Легенда о системных косарях

[Бучнев Олег]

Глава, не вошедшая в книгу "Вдоль кромки времён".

Рабочая группа (РГ) — это тоже вид наряда, между прочим. Разве что название звучит не столь погранично, как, например, дозор. Зато без РГ на границе никуда. Надо, скажем, на всём участке курсоуказатели освежить, то бишь перекрасить заново — рабочая группа. Колдобины дорожные засыпать — она же. Траву под сигнализационной системой подкосить — куда ж без неё! Словом, если где-то надо ударно и на благо надёжной охраны государственной границы попахать, РГ попашет. Ударно. Да взять, для примера, хоть покос травы под системой. Тоже, знаете, не так просто делается, как может показаться человеку непосвящённому. Ну а бойцу линейной пограничной заставы это дело даже нравится. Поскольку некоторым образом выбивается из суровых пограничных будней. Веселья, конечно, нет никакого, а всё ж разнообразие.

…Адская жара! Совсем, кстати, нехарактерная для Амурской области. В основном-то дожди да грозы. Тёплые, впрочем. Правда, может, это только нам так «повезло». В общем, собираемся в эту нетипичную жару на левый фланг. Аж впятером. Один автомат на всех и четыре лопаты. Ещё, понятно, фляги с водой, микротелефонная трубка (МТТ), рация (Р-392), сигнальный пистолет системы Шпагина (СПШ). Если вдруг кто-то сейчас удивляется, что мы идём косить траву с лопатами, то, значит, этот кто-то не служил на заставе. Потому что он тогда знал бы, что с косой под нижнюю нить (колючую проволоку) системы не подберёшься.

Во-первых, контрольный валик мешает. Во-вторых, нужно быть поистине косарем-виртуозом, чтобы чётко, с широкого замаха попадать косой в узкий зазор между землёй и «колючкой». В общем, остро заточенная штыковая лопата — вот орудие труда заставского системного косаря.

Мы на участке. Со стороны тыла, естественно. Алгоритм такой: четверо косят, один охраняет наряд и бдит за окрестностями. Потом замена по установленной старшим очереди через каждые двадцать минут. То есть охранник сдаёт автомат, 392-ю, СПШ и берёт лопату. Потому что это вам не шуточки прокосить лопатами восемь километров границы. Сначала каждый берёт себе по пролёту системы. А потом наклоняется и начинает энергично ширять лопатой под нижнюю нить, скашивая сочные стебли высокой травы. И при этом же надо стараться не повредить гребни контрольного валика и не сильно цеплять лопатой за колючку. А то сразу следует вызов по рации, и дежурный по заставе сообщает, что сработал первый левый. Или там четвёртый, в зависимости от того, где вы «колючку» зацепили…

Отключили бы на время работ систему, да и всё, говорите? Наш начальник заставы ни за что на такое не пойдёт. Да и никакой другой. По крайней мере, в нашем Краснознамённом Благовещенском.

Ну вот, косим, значит. И чёрт его знает, как так оно получается и почему, но темп работы потихоньку возрастает. Делаешь свой пролёт и быстро метёшься во главу всей РГ, становишься первым. Потом тебя так же шустро обгоняет следующий, следующий, следующий, потом опять ты их. И вот таким-то челночно-поступательным порядком — до стыка. В азарте! Как будто кто-то подгоняет.

Падает направо и налево от вертикального ряда нитей скошенная трава, образуя своеобразную зелёную тропинку под системой. А если не косить, то трава с метр высотой вымахает и в любой дождичек будет замыкать систему, а мы, соответственно, будем летать по сработкам. А оно нам надо? Косим. Раз в неделю примерно.

Жарища, гимнастёрки уже мокрые от пота. Но ничего. Вот сейчас застава скроется за поворотом, и можно будет нарушить форму одежды, оставшись в одних хэбэшных «бриджах» да сапогах. Понятно, что заставское начальство про это знает. Но пока ты на виду — надо соблюдать правила игры. На правом фланге «мёртвая зона» начинается гораздо дальше, но мы-то сейчас на левом! Конечно, можно было бы пойти в тонких комбезах-двухцветках, но старшина их на работу не даёт. Выгорают они и впрямь моментально. И старые прапорщик тоже жилит. В них физподготовкой и рукопашным боем хорошо заниматься. Бесконтактным. Если контактным — рвутся быстро.

— Прива-ал, мужики! И замена! — даёт команду Идрисов, которому первому довелось скрытно передвигаться параллельно наряду и вести хронометраж времени. Вообще-то Идрисыч — старший вожатый службы собак. А сегодня он «налегке», его Байкал остался в питомнике. Кажется, Айрат в первый раз вышел на границу без собаки.

Собираемся в кучку за травянистой кочкой, чтобы не облегчать супостату задачу по обнаружению нашего наряда. Хотя, по большому счёту, это в некотором роде формальность. Нас из Китая не разглядеть, ибо на этом участке мы скрыты от наблюдения островом на Амуре. Летом он зарастает густой зеленью и кустарником. На острове расположен один из наших постов наблюдения. Вышка, проще говоря. Вот с неё, кстати, нас видно. Если бы сейчас там была проверка, то она бы нас забдила. Но там проверки нет, и это нам доподлинно известно.

Ну а что? Ни для кого ведь не секрет, что на заставах всегда так было: командование делает всё, чтобы суметь внезапно проверить несение службы нарядом, а личный состав — всё, чтобы этой внезапности не случилось. И у тех и других периодически случаются проколы. Хотя… У личного состава в этом плане «информационное обеспечение» работает всё-таки лучше.

— Нормально, кстати, идём, — выдыхает Лёха Сальников длинную струю сигаретного дыма. — Первый левый уже закончили.
— Это пока-а… — философски тянет Валерка Чесноков, водитель. У него сегодня тоже праздник разнообразия: не баранка автомобиля в руках, но штыковая лопата. — Где-нибудь к третьему участку подсдохнем.

И слово-то ведь какое паскудное нашёл. Не сдохнем кардинально, а так… слегка… До открытия второго дыхания. А оно — сто пудов! — откроется. Чай, не первый год траву лопатами косим. Вот разве что Лёха Алексеев, прибывший на заставу две недели назад, искренне удивляется.

— А чё, мы за сегодня, что ли, должны весь левый фланг сделать?
— Ага, — Идрисыч, как всегда, немногословен, а потому убедителен.

И это «ага» у него радостно-зловещее такое, многообещающее. Это он Лёхе на психику давит. Психика поддалась легко. Умаявшийся с непривычки Алексеев нахохлился и погрустнел.

— Да ладно тебе, фигня война! — это, конечно, я вступаю, неистребимо жизнерадостный ефрейтор, которому до увольнения в запас всего каких-то месяцев, может, пять осталось. Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!

— Да так-то ничего, — бубнит Лёха, — но у меня вот чего…
Алексеев выставляет напоказ ладони, на которых живописно сочатся лопнувшие свежие мозоли.
— Вон подорожник сорви, плюнь на него, прилепи к ладоням и замотай потуже, — советует Сальников.
— А чем?
— Чем-чем… Бинтом! — запасливый Чеснок «достаёт из широких штанин» замызганный индивидуальный пакет, который я, кажется, видел как-то в бардачке его машины. Валерка на удивление ловко и сноровисто бинтует Алексееву руки.

— Гдей-то ты так натренировался? — Сальников без подковырки спрашивает, уважительно.

— Да нас в школе военрук заставлял. Вы, говорил, должны в плане оказания первой медицинской помощи уметь делать хотя бы перевязку, но уж её-то — даже с закрытыми глазами. Мы на каждом его уроке по пятнадцать минут «раненых» бинтовали, жгуты накладывали, артерии пережимали. Так что… — Чеснок вздохнул, мечтательно отчего-то, и добавил: — Хороший был мужик…

— Почему был? Он чё, умер, что ли? — поддерживает тему Алексеев.
— Да типун тебе на язык! Жив-здоров. Это я просто к тому, что где он и где я, и когда это было.
— А-а-а…

Между тем Идрисыч, как старший наряда, принимает решение. Берёт МТТ и идёт к гнезду связи, до которого метров тридцать от места нашей лёжки. И вскоре мы слышим, как он докладывает ситуацию. А что? Всё верно. Не сможет молодой работать, как следует, а замедлять всю группу будет. До заставы всего километр, и потому Идрисов, получив разрешение, отправляет Алексеева с участка своим ходом. А чтобы не расслаблялся:

— Лишнюю лопату заберёшь, а по ходу следования будешь бдить во все стороны, понял? Тут тебе не учебка, тут граница. Советско-китайская. Короче, до поворота мы за тобой проследим, а за поворотом колун с заставской вышки подхватит. Знаешь уже хоть, кто такой колун-то?
— Часовой, что ли?
— Часовой, часовой… Всё, вперёд, бегом марш!
— А чё бегом-то?
— Р-разговорчики! — рычит Идрисов, и наивного Лёху моментально уносит, будто ветром.

Ну да, учебку за две недели просто так из сознания не вытравишь. Теперь придётся нам ишачить втроём и увеличить время до замены. Ну и ладно. По второму году уже никакой объём работ не кажется невыполнимым. Застава — это такое место, куда приходишь вчерашним школьником, а уходишь специалистом самых неожиданно широких профилей. Коряво сказал? Зато в точку. Гимнастёрки и фуражки мы оставили на месте первого перекура. И теперь активно загораем. Солнышко шпарит вовсю, но ничего с нашими дублёными шкурами сделать не может.

«Загорали» уже и на уборке территории, и на покраске забора, и на ремонте инженерных сооружений по рубежу прикрытия, и бог знает, где ещё. Такая уж пора — лето, работать — не переработать. Звякают лопаты, задевая иной раз нижнюю нить. Чаще, кстати, без сработки. Бухают по земле сапоги перебегающих вперёд пацанов. Слышится вразнобой прерывистое дыхание, да матерки иной раз. Вот и четвёртый левый отработали. Ровно половина дела сделана. Самочувствие? Нормальное. Полёт, соответственно, тоже. К тому же сейчас будет заслуженный перекур в очередном природном закутке.

Этот куда как хорош: просторная неглубокая круглая яма с довольно густой травой по краям. Нас не увидит никто, мы — всех в радиусе метров пятисот, по крайней мере. Проверено многократно, поскольку тоже ведь не случайное у системных косарей место. Далеко не мы первые его облюбовали. Лежим, покуриваем, поглядывая сквозь траву по сторонам. Ничего и никого, скорее всего, не высмотрим, ибо вообще что-то крайне мало желающих уходить в Китай через границу спустя всего десять лет после событий на Даманском.

И сейчас-то не слишком всё безмятежно в отношениях с соседями, так что… Та-ак, а это что за явление? Оно настолько явно идёт вразрез с моими собственными рассуждениями несколькими секундами ранее, что я не сразу говорю, а через порядочную паузу:

— Идрисыч, со стороны тыла мужик какой-то к системе чешет.

Все разом переползают на мой сектор ямы. Точно ведь чешет! Да ещё башкой по сторонам вертит. Правда, ни мешка у него за плечами никакого не видно, ни в руках нет ничего…

— Так, — Айрат аккуратно, чтобы не звякнула антабка, берёт автомат наизготовку. — Он ведь от нас метрах в двадцати пройдёт, если не свернёт никуда, а?
— Похоже, да, — отвечаю на правах забдившего.
— Короче, сидим тихо, пройдёт к системе — берём. Из ямы цепью расходимся, ясно? И — бегом. Мы с Чесноком налево, вы — направо.
Пока мы перешёптывались, мужик заметно приблизился. Лет 45 на вид, плотный такой.

Ещё несколько минут, и он останавливается перед контрольным валиком. Снова оглядывается и застывает, разглядывая систему и наклоняя голову то к одному плечу, то к другому. На корточки зачем-то присел, землю на валике потрогал. От нас до него метров сорок, если по прямой. Сидит. Сигарету закурил! Это уж ни в какие ворота…

— Вперёд! — шёпотом командует Идрисов, и мы беззвучно, установленным порядком высачиваемся из ямы. С лопатами в руках. И одним автоматом. Мужик что-то почувствовал, когда до нас осталось всего метра три, и мы охватили его полукольцом. Он обернулся, глаза у него полезли на лоб. Оно и понятно. Мало того, что взялись из ниоткуда, так ещё и в таком экзотическом виде. Голый торс, лопаты. Айрат повёл стволом автомата:

— Встать!
Мужик вскочил.
— Руки за голову, ноги врозь. Шире!
Задержанный послушно проделал всё это и:
— Вы кто?!
Не отвечая, Идрисов кивает мне:
— Сообщи на заставу.

Привычно жму тангенту тон-вызова. И вот уже слышу, как дежурный докладывает начальнику. Тот приказывает нам находиться на месте до прибытия тревожной группы. Мужик держится странно. Не боится, во всяком случае. Только головой мотает, слегка ошарашенно поглядывая на нас. Пытается заговорить, но мы молчим. Не до него! Каждый из нас уже мысленно видит на дембельском кителе медаль «За отличие в охране государственной границы СССР».

Задержанный ведь явно же вынашивал намерение нарушить границу. Изучал систему? Изучал. Прикидывал, как перелезть? Прикидывал. Наверное… Валик щупал опять же. Наверняка в том смысле, что… насколько глинистый профиль под солнцем затвердел? Будет ли след виден? И ведь глина-то на левом фланге всего-то метров сто с чем-нибудь тянется, в низинке этой вот. Значит, специально именно сюда шёл. Матёрый!

Это же получается, - не первый раз он здесь! Подходил. Изучал в течение какого-то времени. Ещё, небось, за нарядами следил издалека. Если бы был близко к системе, собаки бы учуяли. Да переход готовил, без вопросов!

«Шишига» подлетела по тыловой дороге, лихо затормозив и подняв тучу рыжей пыли. Из кузова посыпались тревожные. С собакой зачем-то. Из кабины буквально выпрыгнул начальник заставы.

Автомат на голом плече Идрисова смотрелся диковато. Да и сам Айрат явно чувствовал себя не в своей тарелке, когда докладывал старшему лейтенанту о задержании. Мы стояли, вытянувшись в струнку, с лопатами в положении «к ноге». Интересная, должно быть, картинка со стороны. Сюрреалистическая немного. Начальник ничего не сказал по поводу нарушения формы одежды. Посмотрел, как задержанный забрался в кузов в сопровождении тревожных, и отрывисто скомандовал и нам:

— В машину!
— Товарищ старший лейтенант, — замялся Идрисыч. — У нас форма… это… на первом левом осталась.
— Поравняемся — по кабине постучишь, напомнишь. В машину.
— Есть!

…Мы вытряхнулись из кузова и потопали за шмотками. «Шишига» нас, конечно, не ждала, упылила, как и не было её. И «нашего» потенциального нарушителя.

Когда вернулись на заставу, все нас поздравляли и подкалывали одновременно. Ну и ладно. А Лёха Алексеев был расстроен просто вдрызг. Ещё бы! Ведь мог в первый же месяц службы стать участником задержания… э-э… неизвестного.

А знаете, что выяснилось, в конце концов? Да вообще кино и немцы! Оказалось, этот мужик — отец армейца, который служит недалеко от нас в укрепрайоне. В УРе, если коротко. Солдат из этого самого района мы соответственно и называли — урками. И нередко вылавливали их в ближайшем селе, когда нам звонили местные и просили унять. Милиции-то, как уже упоминалось, в селе не было. А урки туда в самоходы бегали, принимали на грудь и начинали куролесить.

Ну так вот. Этот папаша, узнав, что тут не так уж далеко самая настоящая граница, после встречи с сыном решил посмотреть на неё вблизи. Чадо подсказало, как надо идти, но предупредило, что там погранцы практически под каждым кустом сидят. Ну и представьте себе реакцию папаши, когда мы таки вылезли из-под куста да ещё в таком экзотическом виде и с лопатами. А КСП он щупал просто так, для ощущений, так сказать. И чтоб было, чем потом похвастаться. В общем, разбирательство с родителем продлилось недолго.

Нас на боевом расчёте поощрили перед строем — объявили благодарность «с занесением». За бдительное несение службы в таком не совсем служебном виде наряда. И в пример всем поставили. До отбоя мы были героями.

А уже на следующий день никто про это происшествие не вспоминал. Только Лёха Алексеев время от времени вздыхал так тяжело, будто ему объявили о добавлении к сроку службы ещё одного года. Так что сверлить дырки в кителях нам не пришлось, зато в историю заставы прочно вошла — с шутками и прибаутками, естественно, — легенда о системных косарях, которые косить-то косили, но и службу честно тащили. Без отрыва от производства.

[konstantin]

Пиши еще!!!

[astar]

Cпасибо, а солить траву не пробовали, чтобы не росла больше?

[ЗОЛОТАРЕВ.]

konstantin, С днюхой!!!!!!!!!!!!!

[Бучнев Олег]

Мы траву не солили, а поливали креозотом. На некоторое время помогало. Но в Амурской области (по крайней мере, на нашем участке) лето было дождливым. Трава пёрла, как из пушки. Но лично мне нравилось периодически быть системным косарем.

[ra0wbn]

креазот и другие жидкости которые губят траву негативно на чутье собак сказываются

[БоринВ]

Сообщение от Бучнев Олег

Мы траву не солили, а поливали креозотом. На некоторое время помогало. Но в Амурской области (по крайней мере, на нашем участке) лето было дождливым. Трава пёрла, как из пушки. Но лично мне нравилось периодически быть системным косарем.

А мне почему-то запомнилось в Благе так: жаркое сухое лето и холодная ветренная зима, наблюдал их с 1986 по 1998 год. По статистике там более 250 ясных дней в году, больше чем в Сочи. Дождливое лето в Амурской области - это, скорее, исключение, Вам просто не повезло.
Спасибо за рассказ, понравилось.

[Attikos]

Да, вот так и косили. МСП наточишь и вперед. У нас за день было с одним флангом не управиться - с 1-го по 20-й на правом фланге и с 21-го по 40 на левом. Только закончишь и начинай сначала и так всё лето.

[Николай Каменский]

Все очень знакомо. Сколько раз этим занимался, ибо в в обязанности системщиков входил и уход за системой. Иногда кого нибудь в помощь подцепляли. Но со стороны тыла использовали и косу.

[Викка]

Опубликовано на Погранец Дзен