С Новым годом! или Ак Памык приходит сама

[Бучнев Олег]

Сначала считал, что мне невероятно повезло: не попал дежурить на Новый год по праздничному номеру газеты. А с другой стороны…
Совсем недавно мы с Алексеем М. — моим однокурсником, с которым прибыли служить в «Дзержинец», — переехали в крохотную однокомнатную квартирку. Эту жилплощадь нам совершенно безвозмездно отдал во временное владение один из офицеров редакции. Квартира принадлежала его тёще, уехавшей на некоторое время в Россию. Ни с кем из соседей мы познакомиться не успели.

И вот канун Нового года. Лёха в редакции. Дежурит. Я дома. На квартире, то бишь. Она пустая почти. В комнате только две раскладушки, две тумбочки и — зато! — есть исправный телевизор. А на кухне нет холодильника. И соответственно нет ни оливье, ни винегрета, ни торта какого-нибудь, ни вообще ничего. Одна только мышь повесившаяся была бы. Если бы был холодильник. Самим праздничный ужин приготовить? А смысл? Всё равно испортится всё мигом. Поскольку в этой нашей холостяцкой берлоге даже кондиционера не имеется.

Беда? Да не то, чтобы уж совсем.

Я, например, заблаговременно вкусно поужинал в кафе, потом купил на базаре несколько бутылочек «Жигулёвского», свежих лепёшек, бастурмы и базилика с кинзой. Закуска немудрящая, но под пивко в самый раз. Будет, с чем смотреть новогодний «Голубой огонёк». Жаль, жаль, что Лёхи нет. Одному всё-таки даже «Жигулёвское» пить как-то не того. Да ещё тёплое почти. Согласитесь, ванна с как бы прохладной водой вообще не замена старому доброму «Орску». Или хотя бы «Инею». А за окном 24 градуса, между прочим. Да какого мороза, бог с вами! В том-то и штука, что тепла. И все вокруг ходят в рубашках с короткими рукавами. Все не туркмены, в смысле. Потому что для туркменов плюс двадцать четыре — это прохладно. Женщины вон поверх национальных платьев кофты мохеровые понадевали.

Очень трудно, понимаете ли, вот лично мне нагнать себе новогоднее настроение. Мало того, что снежок под ногами не скрепит, так тут ещё и ёлку днём с огнём не сыщешь. Не растут они здесь. То есть, может и растут. В смысле — могут. Но нет их, увы, в окрестностях. Только сосенку маленькую и найдёшь. Да и ту с известными затруднениями. Ну и личное ещё табу: принципиально не променяю ёлку на сосну! Ну да, принципиальный я. Лучше уж вообще без ничего праздновать.

Так что, может, Лёхе, наоборот, повезло, что он оказался на службе.
Пойти, что ли, по району хоть прогуляться? Вдруг с компанией какой встречусь, познакомимся, а потом они обязательно меня к себе пригласят. А что? Нормальный план. Все же пьяные будут, добрые…

План с треском провалился. Какие там пьяные добрые компании?! На тёмных неосвещённых улочках царила ненормальная тишина. Только из недалёкого городского зоопарка изредка доносились жизнерадостные вопли мартышек. Хорошо им там, весело. А в районе — ни души! Даже легковых машин не слышно, не видно, не говоря уж про общественный транспорт. Лишь один раз я смог убедиться, что за тускло светящимися окнами есть жизнь. Внезапно открылась форточка в одном из окон, оттуда что-то вылетело и упало на землю метрах в пяти передо мной. Потом оглушительно жахнуло. От неожиданности я отшатнулся и… грохнулся на спину, зацепившись ногами за невысокий штакетник.

Очень знакомо, кстати, шарахнуло. Сто очков наперёд — взрывпакет это был. Я, оглушённый падением, потряс головой, сглотнул несколько раз, пытаясь избавиться от звона в ушах, встал на ноги, а потом от души высказался по поводу местных обычаев. В ответ — всё та же непобедимая праздничная тишина. Того и гляди, ещё что-нибудь из форточки прилетит. С Новым годом!

Вернулся на квартиру злой, как собака. Включил телевизор и стал смотреть предпраздничную «Международную панораму» с Валентином Зориным. Зорин клеймил загнивающий запад, параллельно знакомя зрителей с новогодними традициями разных стран и народов. Народы отчаянно валяли дурака и не по-нашему веселились. Может, под пиво и мне станет не так тоскливо? Открыл бутылочку, тоненько нарезал бастурму, сложил её на лепёшку, накрыл натюрморт пучком базилика, сел прямо на пол у стены, сделал первый большой глоток, и тут…

По всему району вырубили электричество! Масштабы обесточивания я установил опытным путём, выглянув в окно. А потом стал ждать, когда на лестничные площадки начнут выходить возмущённые, взбудораженные жильцы. А что? Тоже выйду, повозмущаюсь вместе со всеми, познакомлюсь, а там… пригласит кто-нибудь. Время шло, «свет» не давали, на площадки выходить никто из соседей не собирался. Просто все запалили свечки или там лампы керосиновые, не знаю, и… всё. Ни звука… Тьфу!

Пить в новогодний вечер пиво одному перед телевизором — не предел мечтаний, однако ничего не поделаешь: так уж, извините за филологический изыск, обстоятельства стеклись! Но пить одному в мёртвой тишине и полной темноте — это и вовсе ни в какие ворота! Вот я и не стал в них ломиться. А взял и… демонстративно завалился спать на жалобно скрипнувшую раскладушку. Хотя, кому демонстрировал-то? На самом деле просто надеялся убить сразу двух зайцев. Первого: пока буду дремать, электричество, глядишь, и вернётся в этот параллельный мир. Второго: выспавшись на всю длинную новогоднюю ночь вперёд, смогу после «Голубого огонька» бодрячком посмотреть «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады», попивая окончательно согревшееся пивко. Ещё и понравится, глядишь. Японцы свою рисовую водку вообще специально подогревают.

Но даже такой незамысловатый план всё равно рухнул! Проснувшись, никаких изменений в окружающей обстановке не обнаружил. До наступления Нового года оставалось меньше часа. Тогда я плюнул на всё и пошёл на работу. Там Лёха, там дежурные в отделах, там хоть какая-то жизнь. Там, в конце концов, есть печенье и конфеты в ящике моего рабочего стола. Можно будет вскипятить водички в электрическом чайнике, заварить душистого горного чаю. Потому что там, куда я шёл, есть свет. Это было видно по желтоватому неяркому зареву над центром Ашхабада, где наше управление как раз и находилось.

Сложил в сумку бастурму, лепёшки, зелень и вышел за дверь. А чего, спрашиваете, пиво не взял? А строго у нас с этим было. Да и не хотелось, знаете ли, нарываться. На пятом-то месяце службы в офицерском звании.
По пути я так никого и не встретил. И больше никогда мой рабочий кабинет не казался мне настолько уютным, как в тот жаркий новогодний вечер. По радио шла какая-то замечательная музыкальная передача. Лепёшки с бастурмой и базиликом были хороши. Горный чай, источая тонкий аромат, оставлял непередаваемое послевкусие, подчёркиваемое круглыми кисленькими карамельками, именуемыми в народе «Дунькиной радостью». Лёха был ехидно сдержан, но всё равно рад, что не один.

А знаете что? Кто-то тогда сказал мне, что Дед Мороз по-туркменски — Колотун Бобо. Обманули, конечно. А я — наивный и доверчивый — поверил. Потом-то уточнил. Оказалось, Дед Мороз — Аяз Баба (во втором слове ударение на вторую «а»). Выяснилось, Снегурочка тоже есть. Ак Памык по-туркменски (ударение на «ы»). И вот вроде бы Ак Памык в Туркменистане не зовут в ходе праздника. Она сама приходит. Так сказали знающие люди. Перепроверять их уже не стал. Но потом задумался: в каком это смысле - сама приходит?

А нынче у нас в Питере пол-декабря от плюс пяти до плюс девяти градусов тепла было. И нормально снег лёг только вчера. В общем, с Новым годом, мужики! Пусть у вас всё будет хорошо.