Проклятие шамана. Отрывок повести

[Мекящ]

К 70-летию Великой Победы над нацистами.
______________________________________________________

...Густой утренний туман, покрыв росой лесные поляны, не спеша, поднимался к вершинам гор. Деревня Адай-аал медленно просыпалась: лениво тявкнул на раннего прохожего полусонный пёс, окрикнул коровенку сердитый женский голос и снова тишина.
Рано в силу привычки, проснувшийся Шудан лежал на тахте с открытыми глазами.
Надо было вставать, топить печку, но он стал слишком старым, и у его не было желания даже пошевелить рукой. Пересилив себя, но все же поднялся с нагретой за ночь постели и первым делом потянулся за расшитым кисетом и курительной трубкой, лежащими на стоящем рядом большом кованом сундуке. Взяв щепоть мелко нарезанного табака-самосада, набил трубку, чиркнул спичкой, закурил. Накурившись, растопил печь, поставил на плиту до блеска начищенный медный чайник и включил радиоприёмник. Пел хор имени Пятницкого, который Шудан не мог спутать с другими хорами. Потом начали передавать сельскохозяйственную сводку. Сочный , бархатный голос диктора сообщил, что с полей убран хороший урожай зерновых и стал перечислять передовиков жатвы. Среди других прозвучала знакомая фамилия – Антипкин. Диктор сообщил, что Антипкин Фёдор на прицепном комбайне «Сталинец» в паре трактористом на ХТЗ вошел в число лучших и получил переходящий вымпел, грамоту и денежную премию.
« Антипкин, Антипкин, - мысленно повторял Шудан. Не родственник ли Антипкина Николы?..» Никола был его давнишним другом и братом недавно умершей жены Елены. Кроме него у Елены был еще один брат, которого в тридцатые годы арестовали по непонятной причине. В сопровождении представителя ЧК его увезли в Журы, и он как в воду канул. Потом на той же телеге запряженной гнедой лошадкой, приехали за Николой, но после пристрастных допросов отпустили, что было по тем временам редкостью. Никола после случая его арестом уехал из деревни, наивно полагая, что в других местах обширной страны Советов другие условия, что там нет произвола. Не знал он, что страшная политика правительства действовала от Балтики до Дальнего Владивостока.
…Чайник, закипел, громыхая крышкой. Шудан выпил несколько пиал крепкого плиточного чая со свежими сливками и вышел во двор, прихватив кисет с трубкой. Сел на стоявший рядом с дверьми чурбан, закурил, погрузившись в воспоминания о своей жизни, рождавшие у него то улыбку, то слезы стекавшие по морщинистому лицу.
В далекие годы на рубеже нового двадцатого века Шудан был ладно сложенным, красивым юношей, вторым ребенком в семье. Брат Мекай был старше его на год, а сестра Тонах – на два года моложе. В инородческих семьях тогда было принято давать ребенку при рождении два имени: на родном тадарском и на русском языке. Вот и у Шудана было русское имя Яков, его брата по-русски звали Михаилом, а сестру Антонидой.
Была у Шудана подруга – русская красавица Елена, сестра его друга Николы. Многие молодые чубатые казаки поглядывали на неё, но она предпочла всем смуглолицего Шудана, которого, живя по соседству, знала с детства и без которого не представляла своей жизни.
Как-то Шудан с Николой собрались в тайгу за кедровыми шишками-паданками, и Елена вопреки запретам матери пошла с ними. И вот тогда-то, глядя на нежное, румяное лицо подруги, Шудан понял, что он давно уже любит ее. Набрав пересохших шишек, они сели отдохнуть у ралапистого кедра. Их взгляды встретились, и Шудан, обняв девушку, неумело поцеловал ее в упругие теплые губы.
« Люба, ты мне Елена,- тихо признался он.
« Яшенька,- взволнованно откликнулась она,- я тебя давно люблю!»
С того солнечного дня в начале осени и стали они тайком встречаться у реки Аларас, часами сидели на поваленной березе.
Однажды к вечеру, когда Шудан с Мекеем управились по хозяйству, Содан подозвал к себе сыновей. Он не спеша, набил трубку, закурил и, пустив густой, едкий дым сказал:
« Сыновья мои! Вы стали мужчинами и пора подумать о вашей женитьбе. Так вот, Мекей, как повелось у нас от русских, завтра я посылаю сватов к моему другу Тодош сватать за тебя его дочь».
«Хорошо, отец, я согласен»,- радостно перебил его Меккей,
души нечаявший в дочери Тодош.
Отец строго посмотрел на сына:
« Не перебивай, когда старший еще говорит!»- и перевел взгляд на Шудана. Его глаза потеплели, и он ласково произнес:
« Ты тоже будешь на свадьбе.… На своей свадьбе. Мы с отцом Елены переговорили, Епифан не против. Завтрашнему дню, будут ждать сватов. Сыграем две свадьбы одновременно».
Придя вечером на излюбленное место, Шудан сообщил новость ждавшей его Елене.
« Ой, Яшенька,- обрадовалась она, - я давно жду этого! Видела, как наши отцы о чем-то говорили, поглядывая на меня, а потом ударили по рукам и обнялись. А дядя Содан потом подошел ко мне и спросил, не забижаешь ли ты меня. А еще сказал, что я буду хорошей невесткой…».
Шумной, многолюдной была свадьба братьев Сангуловых. Все остались довольны, одни лишь старики ах-сахалы из числа ярых приверженцев народных обычаев ворчали, что уходят времена, когда сыновьям и дочерям тадаров не разрешалось брать в жены или выходить замуж за иноплеменников.
«Вот так и уменьшается народ Кочум-хана!» - сетовали они.
Прошло несколько лет, и наступило новое тысячелетие, тот самый двадцатый век, что внес кардинальные перемены в судьбы человечества. Семья Сангуловых по редкому везению не пострадала от революционных событий с последовавшей за ней братоубийственной гражданской войны. Тихо ушли из жизни в иной, лучший мир родители Шудана и Елены. Умирающий Содан подозвал к себе сына.
«Сон сегодня видел,- тяжело дыша, сказал он. - Твой дед Патан-аха велел, чтобы я передал тебе в наследство нашу родовую ценность, много лет переходящую из поколения в поколение. Пусть твой брат не гневается на меня и тебя, как сказал Патан – аха, так я и сделаю. Открой, сын, кованый сундук, там на самом дне лежит вещь, завернутая в китайский шелк. Достань и подай мне».
Шудан долго искал свёрток, а когда нашел и подошел с ним к отцу, тот лежал неподвижно с закрытыми глазами. Шудану показалось, что отец умер, но на его оклик он медленно открыл глаза и протянул руку за свертком. Прижав его к груди, он ослабленным голосом поведал историю родовой ценности.
« Давно это было, сынок... Тогда мы Кучумовы люди дружно в достатке жили на реке Иртыш и у Сана-кёль, но пришли чужие люди, желтоволосые воины с голубыми глазами, которым нужны были наши богатые земли, полные золота и серебра и драгоценными каменьями. Воины Кучум-хана долго боролись с ними, и, может быть, наши предки устояли, если не предатели, которые купились на посулы орус в случаи победы над ханством даровать им земли, дать рабов из хантов и манси, осыпать золотом. Наши предки говорили, что жена Кучум-хана была тон хазах, которая тоже состояла в заговоре против него. Красавец и богатырь Кучум - хан был повержен и, чтобы не проливать напрасно кровь сородичей, ушел со своими верными воинами к ногайцам. Вместе с другими его сопровождал и наш далекий предок Амырмурза. На подходе к ногайцам он попросил хана вернуться домой, где у него осталась семья. Кучум без возражения отпустил его, подарив за смелость и преданность вот этот кинжал».
Содан медленно развернул сверток, и в лучах солнца сверкнули драгоценные камни, украшавшие ножны и рукоять кинжала.
« Бери, сын, храни его, а когда придет и твой смертный час, передашь своему наследнику». После этих слов рука Содана резко упала, и он затих.
Шел год за годом. Супруги вырастили двоих сыновей и дочь, названную в честь матери. Скоро сыновья поженились и обзавелись своими детьми. Жили в достатке, радуясь, что все у них хорошо и ладно. Елена, не смотря на то, что ей было за пятьдесят лет, оставалась красивой женщиной, которой шел повязанный особым манером цветной кашемировый платок, а хакасское платье придавало девичью стройность.
« Яша,- часто говорила она,- я благодарю судьбу за то, что наша жизнь сложилась так удачно. Я счастлива с тобой и по-прежнему люблю тебя».
А потом пришла война, принесла столько горя в каждый дом. Сыновья Шудана ушли на фронт. Не уследили и за дочерью, которая тайком от родителей записалась с подругой в добровольцы. Лишь через некоторое время сообщила письмом, что служит медсестрой в военно-полевом госпитале.
…Война подходила к концу. Несколько месяцев Шудан с Еленой не получали от детей писем. Измученные беспокойством за них, Шудан решил сходить в соседнее село, где жил его друг шаман.
« Он единственный шаман во всей округе. Наши кызылы ходили к нему и говорят, что он провидец, ответы его и предсказания точны,- пояснил он жене. – Может, скажет, где наши сыновья, да и травки надо у него взять, полечиться».
« Я с тобой, Яша!»- засобиралась Елена.
Вскоре они подошли к домику, стоявшему на отшибе аала. Постучав, вошли. Шаман, сидевший у окна, встретил их печальным взглядом. По хакасскому обычаю он пригласил гостей пройти на тёргя*- почетное место, а сам разжег фитиль керосинного примуса, поставил на огонь чайник, после чего предложил:
« Уж очень вы припозднились, оставайтесь, ночуйте у меня».
Согласившись, Елена достала из котомки кулёк, подала шаману: «Это от нас, чтобы ты задобрил духов, и они сказали тебе правду, где наши дети, живы ли, здоровы…»
Голос ее дрогнул.
« Не нужно мне подаяний,- отказался шаман,- возьмите обратно, вам ведь самим трудно, а мне одному моего хватает. Как только ночное светило покажется из-за гор, я спрошу духов земли и тайги о ваших детях».
Шудан ожидал, что шаман облачится в специальное одеяние, возьмет огромный бубен и начнет колотить по нему медвежьей лапой, призывая духов. А тот всего лишь накинул безрукавку и позвал его с Еленой во двор. Там он повернулся лицом к Луне, вышедшей из-за гор, и стал беззвучно шевелить губами. Шудан с Еленой затаили дыхание, боясь нарушить эту медитацию. Им казалось, что прошла целая вечность, пока шаман, произнеся «Хурай, хурай»*, не пригласил их вернуться в дом.
Сев на старую табуретку, шаман какое-то время молчал, лишь медленно поглаживал реденькую седую бородку. Глаза его были закрыты. Наконец он открыл глаза и, посмотрев на супругов, произнес:
« Всё не так страшно, как вы представляли. Старший сын далеко в чужих землях ходит, здоров, не ранен. А младший идет так, словно ноги его запутаны сетями, но он идет домой, ждите. Дочь тоже благополучно вернется, и не одна, а с ребенком, не разглядел только: кто у нее мальчик или девочка. Зато узнал, что есть у вашей дочери надежная опора – мужчина не нашей нации. Так что не печальтесь, все будет хорошо!»
Шудан с Еленой радостно переглянулись, лица их просветлели. Всю долгую ночь вели они беседу с шаманом.
« Жена у тебя Шудан, из русских, а вон как придерживается наших обычаев!- говорил шаман. – А то, что она не нашего роду-племени, так это неплохо, ведь, как говорится в Ветхом завете, у всех у нас, людей, общие прародители – Адам и Ева. А что этот адай - табан (собачья пятка), Гитлер хочет подчинить всех себе, закабалить весь земной народ, так ничего у него не получиться. Бог не допустит, и наши духи уничтожат его».
Шаман помолчал, а потом неожиданно резко встал.
« Я проклял его!- крикнул он. – Оделся во все мои шаманские одеяния, взошел на высокую гору Кёк-сын и с вечера до восхода солнца проклинал, этого бешеного пса! Просил великих, могучих духов уничтожить его и весь его фашистский род до тысячного колена, чтобы никогда больше не рождались на земле люди, подобные ему и с подобными мыслями! Духи услышали мое проклятие и поддержали – Гитлер отступает, и я уверен, скоро прейдет его бесславный конец, и так будет!», - убежденно заявил шаман потрясённым Шудану и Елене.
Утром чуть забрезжил рассвет, шаман напоил гостей крепким чаем и проводил их до конца села. На прощание сказал:
« Я хоть и шаман, но своих детей сберечь не смог, видно, что-то не так сделал духам. Первый сын сложил голову под Москвой, второй скончался от ран в госпитале, а третьего вы, наверное, слышали, комиссовали из-за тяжелого ранения, и он умер на моих руках. Возможно, от этого непоправимого горя мое проклятие стало сильнее. Вон мой русский друг говорит, что конец приходит Гитлеру. Скорей бы это аспид дух спустил!»
И действительно вскоре наступил победный май. Сыновья Шудана вернулись: старший весь в боевых наградах, а младший с тросточкой из-за ранения в ногу. Приблизительно через месяц после их возвращения приехала на легковой машине и дочь, причем, как и предсказывал шаман, не одна, а с маленькой дочерью и мужем грузином.
Залечив военные раны, великая многонациональная страна зажила мирной жизнью. Не обходилось, конечно, не без проблем, но они решались ее народом сообща. Ушел из жизни старый Шудан, передав по велению отца старшему сыну ценную семейную реликвию и наказав помнить об исторических корнях рода, чтить память предков. А уже в конце второго тысячелетия драгоценный кинжал принял от рук деда, ветерана – фронтовика совсем не похожий на предков, Кучумовых людей светловолосый и голубоглазый Александр Сангулов, клятвенно пообещав передать его следующему потомку.
Много веков течет река Аларас, образованная множеством горных речушек, начинающихся далеко – далеко у подножья тасхылов – гольцов. Так и род Сангуловых сплетен из представителей разных народов, предки которых мудро говорили, что все люди, живущие на нашей земле единокровные...