Всё, что ты не хочешь…

[DRA 1]

Он проснулся и увидел прямо перед собой испуганное лицо отца: »Сынок, мы проспали…» Голос отца шелестел еще где-то вне сознания, вне смысла слов – он еще почти спал, никак не мог проснуться. Но удивленное сознание вытащило его на поверхность: удивленное от того, что он никогда, НИКОГДА в своей жизни не видел отца испуганным и растерянным. Потому что ОТЕЦ был настоящим мужчиной в семье и всегда знал, что, как, где, когда и за что… Он гордился отцом: мастер спорта по волейболу, 1-й разряд по шахматам, местная знаменитость художественной самодеятельности. Да, отец был очень деятельным человеком, и сын всегда хотел быть на него похожим. Когда заболел – сам решил встать на лыжи и тренировался до изнеможения. Будучи еще двенадцатилетним мальчишкой, тренировал свои мальчишеские страхи не в походах с другими такими же мальчишками на кладбище, а один на один с природой: в темном ночном заснеженном лесу наворачивал километр за километром, убегая от страха, закаляя характер, доказывая отцу, что и он, и он будет настоящим мужчиной в этой жизни…
Так чего, чего же так испугался отец? Андрей откинул одеяло, встал, еще сонный, еще ничего не понимающий, но уже с каким-то странным безотчетным страхом внутри и противный голосок отчетливо шипел у него в ушах: «Бойся, щенок, бойся …»
Да, вчера Андрей и отец проговорили почти до рассвета. Разговор был серьезный, это был первый для сына такой разговор с отцом – обо всем сразу, и Андрон (так его звали домашние и друзья, а еще короче - Дрон) сразу провалился в сон в щенячьем восторге оттого, что отец считает его совсем взрослым и говорит с ним на равных.
Так чего же, чего так испугался отец?
И он вспомнил и понял этот леденящий страх внутри, и откуда голос - тоже понял. И, как и отец, испугался, все внутри сжалось: вот уж, действительно, - хоть вешайся, но делать нечего. Андрон проговорил с отцом до рассвета, а электричка, которая должна была его отвезти на последний экзамен – в 6.00 утра. Они опоздали. Теперь ничего уже не изменишь и не сделаешь. Вот откуда этот испуг отца, вот откуда этот животный страх-страшочек у него.
Впереди, вместо студенческих интересов – а то, что он поступил бы, он не сомневался – его ждали серые будни солдатской армейской жизни. Вот уж куда он не стремился и совершенно, просто абсолютно, не был готов к такому жизненному повороту. Но судьбу не обманешь – значит, нужен был этот разговор, нужно было кому-то ТАМ, чтобы они проспали. Но Андрон не хотел, ох, как сильно он не хотел идти в армию! А это теперь было почти свершившимся фактом.

Тренер сказал: « Да не волнуйся ты, парень, будешь в Калинине в пожарной части за нас бегать, давай, готовься к марафону!» И с новыми силами, что спорт вытащит, спасет его от ненавистной казенщины, он принялся бегать по горам - по долам, не щадя своих сил, иссушая многочасовыми пробежками свое тело и душу, вытрясая из нее все ненужное, что раньше казалось таким необходимым, милым и приятным, а теперь таким не- нужным, горьким, сентиментальным. Но почему-то жил, жил внутри этот голосишко, и каждый раз, ложась спать и просыпаясь, он слышал это: «Бойся, парень, бойся…» И противный голосок этот оказался прав: отказали Андрею в службе в пожарной команде в Калинине, забраковали его и в спортроту в Прибалтику. Странное состояние не покидало его: как же так, только что бежал марафон, только что был дом, вкусно пахнущий пирогами, заснеженная Москва, и вдруг…

Термез – Ашхабад – Пяндж. Через полгода он забыл, что такое снег. Но никак не мог привыкнуть, что долго еще не будет бегать на лыжах в теперь уже далеком, сейчас почти сказочном зимнем лесу, потому что здесь пугающая близость войны, Афганистан вот он, через речку, а впереди - мотоманевренная группа. Уже позади учебка, и он уже давно смирился с мыслью, что он здесь, давно забыл испуганное лицо отца. Все изменилось, да и дальше была полная неизвестность….
Андрон уже на новом месте, в просторечии – «приежка», пустая, но гостеприимная, распахнула свои двери и для него. Даже хорошо, что нет никого – одному можно подумать, привыкнуть к мысли, что будешь там, где свистят пули и идет война… Романтика… Да-а… Не спится, но бортов нет, будут только через неделю – ну, ничего, ждать он привык, он уже готов ко всему. Вдруг кто-то его окликает. Вопросы, расспросы. Оказалось, земляк, но на год старше («дед») – жить стало веселее. Рассказы впечатляют: «Ну, парень, ты попал! Туда, куда ты - даже в сортир ползают под минометным обстрелом…» Но почему-то Андрону не страшно, и гнусный голосочек молчит и не заводит свою мерзкую песенку… На душе становится легко и ясно: скорее бы уж ТУДА. Три дня с земляком для него пролетели незаметно, а на четвертый он вдруг увидел ребят, которые, как оказалось, прилетели после операции – Талуканская ДШЗ. Ребята произвели на него ошеломляющее впечатление, он долго еще помнил их черные, грязные, закопченные лица, и этот странный блеск в глазах – откуда он, этот блеск?!
Поинтересовались ребята у него, солидно так подошли, задымили сигареткой: «Куда? Талукан? Наш, значит, будешь… Ну, хорошо…» В голове не укладывалось: « Что? Вот они? Обычные пацаны, мои ровесники, такие простые, открытые, доброжелательные – с войны прилетели?» И почему-то всплывали в голове фильмы о ВОВ. Война и эти пацаны – только как будто лет на десять старше. А на другой день их уже нет, бросили куда-то на очередную операцию. Дрон ходил целый день задумчивый: в голове чувство гордости и волнения перед неизвестным, но таким притягательным близким будущим… Скорее бы туда! В пугающий, но влекущий к себе Афганистан.

И он дождался. Со странным непонятным чувством войдя в чрево МИ-8, Андрон нервно оглянулся и только, когда увидел ребят с ДШ, сразу успокоился, потому что и сам захотел быть таким же грязным и уставшим, успокоился потому, что понял, они безумно рады, что все живы, они были наполнены каким-то особым чувством гордости за то, что были задействованы в операции. Только потом Андрон понял, какое это жуткое наказание, когда тебя не берут на операцию: горечь и обида съедают тебя. Потому как «поход» - это настоящее мужское дело. Поэтому они так счастливы…
Для него всё было тогда интересно и необычно. День выдался прекрасный: солнце, небо голубое, высокое, всё тихо и спокойно. Природа как будто приветствует его на афганской земле и говорит: «Смотри, как здесь хорошо – тебе понравится!» Но ему уже не терпится хлебнуть лиха – где же обстрел? Как же хотелось ему, молодому и зеленому бойцу, по глупости, по молодости, что-нибудь серьезного… Ну, а что же еще может придти в голову восемнадцатилетнему романтическому пареньку! Только такие мысли и могли… А встретили Андрея хорошо, тепло – ему даже не верилось, что он в Афганистане. И на душе стало спокойно – просто всё встало на свои места. «Парень, ты попал!» А он был, действительно, рад, что попал именно сюда, в эту «зеленку», в этот доброжелательный, такой уже свой родной саперный взвод. И только через месяц пришел его черед лететь на операцию. И он смог, смог понять и прочувствовать то самое состояние, которое видел в глазах тех ребят. Рожденные в 60-е, воспитанные на фильмах о ВОВ, октябрята-пионеры-комсомольцы, все были готовы отдать свою жизнь за безопасность рубежей своей великой Родины. Не пустые и не высокопарные были для него эти слова, и Андрон понимал, что в этом и есть сила всех этих ребят, и его тоже.

Летели долго. Долго искали место высадки. Высадились, и тут только командир понял, что не там высадились – ошибка километров в пять-семь– попробуй-ка, сориентируйся в горах. Но Андрей был рад: удивительное состояние восторга от причастности к чему-то большому и необыкновенному не покидало его. Трудности? Прекрасно! Он готов справиться с ними и вытащить кого угодно на себе! Он уверенно пошел вперед, но … парень его же призыва, уже второй раз участвующий в операции, спокойно, почти без эмоций объяснил, что «зеленые» тащат БК и сухпай на неделю, а впереди только опытные ребята, старшего призыва. Ему пришлось подчиниться, хотя хотелось показать и доказать, что вот он тоже может, и, вообще, он очень выносливый и не паникер.
Без приключений прошли километров пять. Кишлак. Над ним разрушенная крепость – вот она, оказывается, точка высадки. Метров триста к вершине. Группа идет через кишлак. Один парализованный старик сидит у дувала и стра-анно так смотрит. Может, правда, он вообще не смотрел, но у Дрона по спине такой холодок пробежал – а вдруг притворяется? – надо быть начеку! Кишлак кажется пустым и безлюдным, но никто не знает, что скрывается вон за тем дувалом или за тем, или вон там, где единственная дорога поворачивает в гору.… Всё очень напряженно. Быстро, почти бегом группа преодолевает этот неприятный отрезок пути. Наконец-то разрушенная крепость, стало спокойнее на душе, когда обложили себя со всех сторон минами. Ему первому идти на пост с узбеком Азизом.
Сидеть на верхотуре было очень неуютно, тем более оказалось, что с другой стороны горы тоже какое-то селение, и оно вполне даже обитаемое. В голове засел вопрос: «А почему нас только 20?» Но ответа нет, - ночь, тишина, и предательский страшочек пробирается под обмундирование, становится холодно – от страха ли, от того ли, что в сон клонит, или, может быть, уже утро? Нет, до утра еще далеко, а молодость берет свое – ведь ничего плохого не может случиться ни с ним, ни тем более с опытными бойцами. И сон вдруг проходит, все-таки первая ночь на операции, и Андрон, на высшей точке горы, охраняет своих, которые отдыхают под ним метрах в тридцати. А ночь в горах необыкновенная: звездная, непривычно темная, странные длинные тени, как будто бродят по горам невиданные и неузнанные никем великаны.
Вдруг тишину ночи прорезал чей-то гортанный говор. Андрон прислушался. Ругаются? Вот странно-то: они тут лежат в воронке от авиабомбы, а под ними – жизнь – другая жизнь, чужая жизнь. Это в другом кишлаке ругаются, на другой стороне горы, прямо перед ними, метрах в ста пятидесяти. Видно, не заметили, и хорошо - отряд прошел быстро, бесшумно. А если бы здесь приземлились? Но об этом ему почему-то не хотелось думать. Эта какая-то мирная ругань убаюкивает.
«А почему нас не меняют?» - это напарник, Азиз, «проснулся», - «Пора бы дембелям вспомнить про нас!» Да, что-то, а, правда, засиделись они тут. Пять утра. Что же делать? Мальчишки всегда знают, что делать: они договариваются и начинают стрелять по фронту. Что тут началось: мирной картины как не бывало, подскочили все, кто спал, капитан приполз: «Ну, что, ребятки? Как? Откуда?» И в кишлаке тоже какое-то движение, причем в сторону отряда… Но это уже не для него – он уже спит, спать-то осталось всего 3 часа…
На следующий день из разговоров Андрей получил ответ на мучавший его вчера вопрос, почему их только 20 и никакого прикрытия: основная операция проходит чуть в стороне, а их отряд закрывает ущелье на случай «просачивания» «духов» из основного кольца.
Андрон с другими бойцами получил задание натаскать воды из кишлака. Мальчишки есть мальчишки – нашли двух ишаков, здорово! – заодно и покатались. Потрясающий оказался транспорт. Андрон был просто в восторге, радостно дергал ишака за уши и летел через ослиную голову, а если сапоги в ослиное пузо надавить да еще присвистнуть – цоб-цобэ – ишак трусил вперед. Сплошной восторг! Но больше всего его разбирало любопытство, это когда ишак встает – потому как встал ишак – всё, с места ни за что не сдвинешь – ну, как же так может быть?! Непонятно это было простому русскому пареньку, который и ишака-то первый раз в жизни увидел и дальше крымских гор никуда не залезал. А тут – на войне и такое развлечение! В общем, воду натаскали быстро и азартно.
А следующий день был плохим днем. Еще засветло заметили движение в арыке внизу ущелья, точно стреляют старшие ребятки - дали пару очередей из АГС – и вот уже Андрон первый раз видит раненного в живот врага. А и не враг это вовсе оказался, а простой дехканин, которому именно в этот момент приспичило по воде арыка сплавлять дыни к себе в кишлак. Момент тяжелый оказался для него, вроде и не враг, - а что делать? Утащили крестьянина вниз ущелья….
Опять необъяснимый страх окутывает душу, он посмотрел на остальных ребят, понятно, все глаза отводят, потому как, возвращаясь из ущелья, ребята поймали странного мужичка, на крестьянина не похож – больно уж ладный. Ну, этот-то точно враг, «дух». Допросили, связали, посадили в развалины. А как стало смеркаться – а «духа»-то и след простыл: ушел в сторону кишлака, где ругались ночью.
Вот он тогда и услышал настоящий мат-перемат, от которого «уши в трубочку сворачиваются». Тогда и дал он себе слово, что, если эта ночь и эта операция закончатся ДЛЯ ВСЕХ благополучно – он никогда, никогда не скажет ни одного матерного слова, что бы ни приключилось, и где бы он ни был в Афганистане.
Срочно выдвинулись вдогонку, прошли по ущелью, напоролись еще на одно селение, но уже стало темнеть – успеть бы вернуться. Все молчали, но было ясно – не сговариваясь, все ждали чего-то нехорошего.
Этой ночью никто не спал. Все были на сто процентов уверены: придут, замочат и уйдут – ведь видел же этот «душара-душегуб», что их всего с гулькин нос. Было страшно, страшно в самом первородном и здоровом значении этого слова.
Но спокойно и решительно вступил в свои права следующий день. Капитан решил-таки идти «прочесать» тот кишлак, куда ушел «дух». И Андрона взяли в группу из 12 человек, которая выдвинулась в сторону кишлака. Его земляк по-отечески сказал: «Не дергайся! Иди рядом со мной!» Этот парень был старше его всего на полтора года, но с ним стало спокойно и не так страшно. Сердце колотилось бешено, когда они вошли в кишлак и разбились на группы.
Абсолютно всё здесь было незнакомо и непривычно парню со среднерусской возвышенности. Быт чужих, даже чуждых ему людей. Но в кишлаке никого не было, местные ушли в горы, видимо, совсем недавно, потому что еще чувствовался их странный непривычный запах: так зверь чует присутствие человека или другого животного в лесу. Андрей усмехнулся, ну, надо же, еще пороху не нюхал, а уже со зверем себя сравнивает. Конечно, ему, как молодому бойцу, голову-то слегка снесло – страх притупился любопытством. Перерыли все дома на наличие оружия – пусто, предупредил, видимо, мужичок-то. Ну, и ладно, зато вожделенная «ногтегрызка» у него в кармане, а еще то ли сахар, то ли сладости в виде пирамидок, ну, и мечта каждого парня 80-х – двухкассетник, жалко, что с собой на точку взять его нельзя.
Долго потом Андрона преследовал этот аромат косметики местных красавиц: сладкий такой, душный, маслянистый.
Вернулись без приключений, а через два дня группу перебросили в расположение Пянджского ДШМГ. И эта первая операция – такая спокойная, даже слишком тихая – надолго осталась в памяти Андрона своими незабываемыми впечатлениями другой жизни, незнакомого быта, иной природы. И много времени спустя он почти до мельчайших подробностей помнил эту операцию. А рассказывая отцу об Афганистане, всегда вспоминал такие важные для него мелочи и подробности той, самой первой.
Потом были еще кишлаки, обстрелы, операции, но чувства уже притупились, и для него это уже были «здоровые» будни Афганистана.
А вот матом – матом Андрей, после данного там, на горе, обещания самому себе, никогда не ругался, это была его сокровенная клятва, и никто не мог вынудить его сказать хоть одно слово на этом простом, доступном всем русским ругательном жаргоне – он его просто забыл. Все тогда, с той операции, вернулись живыми. Это с тех пор было для Андрона очень важно видеть счастливые, чумазые, ЖИВЫЕ лица своих ребят.

И всё, что ты не ждешь, всё сбывается, а всё, чего ты жаждешь – проходит мимо тебя… Но твоё ли это? Ты уверен? Если оно прошло, и ты не жалеешь ни о чем!

[Girvas]

От души написано, не часто встречаются рассказы такие вот непридуманные, внутренне пережитые.
Автору спасибо!

[ISmail]

Мужской рассказ…

[Викка]

Герман, вот и добралась я до твоих рассказов! Отлично! Ты молодец!

[Перс]

Молодца! Герман, много у тебя рассказов? Напиши еще. Кстати, не знаю как в России обстоит дело, но у нас никто ничего не пишет. Ты не пробовал что либо опубликовать? Я к чему веду: у меня есть маленький опыт издания книги маленьким тиражом за собственные средства. Правда, очень специализированная, поэтому тираж разошелся так себе. Но если рискнешь выпустить сборник рассказов... А рядом Харьков... Думаю, ты понимаешь, о чем я. Правда, вряд ли что-нибудь с гонораром получится путнее.:468:

[DRA 1]

Спасибо за теплые слова. А до сборника рассказов :confused: мне еще далеко!

[zulluu]

спасибо за рассказ

[Марина]

Рассказ, хороший... у нас очень близкий друг был там, мало чего рассказывает, я обязательно распечатаю рассказ и дам почитать ему, я думаю ему тоже понравиться.

[msatour]

Автору Респект!!!

[Довольная]

То же повествование DRA, но уже на страницах пограничной прессы. Респект тебе, Герман!



http://www.pogranec.ru/gallery/showi...hp?i=3588&c=12