Я - дезертир

[Колонель]

Я – дезертир

… сначала мне вполне профессионально сделали подсечку под левый каблук сапога. После того как ноги мои разъехались по наледи платформы, какие-то два козла завернули мне руки за спину и подняли их вверх. Вдобавок пнули по почкам, и в глазах моих помутнело…
- Вот он, орелик… Попался… От советских пограничников еще никто не уходил, а ты, сука, опозорил свои войска…
…А начинался мой День рождения так хорошо…

***
- Товарищ сержант! Вас Беленсон вызывает в строевое, сказал, чтобы бежали поскорее, - дневальный выскочил из моей каптерки и опять бросился к тумбочке.
- Ладно, иду… Чего там Насоныч опять задумал…

***
- Саня, тут такое дело. Добро на присвоение тебе прапора пришло сегодня. Осталась маленькая формальность: надо только пройти ВВК*, и на следующей неделе отправляем представление в округ. Делаем тебе подарок на твой День рождения. Сейчас быстрее в санчасть, забирай документы, готовься и ночью – вперед, во Владивосток, в госпиталь, товарищ будущий прапорщик!

…Наш строевик, майор Михаил Насонович Беленсон странным образом помнил всех сержантов по именам, а со старшинами подразделений иногда позволял себе и панибратский тон… Насоныч, столько лет ворошивший бумажные судьбы солдат, прапорщиков и офицеров, прекрасно знал, что нет ничего лучше сержанту-срочнику побывать в большом городе, тем более, если город этот – Владивосток! Тем более, если у сержанта завтра День рождения! И ведь пройдет он завтра гоголем зеленопогонным по Ленинской (если ТОФовский патруль не поймает), а приморские девки будут улыбаться конечно… И он им будет улыбаться тоже, совершенно не понимая, что девки улыбаются не ему, а всего-навсего только зарождающейся весне. Этой удивительной, ранней и теплой весне 1986 года…

***
Собраться старому сержанту? Это просто!
Сначала баня, арендованная на полтора часа в ЦК**
В бане первым делом - морда. Ведь убираться, конечно, начинаем от окна.
Поскребем « Shick`ом» щеки. Аккуратно обойдем жиденькие старшинские усёнки и пройдемся по заросшей юношеским пушком шее.
Пройдемся мыльным солдатским мочалом по еще выступающим ребрам и мосластым нижним конечностям…
В предбаннике, под завывания Леонтьева «… в старом саду, опадают листья…» (наши кочегары почему-то любят Леонтьева) не спеша подошьем свое ПШ белоснежной простынею под полуторамиллиметровый проводок. Оденем нулЁвое исподнее, синие армейские полушерстяные носки, и… ты почти готов.
Почти – потому что ты еще не дошел до своей казармы. Ты еще слегка не прошелся по своей шинели железной щеткой, которой водилы убирают со своих двигателей ржавчину, и которая так чудно придает легкую кучерявистость даже самой старой суконной шинельке.
А напослед всего-то и остается, что отглаженные и обрезанные по ранту юфтевые сапоги «эмолином» начистить и старым офицерским, темно-голубым шарфом до блеска надраить…

Уставшие читать про сержантское прихорашивание, вправе спросить меня: «Почему так подробно описано сие действо»? А описано оно потому, что всего в двухстах километрах от нашего отряда другой сержант-связист драил свои сапоги офицерским шарфом и одевался в чистое исподнее в ту ночь... Все наши с ним действия были примерно одинаковыми, за исключением того, что с великим потаением, товарищем сержантом самодельными ключами был вскрыт сейф в котором начальник хранил свой пистолет и три литра спирта. Спирта в сейфе, увы, не оказалось, только пустая банка, а вот пистолет… пистолетик был…

***
В 3 часа ночи я погрузился в шишигу и с песнями устремился к грязной и заплеванной железнодорожной станции стратегического назначения под названием «Приморская», а мое почти зеркальное отображение, заткнув ПМ в штаны, крадучись выдвинулось совсем в неизвестном направлении…

***
Как здорово, что ты молод! Как здорово отдохнуть от казарменной жизни! Как здорово, что ты здоров аки бык и вся процедура ВВК заняла ровно полтора часа. Годен! Годен! Годен! Штампы в медицинскую книжку ставятся почти не глядя на пациента, да и кто из военных эскулапов будет сомневаться в здоровье этого сержанта? Поглядите, какой он поджарый и стройный! Поглядите, какой у него румянец на щеках! Он не пьет! Он не курит даже!
«…Сержант! Валите из этого дома скорби, где сидят и лежат страждущие с больными зубами, грыжами и прочими болячками! Сержант, так у вас сегодня День рождения?! Сержант, вы уже почти прапорщик, поэтому в свой День рождения идите и покупайте подарки сами себе! Ведь ваше денежное содержание в размере 24 рублей 50 копеек позволяет вам это! Идите, глядите на владивостокских девок, ходите по магазинам и музеям, только не попадайтесь флотовскому патрулю, ибо у них сегодня какой-то там «день занятий» и они отлавливают всех, до капитана второго ранга и подполковника включительно, выполняя флотовский план по нарушителям воинской дисциплины!..»

***
Препровождаемый дифирамбами председателя ВВК, старенького и, кажется немного похмельного подполковника со злобными змеюками в петлицах, пошел я покупать подарки, глядеть на девок и прятаться от флотского патруля.
Тепло уже было, хоть и 10 февраля…
Прошелся пешочком от остановки «Спортивная», через площадь «Луговую» и до ЖД вокзала. Купил по пути 2 килограмма крабьих конечностей с клешнями и без оных (3 рубля кг.) и коробку конфет «птичье молоко» (10 рублей). В первом попавшемся книжном магазине купил заказанные кем-то из сотоварищей кальку и тушь разноцветную для дембельских альбомов, а тут и время подошло на паровоз садиться и ехать обратно… Да и ладно, я прекрасно знал, что друзья-товарищи, готовясь к моему приезду уже жарят картошку, и что у поваров выпрошено немного масла и мослы со вкусными ошметками мяса уже покоятся в «девятках», а еще в одной «девятке» вообще королевский десерт – распаренные сухофрукты от обеденного компота…

***
В 19 часов 05 минут 10 февраля 1986 года, имея в руках пакеты с крабами, «птичьим молоком», калькой и тушью я вывалился на перрон станции «Приморская».
И тут…
Сначала мне вполне профессионально сделали подсечку под левый каблук сапога. После того как ноги мои разъехались по наледи платформы, какие-то два козла завернули мне руки за спину и подняли их вверх. Вдобавок пнули по почкам, и в глазах моих помутнело…
- Вот он, орелик… Попался… От советских пограничников еще никто не уходил, а ты, сука, опозорил свои войска…

Как вы помните, в глазах моих помутнело, но даже помутневшим взором увидел я перед своим лицом четыре ноги обутых в офицерские сапоги, и еще сколько-то там ног в обычных солдатских. Офицерские ноги были разными. Одна пара была с родным мне зеленым кантом на брюках, а вторая в пакостно-мышиных штанах с кантом красным. Мент, сообразил я.
- Обыщите его, пистолет у него где-то в штанах наверное, или за брючным ремнем!
- Какой пистолет?! – заорал я. – Обалдели чтоль? Откуда у меня пистолет?
- Молчи, сопля! – и хромовый ментовский сапог поддел меня под подбородок, отчего у истязаемого лязгнули зубы и противно заскрипел прикушенный язык.
- В пакетах поищите. – И я увидел как рассыпались передо мной крабы, птичье молоко, и вдобавок окрасились гуашью из разбившихся пузырьков…
- Нет пистолета, товарищ старший сержант! Товарищ капитан, пусто!
- Вот гнида, уже продал наверное! Говори, сука, куда пистолет дел? Кому продал? – ментовский сапог опять попал мне в лицо. Пошла кровь, нос не выдержал.
- Постой сержант, хватит его пинать, поднимите. Дайте документы мне.
Меня подняли, и я с ужасом увидел перед собой не своего родного-отрядного, а совершенно незнакомого капитана, в окружении вооруженных бойцов. А я-то предполагал, что «арестовывают» меня свои, родные погранцы… Одна харя была, правда, знакомая. Это был наш станционный мент, старший сержант Григорий Николаевич.
Дивная рубиновая юшка из носа капала на мою элегантно-накудрявленную шинель, в глазах двоилось, в спине, зубах и языке болело нестерпимо.
- Так… командируется на ВВК, фамилия… имя… войсковая часть. Товарищ сержант, так вы из учебного отряда?
- Д-а-ыыы! За что бьете, падлы?
- Извините товарищ сержант! Ошиблись! – тут бравый капитан, заорал на своих бойцов, - А вы ублюдки чего смотрели, у вас же фотографии есть?
- Дык… Товарищ капитан, поглядите сами, они же как братья-близнецы похожи! И рост, и одежда, да и в морду ему гляньте!

Судя по всему, глядеть в мою морду товарищу капитану совсем не хотелось, да и от морды-то стараниями г-на Григория Николаевича мало уже чего человеческого осталось… Да и подбегали уже сослуживцы мои (они хлеб для части выгружали) во главе с лейтенантом Зиминым. А Серегу Зимина знать надо было, всегда тихий, за своих он готов глотку был перегрызть.
Руки державшие меня ослабли и в гомоне офицерской перепалки, я принял решение.
Отлично «наэмолиным», щегольски обрезанным юфтевым сапогом от души провел я технически-лучший в своей жизни «ёко-гери» как раз в то место Григорию Николаевичу, где голенище сапога заканчивается, и начинается коленка… Чтобы тоже полежал чуток…
И везли потом меня, бедолагу ополумевшего, в отряд, утешая всячески. Везли к товарищам, любимому личному составу, картошке жареной, везли к компоту и поздравлениям с Днем рождения…

Когда меня выгрузили из машины и под руки ввели в штаб команч и Михаил Насоныч Беленсон только и смогли промолвить: «Нажрался, мля…»

***
… Прапорщика мне задержали. На полгода. Уже давно уехали на дембель все мои годки, а я все ожидал высочайшего повеления о производстве меня в помощники офицеров. Почему? А потому, что пинавший меня Григорий Николаевич накатал на меня рапорт по команде своей, ментовской, что сержант войсковой части такой-то, по фамилии такой-то, дико избил его при исполнении его служебных обязанностей, вследствие чего он, старший сержант Григорий Николаевич получил смещение коленной чашечки и закрытый перелом ноги. Возмущенные, стражи порядка переслали данные об инциденте командованию пограничного округа, благоразумно умолчав о несколько потертой харе сержанта пограничных войск такого-то.

А что же мой двойник?
А там все просто было. Двойник-сержант к бабе своей ходил в близлежащую деревню. Пистолет прихватил ради хвастовства перед дамой, хотя поначалу уверял, что просто было страшно идти ночью.
Так он у этой тетки и остался на целые сутки, потому как женщина поила его самогоном исключительно крепкой выгонки, а запивать заставляла вульгарной бражкой… Вероятно она думала, что покажет после принятия этого коктейля сержант прыть особую, мужскую, только вот…
Начальник-то его не будь дураком, сразу о пропаже пистолета заявил, отчего и подумали, что ушел его подчиненный-связист (кстати носитель секретов государевых) к супостату. Дезертировал значит…

***
Так я и оказался дезертиром…
Об одном жалею, что не появился мне на пути этот *****, я бы ему такую прыть особливую, мужскую показал…

* ВВК – военно-врачебная комиссия
** ЦК – не подумайте, что Центральный Комитет, это просто центральная котельная

[Викка]

Саша, "отличный" ДР получился! Память на всю жизнь. Не грустите - мужчина в самом расцвете лет!

[stalko]

Отличный рассказ. О нашей советской милиции тоже есть воспоминания. Причем кардинально разные... Умеют ребята оставить память о себе.Как хорошую, так и А рассказ отличный!

[саригор]

Всегда обидно если не по делу страдаеш.Зато какой кураж!Жаль менту до лица не дотянулся,а так всё правильно.

[Morpeh]

Хорошо написал.А мента стоило найти и поговорить :523: .
Однажды в славном городе на Неве я выходя из такси подвергся нападению стражей порядка ,тоже с кем то перепутали .В удостоверении (старого образца) вычитали - КГБ. Думаете извинились ? Я еще почти виноват оказался за то,что оказал сопротивление (одного в гражданском успел завалить).Короче выпустили меня со словами -" Иди старлей и не ****...ся." Такие вот дела.Хотя и среди ментов есть классные ребята, знаю не понаслышке.

[Есаул]

А с Мишей Беленсоном я заканчивал одну группу в МВПККУ.

[wanderer]

Как всегда великолепно! Иронично, достоверно, поучительно, браво!

[ЗОЛОТАРЕВ.]

Сообщение от Колонель

ЦК – не подумайте, что Центральный Комитет, это просто центральная котельная

[Николай Каменский]

Сообщение от Колонель

Я – дезертир

- Вот он, орелик… Попался… От советских пограничников еще никто не уходил, а ты, сука, опозорил свои войска…

***
-я

О...сколько мыслей промелькнуло в этот момент....КОГДА,,????? ,,КАК, ????,,,ГДЕ !!!!!!!


.