно вдоль берега. И тут та самая луна, которая давеча за тучками пряталась, взяла и вылезла из-за них. И — чу! — звуки нестандартные. И увидел Сергей Осколков, что бедные дехкане-то уже с товаром на энную миллионную сумму от реки в глубь подконтрольной ему территории тягу дают. «Хенде хох!» им кричать уже некогда было… Как потом выяснилось, наркокурьеры обхитрили-таки погранцов. Их ВеЧеКа тоже не дремлет — разнюхали, что будут ждать их «в том же месте в тот же час» и постановили: место встречи изменить можно. И нужно. Чтоб разминуться, значит, с погранцами. А старлей, после того как пальнул вдогонку убегавшим, сразу оказался между двух огней: и несущие «товар» ответили ему очередями, и еще те трое, группа поддержки, с которыми они переправились и которые теперь, выполнив свою задачу, собирались уже в обратный заплыв с докладом об успешно осуществленной переправе. Осколков под луной хорошо видел «носильщиков», а те, что были на берегу, столь же хорошо видели его. Старший лейтенант был ранен, но сам достал-таки одного. А очнулся уже в Душанбинском госпитале… В палату ему местную газету с заметкой об очередном боестолкновении на границе принесли. Заметка называлась «Героин не прошел». И цифра взвеси в ней приводилась. «Партия-то маленькая была, — сказал мне старший лейтенант, — на миллион никак не тянула. И на орден — тоже. Видно, не там они все же основной товар пронесли…».
А в руках он все вертел детективчик. Внимание мое привлекла закладка в виде засушенного цветка мака — стебель между листов чтива, а красные, совершенно неповрежденные лепестки с черной сплющенной шапочкой головки — наружу. Красив был экспонат.
Сергей перехватил мой взгляд и сказал:
— А, это… Оттуда, как-то в засаде же сорвал и в блокнот сунул. Надо же знать, из-за чего кровь мешками проливаешь… А вообще этот мак не опиумный, а так, полевой, луговой, на газонах в Душанбе растет…
А еще он мне показал в своем блокноте набросок шеврона, который он ввел бы для военнослужащих Оперативной группы российских погранвойск в Республике Таджикистан, будь он главой своего пограничного ведомства. Пухлая зеленая маковая кубышка с нанесенными на ней наискосок цифрами «666», «777» и «999» перечеркнута крест-накрест стволами двух АКМов… «Магические» номера — это маркировка афганского героина, своеобразные «знаки качества». И цифры-то больше чем наполовину сатанинские.
О том, что у Сереги были свои, личные счеты с трепетным красным цветком, я узнал позже, случайно, и не от него…
Афганские макоробы — наркотическим закромам мира
А вести с таджикско-афганской границы в иные периоды тогда (сейчас в меньшей мере) действительно напоминали сводки с фронта. Обычно львиная доля переправ приходится на лето: в июле-августе мак вызревает, «товар» накапливается и его надо «толкать» через границу. С каждым годом российские пограничники задерживали все больше и больше зелья. Уж на что лето 2000-го было ударным: СМИ наперегонки сообщали о задержаниях рекордных партий наркотического зелья, впервые была «взята» тонна опия-сырца. Так нет, уже в первом полугодии следующего года наркодельцы переплюнули все те рекорды вместе взятые — одного только героина пограничники задержали уже в несколько раз больше, чем за весь 2000 год.
Вот динамика его проникновения в Россию: в 1995 году в руки наших погранцов попало всего 1,5 килограмма этой мощнейшей отравы, в 1998 году — 203, в 1999-м — 610. В 2000 году был перехвачен 801 килограмм героина. А дальше пошло-поехало — меньше 3 тонн в год уже не «брали», за 4–5 тонн зашкаливало. И героин составлял львиную долю этих уловов. Всего за годы стояния Осколкова и его товарищей на Пяндже было с боями отбито более 30 тонн героина различных марок!
Конечно, с достоверной точностью определить, каково соотношение задержанных и успешно переправленных через границу партий, невозможно. Существуют разные методики. Например, в пограничном разведдепартаменте считают, что на один задержанный килограмм приходится 10 «пропущенных». Цифра эта весьма и весьма приблизительна. Наркоделец, переправивший успешно через границу свой «товар», не кричит же на каждом углу, как ему ловко удалось объегорить погранцов. Старлей Осколков тоже не питал иллюзий в отношении того, сколько переправ ему (и его товарищам по оружию) не удалось предотвратить. Раз героин возникает и в России, и — через нее — уже в Европе, значит «караваны идут». А уж сегодня, когда произошла «смена караула» на Пяндже, партии по 100 — 150 — 200 килограммов (именно такие партии, как правило, задерживали российские пограничники в последние годы) стали перехватывать на российско-казахстанском рубеже…
Сказка про Ромео и Джульетту из Тамбовской губернии
…И был первый укольчик — ну, просто для того, чтобы знать, что это такое, и больше уж — никогда! И было необыкновенно хорошо и воздушно. И Сережка был таким мужчиной, и Санечка была такой женщиной!.. И было недолгое опустошение после. И разум вернулся к нему, и он сказал ей:
— Послушай, а давай заодно и курить бросим? Я первый брошу!.. Вот — мну нашу пачку сигарет!.. И этот порошок, шприц… всё!.. Разве без этого нам плохо?
Нет, он был каким-то уж очень «правильным» парнем, с полуслова слушающимся родителей: «Да, мама», «Да, папа»… Обыкновенный, в меру хулиганистый. Качаться разве что любил. Да и про то, что «курение опасно для вашего здоровья», и про «убийственный вред от наркотиков» нигде не читал. Может, интуитивно чувствовал — беда это…
— Но с этим ведь лучше, ты же сам только что убедился, разве нет?!.. А ты знаешь, из чего этот вкусненький порошочек? Из мака. У твоей мамы на огороде растет мак, посмотрим, какое он молочко дает?
…Темной, безлунной ночью лежали они в объятиях друг друга. И почувствовал Серега, что как-то не так обнимает его Санечка…
Серега, совсем пацан в ту пору, на ее могиле дал себе клятву. Он тогда, что мог, узнал про этот героин — откуда берется, как попадает в Россию, и… уехал поступать в погранучилище. В середине 90-х из досрочного выпуска уехал в Таджикистан. А в госпитале, навещая его, я встретил его мать. Слово за слово, разговорились. «Вы знаете, — рассказала она мне, — я мак в огороде выращивала, Сережа очень булочки с ним любил… А как Сашенька его погибла — все, он через некоторое время мне и сказал: ты, мам, булки с маком мне больше не пеки, разлюбил я их…».
Нарковойна
…В июне-июле наступают горячие дни сбора опия-сырца на плантациях опиумного мака в Афганистане. Много народа, включая женщин и детей, выходит перед закатом в поле. Так же, как и в древности, производят они трепанацию недозревших маковых головок. Выделившийся сок до рассвета усыхает, приобретая темно-коричневый смолянистый вид. А с утра, до наступления жары, его собирают — 0,02–0,05 грамма с одной головки цветка. Из 10–15 килограммов млечного сбора получается 1 килограмм героина. А той его «взвеси», что накоплена, уже давно хватает, чтобы посадить на иглу весь мир!
О том, что в самом Афганистане «маковое сельское хозяйство» сворачивать не собираются, говорить не приходится. По данным Федеральной службы по контролю за наркотиками (ФСКН), урожаи с полей «аленького цветочка» в этой стране ежегодно увеличиваются на 20–30%. И 90% производимого из этих сборов героина поступает в Россию через государства Центральной Азии. В прошлом году директор ФСКН генерал милиции Виктор Черкесов подписывал с начальником Штаба по борьбе с наркотиками Ирана Али Хашеми меморандум о сотрудничестве в борьбе с незаконным оборотом наркотических средств. На встрече стало понятно, что оценки Москвы и Тегерана относительно увеличения масштабов афганского наркотрафика весьма близки. Это при том, что Иран в основном осуществляет «сухопутную» разведку, а Россия имеет возможность фиксировать плантации «героинового цветка» и из космоса.
Кстати, иранцы при подведении итогов прошлогодней операции «Канал» с участием ряда стран привели ошеломляющие цифры. За последние 10 лет в этой стране уничтожено 45 тысяч наркогрупп. В боестолкновениях с ними погибло 35 тысяч сотрудников правоохранительных органов Ирана. За девять месяцев 2005 года уничтожено 1300 наркогрупп, погибло больше тысячи сотрудников. То есть там идет настоящая нарковойна…
А основной путь транспортировки в Россию маковой смерти — через таджикско-афганскую границу. Через тысячелетия после открытия опиума и через столетие после получения героина на пике борьбы с ними оказался тот самый старлей с тамбовщины, 25-летний парень, волею своей горестной любви ставший пограничником. И ясно дававший теперь себе отчет, что если бы не он, не его друзья и сослуживцы, героиновая чума уже маршировала бы по России. С выводом российских пограничников с Пянджа эта угроза представляется весьма реальной.
Главное — через Пяндж. Далее — везде…
Впрочем, а не марширует ли уже эта чума?..
В настоящее время в российских городах и крупных поселках шприцы после героиновых впрыскиваний валяются чуть ли не в каждом подъезде каждого дома. За последние 10 лет число наркоманов в России увеличилось в 9 раз (данные ФСКН). Официальные статистические прикидки (точно подсчитать число наркоманов невозможно) кому-то могут показаться «некатастрофическими» относительно 144-миллионного населения страны: 3–4 миллионов наркоманов и еще около 15 миллионов россиян хотя бы раз в жизни пробовали наркотики. Около 70 тысяч человек умерли в 2004 году от передозировки «дури». Но проецировать эти цифры надо, главным образом, на людей в возрасте до 30 лет — именно они являются основными потребителями афганского героина, «травок» и прочих «экстези». Такие молодые наркоманы, по данным, опубликованным недавно на сайте Министерства обороны, составляют около 70% «любителей уколоться, понюхать и покурить». Но если быть точнее, эти возрастные границы должны быть очерчены 14–25 годами…
Во время одной из поездок в Пянджский погранотряд с делегацией одного из административных округов Москвы, которая сопровождала груз шефской помощи пограничникам, мне рассказали историю, которая не может не потрясти. У помощника префекта, человека интеллигентного, у которого в семье царила высокая нравственная атмосфера, один за другим с разницей в полтора года умерли от передозировки наркотиков два сына. Одному было 19, другому 22. А ужас ситуации состоит еще и в том, что отец возглавлял комиссию по борьбе с распространением наркотиков на территории округа…
Или вот данные по Челябинской области. За год 623 человека умерли здесь от передозировок. А всего в области, по различным оценкам, насчитывается от 500 до 650 тысяч наркоманов, большинство из которых — люди в возрасте до 30 лет, а из этой категории в основе своей преобладает молодежь. Та же ситуация и в Омской, и в Оренбургской областях — вообще по границе с Казахстаном, которая практически никак не оборудована.
За годы службы в Пянджском погранотряде выпестовались уже такие профи, которых наркодельцам все труднее и труднее обводить сквозь пальцы. Однажды в результате блестяще проведенной операции на участке Московского погранотряда в одночасье было задержано более тонны опия-сырца. А уже месяцем позднее была задержана опиумная партия в 2185 килограммов. «Наш» правый берег Пянджа близ кишлака Хирманджо был в тот день буквально усеян белыми пластиковыми мешками и прочей «тарой»… Все это в прошлом. Таджикские пограничники задерживают — будем полагать, пока — только партии в лучшем случае в несколько десятков килограммов.
В самом же Таджикистане «увлечение» наркобизнесом всех от мала до велика приобрело широкий размах. Это — альтернатива нищенству, в которое ввергнута республика. Многочисленные природные богатства страны никто в мире не берется толком разрабатывать в силу нестабильности обстановки, а своих необходимых ресурсов у правительства для этого нет. И если гонорар рядового афганского наркокурьера за «бросок» через Пяндж составляет 10, максимум 20 долларов, то уже те, кто транспортирует героин дальше, например, в Душанбе или Ош, получает 10–15 тысяч долларов. Партии в 40–80 килограммов везут, как правило, на джипах. Не довез — оставленный в качестве залога твой родственник будет облит кипятком и сброшен в Пяндж на съедение во множестве водящимся здесь сомам. Впрочем, если переправа через реку прошла благополучно, дальше опасаться особенно нечего: «свои» милиционеры и таможенники, получив от героиновых «челноков» свою мзду, пропускают смертоносное зелье дальше. Ибо знают: задержи они груз — не только ошпарят и в Пяндж выкинут, но и всю семью вырежут, не пощадив и детей. Так и живут…
Звонок старлея
Осколков позвонил мне через полторы недели после нашей последней встречи поздно вечером, в момент, когда заканчивая эту статью, я хотел уже выключить компьютер.
— Написали?
— Почти.
— У меня к вам просьба — удалите, пожалуйста, из текста мою фамилию. Меня не комиссуют. Я сначала в отпуск, а потом вернусь в Таджикистан…
Я выбрал мышкой «Правка» — «Найти и заменить» — «Заменить все» — и поменял его фамилию на Осколков.
Чтоб никто не догадался. Для глухой, надежной конспирации — как в операции «Тонна», в которой мой герой не участвовал, но вполне мог бы. Он потом поучаствовал еще в других операциях… Очерк же так и оставался в моих архивах до сей поры…
— А закладку свою так и хранишь? — Спросил я его тогда.
— А, мак-то? Нет — медсестричке одной подарил, ей понравился. Ну что ж, засушенный мак — он безвредный мак.

http://soldatru.ru/

[Justice]

Чернорабочие войны

В разговоре с нашим корреспондентом комбриг Юрий Старов вспоминает о том, как воевал спецназ в Афганистане, размышляет о сегодняшнем дне подразделений специального назначения.

Юрий Тимофеевич СТАРОВ посвятил службе в спецназе ГРУ Вооруженных Сил СССР 30 «календарей». Он один из тех, кто принимал непосредственное участие в формировании этих уникальных войск, кто своей кровью и потом нарабатывал боевую методику разведывательной деятельности в глубоком тылу, формы и способы боевого применения сил и средств, испытывал и внедрял в практику способы выживания в тяжелейших погодных и природных условиях.
В течение 12 лет Юрий Тимофеевич возглавлял спецназовские соединения. С 15-й отдельной бригадой специального назначения Старов воевал в Афганистане. История той тяжелейшей войны распорядилась так, что подразделения «пятнадцатой» участвовали во всех наиболее значимых событиях афганского противостояния: от штурма дворца Амина до начала вывода ограниченного контингента войск и завершения операции по выводу Советских войск из Республики Афганистан. Кавалер трех боевых орденов, полковник Старов считает «афганский» период самым значимым этапом своей воинской службы.
- Юрий Тимофеевич, чуть больше недели назад — 24 октября — спецназ ГРУ Вооруженных Сил отметил 56-ю годовщину со дня образования. Согласитесь, это хороший повод вспомнить то время, когда все только начиналось …


— Наверное, стоит начать с того, что армейский спецназ создавался для проведения боевых операций за пределами нашей страны. Если быть точнее, для ведения диверсионных действий по уничтожению ракетно-ядерного оружия вероятного противника (на огневых позициях, при совершении марша), разведки и уничтожения так называемых ядерно-минных «поясов», организации партизанских отрядов и партизанских движений, проведения диверсий в глубоком тылу противника, а также решения других специальных задач.
Во фронтовом комплекте всех военных округов имелись отдельные бригады специального назначения, которые решали задачи в интересах фронта на театре военных действий, а группы спецназ готовились к проведению спецмероприятий на конкретных объектах.
Каждый разведчик, каждая группа знали свою задачу досконально. Солдаты и сержанты, не говоря уже о прапорщиках и офицерах, тщательно изучали разведывательные признаки объектов и боевой техники. Ни один перекур не обходился без блиц-опросов, когда командиры и подчиненные экзаменовали друг друга на знание знаков различия, эмблем, особенностей местности, тактико-технических характеристик и разведывательных признаков вероятного противника! Люди свято верили в правоту своего дела и гордились принадлежностью к специальной разведке — элите Вооруженных Сил СССР.
Развитие спецназа проходило постепенно. Вначале создавались отдельные роты, батальоны и отдельные отряды, а потом на их основе формировались отдельные специальные бригады. Соблюдалась строжайшая секретность, даже в ношении военной формы одежды… Стоит рядом артиллеристский полк, мы тоже одеты в форму артиллеристов. Конечно, кто понаблюдательней, тот задавался вопросом: «Зачем артиллеристам прыгать по ночам с парашютом?». Но все эти «наблюдения» лежали лишь в плоскости догадок. Были мы и «летчиками», и «танкистами», и «военными строителями». До Афганистана о нашем существовании знали единицы, да и то в самых «верхах».
- Как я понимаю, со многим сталкивались впервые. До вас же подобные задачи решать не доводилось никому?


— Естественно. Многому приходилось учиться на практике. Своими ногами топтали сотни километров, моделировали ситуации, а потом пытались найти наиболее оптимальные выходы из них. На собственном опыте и опыте Великой Отечественной войны впоследствии издавались инструкции, методики, уставы, справочники по выживанию и др. Сами придумывали и строили «Тропу разведчика», испытывали специальное вооружение, обувь и обмундирование.
А какие специалисты были у нас! Существовал персональный отбор из числа вчерашних таежников, охотников, спортсменов. Требуется, например, в бригаду 200 человек — отбираем в военкоматах 600. И все равно, бывало, не хватало. Приходилось повторно добирать.
- Юрий Тимофеевич, насколько отличался курс подготовки подразделений спецназа от общевойсковой подготовки?


— Учебных предметов было очень много: политическая, тактико-специальная, воздушно-десантная, огневая, военно-медицинская, автомобильная, морская, горная подготовка, минно-подрывное дело, военная топография, иностранный язык и многое-многое другое. Программа была продумана до мелочей. Один предмет естественным образом дополнял другой. Поэтому материал усваивался очень качественно.
Особое внимание уделялось идеологической подготовке. Целые институты занимались данным вопросом. И это было правильно. Человек должен был ясно понимать, за что он воюет. Первостепенное значение уделялось физической подготовке. Ребята имели по 5–6 «первых» разрядов. Далее по значимости шли военная медицина и военная топография, и эту последовательность подтвердила война в Афганистане
На первый взгляд, странно слышать такие слова от командира боевой бригады. Логичнее воспринимались бы слова о приоритетности боевой подготовки, навыках рукопашного боя. Но, как показала практика, знание приемов единоборств добавляло психологической уверенности. В реальной схватке в ход шёл нож, граната, камень и все подручные средства. Но подготовленный психологически воин на голову превосходил противника.
Опыт войны в Афганистане, да, наверное, и в других горячих точках, показал, что до 60% потерей подразделение несет из-за неумения своими силами оказать раненым квалифицированную доврачебную помощь. Наши доктора ходили в бой с каждой группой. Знали курс первой медицинской помощи и сами разведчики и отлично применяли эти знания и навыки на практике.
Военная топография — вообще святое дело для спецназовца. Владея ею, можно существенно сократить время поиска объекта, сберечь силы и средства для решающего момента. Например, нет необходимости искать «Першинг» (баллистическая ракета среднего радиуса действия — прим. ред.) на болоте.
В рамках тактико-специальной подготовки отрабатывались действия групп и подразделений специального назначения в глубоком тылу вероятного противника. Умение бесшумно совершать длительные марши, маскировать и читать следы, организовывать отдых и внезапно появляться там, где тебя не ждут. Если у общевойсковиков справа, слева и в тылу — свои, то у спецназа по соседству — никого. Рассчитывать можно только на свои силы. И это было краеугольным камнем всего курса подготовки.
- А можно хотя бы в общих чертах рассказать, как действовала, к примеру, боевая группа?


— Группа — это 14–15, с усилением до 20 человек. Повторяю, она идет в тыл противника одна. Доставка осуществлялась по воздуху, земле, морем. В составе группы командир, его заместитель, разведчики, радиотелеграфисты, стрелки, минеры, врач, в случае необходимости переводчик. Был в группе и свой повар, и боец, метавший гранату за 60 метров, и снайпер, который, как говорят, бил белку в глаз.
Обмундирование у группы особое. С собой высококалорийный паек и специальные виды оружия.
Командир — бог, царь и воинский начальник. Он — думает, он принимает решения. У него — полный карт-бланш, а также огромное уважение и доверие подчиненных.
Возьмем, к примеру, поиск мест размещения упомянутого «Першинга». Десантировали группу на парашютах в нескольких десятках километров от объекта разведки. В район разведки группа выдвигается скрытно, с соблюдением мер безопасности и маскировки. В самом районе организуется охранение. Командир открывает карту, все садятся кружочком и начинают анализировать: там, где топи — «Першинга» не будет. Если высота склона более 30 градусов, в этом месте тоже его не поставишь, потому как техника не пройдет. И так далее… После подобных исключений остаются 3–4 района особого внимания. Делимся на группы. Каждая убывает в свой район. После проведения разведки района разведывательные дозоры встречаются в назначенных пунктах встречи. Командир оценивает полученную информацию, принимает решение и докладывает выводы в Центр.
Связь осуществлялась на коротковолновых радиостанциях. Назначались обязательные сеансы, но оставлялась возможность связываться с командованием и при необходимости на частотах дежурного приема.
- Афганистан стал первой практической проверкой выучки спецназа?


— В масштабах реальных боевых действий — да. На территории Афганистана действовали две отдельные бригады специального назначения. Восточная часть республики — зона ответственности 15-й бригады, Западная — 22-й бригады. Отдельная рота спецназ действовала в районе Кабула.
В числе основных задач, которые ставились нам командованием 40-й армии, были: уничтожение караванов с оружием и боеприпасами, исламских комитетов, бандитских формирований, отрядов наемников, оказание помощи местному населению, работа по подготовке осведомителей.
Каждый отряд имел свою зону ответственности, и никто лучше командира не представлял обстановки в данном районе. Мы четко знали свою задачу и готовы были выполнить ее в любое время.
При этом, по моему мнению, наше политическое руководство стратегической цели как таковой в этой войне не имело и в принципе не понимало, чем должна закончиться в итоге сама война.
Если бы перед войсками стояла задача овладения всей территорией Афганистана, армия воевала бы совершенно по-другому, и я уверен, что поставленная задача была бы выполнена. Мы же там играли в пинг-понг, только в очень кровавый: получили приказ, захватили какой-нибудь Мирасул-Баба, находящиеся там склады с оружием и продовольствием и другим военным имуществом, а потом приходит приказ оставить населенный пункт и вернуться на исходные позиции. Через месяц «наверху» вновь решают овладеть этой Мирасул-Бабой. Но за 4 недели противник уже учел свои ошибки и успел кардинально перестроить оборону. Теперь у них на высотах не по одному ДШК. Теперь они спарены и счетверены, выкатываются на огневой рубеж из укрытий по рельсам. Огневые позиции оборудованы дымоотводами, и выстрела из гранатомета не видно, подступы заминированы…
А спецназ воевал, хорошо воевал, хотя использование подразделения спецназ против иррегулярной армии не предусматривалось. Но именно подразделения специального назначения оказались наиболее приспособленными к ведению боев в условиях горно-пустынной местности. «Духи» говорили, что их под каждым кустом подстерегает спецназ. Страх перед нами был панический. А значит, там, на полях афганской войны, своей цели мы добились.
- Юрий Тимофеевич, а ведь о засадах спецназа на самом деле ходят легенды: на караван численностью 300–400 человек выходили двумя группами …


— Так уж и быть, расскажу немного о наших афганских приемах, хотя, конечно, одна операция на другую совсем не похожа. А было таких операций — сотни…
В своей зоне ответственности мы знали все караванные маршруты. Каждый день на задании находилось до 20–25 групп. Каждый день! Помимо этого проводились разведывательно-досмотровые действия на вертолетах. В зоне ответственности бригады караваны шли от пакистанской границы.
Получив разведывательные данные о предстоящем движении каравана, принималось решение на выход группы на реализацию полученной информации. Группа выдвигалась в район предстоящих действий и устраивала засаду на маршруте возможного движения каравана. Для вывода групп использовались вертолеты, броня, автотранспорт. Бывало, просто переодевались в «духовскую» форму и уходили на выполнение задания. Для большего эффекта делали даже, как у душманов, «тачанки»: вырезали заднюю часть трофейного автомобиля, заваливали ее боеприпасами, сверху пулемет и все это прикрывали тентом.
Высадка десанта проходила по особой схеме. Ведь «духи» знали, что мы можем появиться в любом районе. К слову, афганцы очень хорошие воины и психологи. Чтобы перехитрить их, приходилось работать очень скрытно. Вертолет, за которым обязательно следили чьи-то зоркие глаза, делал не 1, а 5–6 подсадок. Главное — ввести в заблуждение наблюдателей. Если высаживаемся с «брони», то только на ходу. Соскочили, тут же нашли укрытие и лежим до наступления темноты. «Броня» пошла дальше, пропылила, а мы лежали часами. Спецназ — это адский труд. Спецназовцы — чернорабочие войны.
Спустились сумерки — вот тут ножками-ножками по 10–15 километров в район боевых действий. Пришли, рассредоточились, оборудовали стрелково-пулеметные сооружения, определили сектора обстрела и опять ждем.
А человек-то, как бы он ни был ответственен и вынослив, все равно прикорнет. Тем более после многокилометрового марша, да на 60-градусной жаре, когда язык распухает так, что во рту не помещается. На таких ночных бдениях подстраховывали нас «засадные» собаки. Были такие у нас четвероногие друзья. В отличие от минно-розыскных и сторожевых они выполняли одну главную задачу: заслышав караван, подползти (ни в коем случае не в полный рост) и разбудить бойцов. Собаки эти лаять не умели. Поэтому будили ребят, ухватив мягко за рукав, тихо рыча.
…И вот идет караван. Впереди него — разведка. Бывает пешая, бывает, конная. Передовой дозор осматривает каждую кочку, каждый кустик. Только когда к намеченному месту подтягивается весь караван, начинает работать спецназ. И здесь надо отметить еще одну особенность. Даже притом, что у группы имелось все необходимое вооружение для уничтожения каравана, своего боезапаса хватало бы на 15–20 минут полноценного боя. Ну, если очень грамотно выстроить засаду, максимум на час. Поэтому одна из главных задач, которую мы учили решать разведчика, — уметь использовать в бою то оружие, которое находится в караване. Боеприпасы, минновзрывные средства, оружие — там его в достатке. Забили первого «вьюка» — вперед, подпитались всем необходимым и воюем дальше.
Но и бесконечно противостоять превосходящим силам противника тоже невозможно. Поэтому при организации взаимодействия на период боевых действий предусматривается дежурная пара боевых вертолетов, которая находится в постоянной готовности, артиллерия, а при необходимости и фронтовая авиация, а также несколько групп на «броне». Как только завязался бой, резервы выдвигаются к месту боя и поддерживают группу огнем. Авиация, если того требовала обстановка, «укладывала» ракеты в метрах 60 от группы. А вертолетчики снайперским огнем поражали даже отдельные цели.
Согласно предписаниям «свыше», все караванное «добро» необходимо было доставить в пункты постоянной дислокации и представить детальный отчет о результатах боевых действий. На слово нам верить не хотели. И мины, и боеприпасы, и громоздкое вооружение — все надо было привезти, что было не совсем оправданно. Случалось, когда все это «хозяйство» взрывалось, гибли люди…
- Честно говоря, о «засадных» собаках слышу впервые…


— Я много могу рассказать, что вы слышите первый раз, но это будет неправильно. Сегодня статья выйдет, а завтра о ней будет знать супостат, и нашим же оружием будет бить нас. Любая утечка информации завтра может обернуться пролитой кровью. Так что к моей повествовательной «скупости» отнеситесь с пониманием. У каждого есть свои хитрости, свои наработки, о которых чужие знать не должны.
А собачки наши — это настоящее чудо. Они столько жизней спасли…
- Юрий Тимофеевич, после Афганистана спецназу пришлось пройти горнило еще одной войны — Чеченской. К моменту начала первой контртеррористической операции вы уже ушли в запас, сами участия в боевых действиях не принимали, но, уверен, ситуацией владели прекрасно. Что можете сказать о действиях спецназовцев на Северном Кавказе?


— Спецназ отработал в Чечне выше всех похвал. Люди воевали не за страх, а за совесть. И это не только мое мнение. Другое дело, что нашим ребятам зачастую не давали воевать.
Возьмем «поиски» того же Басаева. В начале первой кампании ко мне приходил мой офицер, прекрасно воевавший со мной в Афганистане, со словами: «Юрий Тимофеевич, мы точно знали, где находится Басаев. Можем доставить хоть завтра, живым, мертвым, по частям, как угодно. Даем запрос, а ответа нет…». Эта «вата», ох, как мешала нашим ребятам.
А взять захват Первомайского. По рассказу одного из участников событий, там один из флангов прикрывала группа спецназа. Эти ребята за одну ночную вылазку уничтожили большое количество «радуевцев». Через несколько дней остатки этой банды начали выходить из окружения и «почему-то» именно через эту группу. И «почему-то» в этот момент на флангах у нашей группы не оказалось ни одного другого воинского подразделения. В результате из всей группы в живых осталось несколько человек…
Это — что? Как это называется?
…О бездарности Паши Грачева не говорил только ленивый. Одним полком за 6 часов взять Грозный, как планировал Грачев, это — дурь несусветная. Так же, как и приказать спецназу брать штурмом Грозный.
Я скажу вот что: для этого не нужно там никаких министров, крупных военачальников. Дайте власть командиру дивизии или даже бригады, дайте ему возможность воевать, и там будет порядок.
Сейчас в Чечне действуют подразделения МВД, ФСБ, ГРУ, части действующей армии и подразделения так называемой чеченской армии, какие-то «президентские полки» и «гвардии». А взаимодействия — нет. И это, поверьте мне, хуже, чем вообще никого там не иметь. Нужен один военачальник, которому подчиняются все без исключения. Без слаженного четкого взаимодействия невозможно выиграть ни одного боя, ни одну кампанию. А умение организовать взаимодействие четкое — это талант.
- Но, насколько мне известно, в самое ближайшее время должно быть принято решение о формировании на Северном Кавказе двух отдельных горных бригад, которые заменят в Чечне всех силовиков…


— Я слышал об этом. И это будет правильное решение.
- Скажите, а насколько сегодня в правовом отношении защищены люди, которым по долгу службы приходится решать боевые задачи? Ведь то и дело читаешь: вот офицера судят за «преднамеренное убийство», вот целое подразделение грязью поливают…


— Надо обязательно и очень активно работать в этом направлении, привлекая лучшие юридические силы страны. Преступление оправданию не подлежит. Это не должно подвергаться сомнению. Но ведь от героизма до преступления один шаг. Если ты на поле боя убил 20 боевиков — ты герой. А если с ножом в синагоге лютуешь — преступник…
Раньше у нас были Уставы Вооруженных Сил СССР, утвержденные Президиумом Верховного Совета и имевшие силу Закона. Подобные Уставы и документы, наделенные реальной юридической силой, нужны и сегодня.
Человек в погонах должен быть защищен и социально, и юридически, и морально.
- Тем не менее, в стане наших вероятных партнеров постоянно идут какие-то шевеления. А у нас одно время ряд «доброжелателей» вообще хотел упразднить армейский спецназ…


— Были такие заявления. Им и Вооруженные Силы, оказывается, были не нужны. Видите ли, «холодная война» закончилась, врагов у России больше нет. Неправда все это! Те же американцы спят и видят нашу страну увядающей. Сильная Россия ни США, ни НАТО не нужна. Равно как и сильные республики бывшего Союза. В Узбекистане кто сегодня стоит? Американцы. В Таджикистане? В Киргизии? В Грузии?
Не хочешь кормить свою армию, будешь кормить чужую. Этот постулат неоднократно доказывался временем. Очень прискорбно, что наши соседи не могут, а, точнее сказать, не хотят это понять.
- Юрий Тимофеевич, мы сегодня говорим об армейском спецназе. В советское время «младших» братьев у него не было. А сегодня практически у каждого силового ведомства есть свой спецназ. Есть спецподразделения в тех же внутренних войсках, в МВД, ГУИНе… Как вы считаете, это правильно?


— Неправильно. Спецназ должен быть один. Когда тащат под нашу марку другие особые подразделения, мимоходом выхолащивается суть спецназа. В ведомственных спецподразделениях служат прекрасные люди, высокопрофессиональные специалисты, и нельзя ставить не свойственные для их вида деятельности задачи. Каждый должен заниматься своим делом.
В любом случае, само понятие «спецназ» нельзя подменять. Надо не распыляться, а сохранить все то лучшее, что накоплено нашими подразделениями за более чем полвека.
В конечном итоге славное знамя спецназа все равно нести спецназу Вооруженных Сил. Армейский спецназ был, есть и будет.
Беседу вел Роман ФОМИШЕНКО Фото из архива Юрия СТАРОВА и Светланы ТОКАРЕВОЙ
http://www.soldatru.ru/