Снова кое - что от Покровского

[Валерий Ефремов]

НЕ МОЖЕТ БЫТЬ

Лодка была вылизана и покрашена; на трап натянули лучшую парусину, под ноги боцмана положили новые маты, а у верхнего рубочного люка главный боцман "окончательно оволосел" - обернул новый мат разовой простынью, после чего проход через него запретили. Лодка ожидала маршала с инспекцией, и в этом деле она была не одинока: несколько таких же подводных чудовищ привели в такой же невероятный вид, разукра-
сив их, как потемкинские деревни. Инспектором был маршал со странной фамилией
Держибабу. О нем ходили легенды и предания. Поскольку он был от Министра Обороны, он мог на флоте выкинуть любой фокус, любое коленце, мог потребовать что угодно и как угодно и размазать мог по всему земному шару. Этих его "выкидонов" очень боялись, поэтому все сияло. Леха Брыкин давно мечтал порвать с военной карьерой: пенсия в кармане, перспективы не видать, догнивать не хочется, и поэтому для начала он просто запил, что при членстве в партии совершенно недопустимо. Ему влепили выговор и сказали, что так нормальные люди не уходят. Он осознал, бросил пить и стал донимать зама цитатами из классиков, а еще он читал офицерам газету "Красная звезда", каждый день прямо с утра после построения на подъем военно-морского флага. Например, откроет сзади и прочтет: "...в таком-то военном городке до сих пор нет горячей воды и отопления, отчего батареи все разом хлопнулись, свет электрический при этом тоже накрылся маминым местом, и роддома до сих пор нет", - перевернет и продолжит из передовицы: "...и все это было достигнуто в результате дальнейшего совершенствования боевой и политической подготовки". Терять ему было нечего. Зам (слабо сказано) его не любил и все время сигнализировал кому положено, как маяк в непогоду. Несмотря на строжайший запрет выхода наверх, Леха все-таки выполз покурить через люк десятого отсека.
На корабле от многочасового ожидания маршала, когда первая лихорадка прошла, наблюдалось расслабление: командир покинул центральный, сказав, что он "чуть чего - в каюте", зам со старпомом - тоже; дежурный, одурев от чтения инструкций, растекся по креслу и ждал доклада от заинструктированного до безобразия верхнего вахтенного. Периодически он еговзбадривал: - На верхушке! - Есть! - Ближе к "каштану". - Есть. - Ты там не спи. - Есть. - И смотри мне там. - Есть. - А то я тебе... - Есть. - Матку выверну. - Есть.
Маршал появился внезапно, как гром с ясного неба. Маршал был без свиты. Может быть, в результате старости он заблудился, так сказать отбился от стаи, а может, это был ловкий инспекторский ход - сейчас уже никто не знает.
Вахтенный, повернувшись от "каштана", в который он только что доложил, что он бдит, вдруг увидел маршала так близко, в полуметре, что потерял голос и подавился слюной; его просто заклинило. Он превратился в мумию царя Гороха и пропустил маршала, никому об этом не доложив. Леха, увидев маршала, сообразил, что, прикинувшись
дурнем, можно прямо здесь же, на пирсе, договориться об увольнении в запас, поэтому он тут же оказался у маршала за спиной. В рубку по трапу маршал поднялся без посторонней помощи, но перед верхним рубочным люком он замешкался: увидел простынь, затоптался, обернулся, ища глазами поддержку, и натолкнулся на Леху. Тот сиял. - Товарищ, э-э... Леха был в рабочем платье и без погон, поэтому маршал никак не мог его назвать. - Товарищ, э-э... а как здесь внутрь влезают? Это "влезают" решило все.
- Очень просто, - сказал Леха, - делайте, как я. С этими словами он скинул отмаркированные ботинки, ступил в носках на чистую простынь, нагнулся и на четвереньках полез вниз головой, перебирая по трапу руками и ногами. Маршал изумился и сначала засомневался, но все происходило так быстро, ловко, а главное легко, что он
тоже снял туфли, встал на белую простынь, потом на четвереньки...Центральный почувствовал какое-то движение, какую-то возню в люке, шум, сопенье, кряхтенье, но отреагировать не успел. У среза люка вдруг показался Леха вниз головой, он подмигнул и сказал:
- Чего вы щас увидите... - спрыгнул в носках и пропал. - Ну-ка, глянь, чего там, - сказал дежурный вахтенному центрального поста. Тот впорхнул в люк и тут же голова к голове столкнулся с маршалом. Матрос увидел красное лицо, налитые глаза и погоны и все это вверх ногами, то есть вниз головой... Матрос видел многое, привык ко всему, но чтоб мар-
шал и вверх ногами - этого он не выдержал, он скользнул вниз по поручням и (ни слова дежурному) исчез из центрального со скоростью вихря. Маршал, увидев, что человек только что был, а потом куда-то упал, от неожиданности разжал руки и улетел вслед за "человеком". Дежурный в этот момент как раз шагнул в район люка, и маршал вывалился перед ним сырым мешком. Дежурный, увидев маршала перед собой в виде огромной серой кучи, потерял разум и, вместо того чтобы как-то его собрать и помочь, доложил ему, оглохшему от падения колом, что, мол, все в порядке за время вашего отсутствия.
- Я ему ничего не сделаю, - волновался маршал, вспоминая, когда уже всех нашли, пересчитали и построили в одну шеренгу, - я ему в глаза посмотреть хочу.
И что это у вас за экземпляры? - Товарищ маршал! - старался командир.
- Не могу даже предположить, что это был наш офицер! У нас все были на месте. Никто не отлучался. Но у нас с завода все еще приходят и работают, может, он оттуда?
А вы, значит, не помните, товарищ маршал, какой он из себя был?
- Да как вам сказать, - погружался в видения маршал, - черный такой... или подождите, не черный...
- У нас все черные, товарищ маршал! - А, вот, молодой такой, сорока еще нет.
- У нас всем сорока еще нет, товарищ маршал.
Леху вычислили и уволили в запас через неделю.
На семьдесят процентов пенсии. Его рассчитали, как получившего заболевание в период службы.

[Валерий Ефремов]

ЛОШАДЬ

- Почему зад зашит?! Я обернулся и увидел нашего коменданта. Он смотрел на меня.
- Почему у вас зашит зад?! А-а... это он про шинель. Шинель у меня новая, а складку на спине я еще не распорол. Это он про складку. - Разорвите себе зад, или я вам его разорву!!! - Есть... разорвать себе зад...
Все коменданты отлиты из одной формы. Рожа в рожу. Одинаковы. Не искажены глубокой внутренней жизнью. Сицилийские братья. А наш уж точно - головной образец. В поселке его не любят даже собаки, а воины-строители, самые примитивные из приматов, те ненавидят его и днем и ночью; то лом ему вварят вместо батареи, то паркет унесут. Позвонят комендантской жене и скажут: - Комендант прислал нас паркет перестелить, -
(наш комендант большой любитель дешевой рабочей силы). - Соберут паркет в мешок, и привет!
А однажды они привели ему на четвертый этаж голодную лошадь. Обернули ей тряпками копыта и притащили. Привязали ее ноздрями за ручку двери, позвонили и слиняли.
Четыре утра. Комендант в трусах до колена, спросонья: - Кто? Лошадь за дверью.
- Уф! - Что? - комендант посмотрел в глазок. Кто-то стоит. Рыжий. Щелкнул замок, комендант потянул дверь, и лошадь, удивляя запятившегося коменданта, вошла в прихожую, заполнив ее всю. Вплотную. Справа - вешалка, слева - полка. - Брысь! - сказал ей комендант. - Эй, кыш. - Уф! - сказал лошадь и, обратив внимание влево, съела японский календарь. - Ах ты, зараза с кишками! - сказал шепотом комендант, чтоб не разбудить домашних. Дверь открыта, лошадь стоит, по ногам дует. Он отвязал ее от двери и стал выталкивать, но она приседала, мотала головой и ни в какую не хотела покидать прихожей.
- Ах ты, дрянь! Дрянь! - комендант встал на четвереньки. - Лярва караванная! - И прополз у лошади между копытами на ту сторону. Там он встал и закрыл дверь. Пока придумаешь, что с ней делать, ангину схватишь. - Скотина! - сказал комендант, ничего но придумав, лошади в зад и ткнул в него обеими руками. Лошадь легко двинулась в комнату, снабдив коменданта запасом свежего навоза. Комендант, резво замелькав, обежал эту кучу и поскакал за ней, за лошадью, держась у стремени, пытаясь с ходу развернуть ее в комнате на выход. Лошадь по дороге, потянувшись до горшка с традесканцией, лихо - вжик! - ее мотанула. И приземлился горшочек коменданту на темечко. Вселенная разлетелась, блеснув! От грохота проснулась жена. Жена зажгла бра. - Коля... чего там?
Комендант Коля, сидя на полу, пытался собрать по осколкам череп и впечатления от всей своей жизни. - Господи, опять чего-то уронил, - прошипела жена и задремала с досады.
Лошадь одним вдохом выпила аквариум, заскользила по паркету передними копытами и въехала в спальню. Почувствовав над собой нависшее дыхание, жена Коли открыла глаза. Не знаю, как в четыре утра выглядит морда лошади, - с ноздрями, с губами, с зуба-
ми, - дожевывающая аквариумных рыбок. Впечатляет, наверное, когда над тобой нависает, а ты еще спишь и думаешь, что все это дышит мерзавец Коля. Открываешь глаза и видишь... зубы - клац! клац! - жуть вампирная.
Долгий крик из спальни возвестил об этом поселку.
Лошадь вытаскивали всем населением. Уходя, она лягнула сервант.

[Валерий Ефремов]

CПИШЬ СОБАКА!

Военнослужащего бьют, когда он спит. Так лучше всего. И по голове - лучше всего. Тяжелым – лучше всего. Раз - и готово! Фамилия у него была - Чан, а звали, как Чехова, -
Антон Палыч. Наверное, когда называли, хотели нового Чехова.
Он был строен и красив, как болт: большая голова шестьдесят последнего размера, плоская сверху; розовая аккуратная лысина, сбегающая взад и вперед, украшенная родинками, как поляна грибами; седые лохмотья, обмотав уши, залезали на уложенный грядкой затылок; в глазах - потухшая пустыня. Герой-подводник. К тому же боцман. Двадцать календарей. Ненасытный герой. Он все время спал. Даже на рулях. Каждую вахту. Он спал, а командир ходил и ныл - пританцовывая, как художник без кисти: так ему хотелось дать чем-нибудь по этому спящему великолепию. Не было чем. Везде эта лысина. Она его встречала, водила по центральному и нахально блестела в спину. Штурман появился из штурманской рубки, шлепнув дверью. Под мышкой у него был зажат огромный синий квадратный метр - атлас морей и океанов, - Стой! Дай-ка сюда эту штуку. Штурман протянул командиру атлас. Командир легко подбросил тяжелый том.
- Тяжела жисть морского летчика! - пропел командир в верхней точке, бросив взгляд в подволок. Лысина спело покачивалась и пришепетывала. Атлас, набрав побольше энергии, замер - язык набок, и, привстав, командир срубил ее, давно ждущую своего часа.
Атлас смахнул ее, как муху. Икнув и разметав руки, Чан улетел в прибор, звонко шлепнулся и осел, хватаясь в минуту опасности за рули - единственный источник своих благосостояний. Рули так здорово переложились на погружение, что сразу же заклинили.
Лодка ринулась вниз. Кто стоял - побежал головой в переборку; кто сидел - вылетел с изяществом пробки; в каютах падали с коек. - ПОЛНЫЙ НАЗАД! ПУЗЫРЬ В НОС! - орал по-боевому ошалевший командир. Долго и мучительно выбирались из зовущей бездны. Долго и мучительно, замирая, вздрагивая вместе с лодкой, глотая воздух. С тех пор, чуть чего, командир просто выбивал пальчиками по лысине Антон Палыча, как по крышке роя-ля, музыкальную дробь.
- Ан-то-ша, - осторожно наклонялся он к самому его уху, чтоб ничего больше не получилось. - Спи-шь?Спишь, собака.

[Валерий Ефремов]

БОТИК ПЕТРА ПЕВОГО.

"Закончился опрос жалоб и заявлений, но личный состав, разведенный по категориям, остался в строю. - Приступить к опросу функциональных обязанностей, знаний статей устава, осмотру формы одежды! - прокаркал начальник штаба. Огромный нос начальника штаба был главным виновником его клички, известной всем - от адмирала до рассыльного, - Долгоносик. Шел инспекторский строевой смотр. К нему долго готовились и тренировались: десятки раз разводили экипажи подводных лодок под барабан и строили их по категориям: то есть в одну шеренгу - командиры, в другую - замы со старпомами, потом - старшие офицеры, а затем уже - мелочь россыпью. В шеренге старших офицеров стоял огромный капитан второго ранга, командир БЧ-5, по кличке "Ботик Петра Первого", старый, как дерьмо мамонта, - на флоте так долго не живут. Он весь растрескался, как такыр, от времени и невзгод. В строю он мирно дремал, нагретый с загривка мазками весеннего солнца; кожа на лице у него задубела, как на ногах у слона. Он видел все. Он не имел ни жалоб, ни заявлений и не помнил, с какого конца начинаются его функциональные обязанности. Перед ним остановился проверяющий из Москвы, от- глаженный и свежий капитан третьего ранга (два выходных в неделю), служащий центрального аппарата, или, как их еще зовут на флоте, - "подшакальник". "Служащий" сделал строевую стойку и... - Товарищ капитан второго ранга, доложите мне... - проверяющий порылся в узелках своей памяти, нашел нужный и просветлел ответственностью, - ...текст присяги! Произошел толчок, похожий на щелчок выключате- ля; веки у "Ботика" дрогнули, поползли в разные стороны, открылся один глаз, посмотрел на мир, за ним другой. Изображение проверяющего замутнело, качнулось и начало кристаллизоваться. И он его увидел и услышал. Внутри у "Ботика" что-то вспучилось, лопнуло, возмутилось. Он открыл рот и... - Пошшшел ты... - и в нескольких следующих буквах "Ботик" обозначил проверяющему направление движения. Ежесекундно на флоте несколько тысяч глоток произносят это направление. - Что?! - не понял проверяющий из Москвы (два выходных в неделю). - Пошел ты... - специально для него повторил "Ботик Петра Первого" и закрыл глаза. Хорош! На сегодня он решил их больше не открывать. Младший проверяющий бросился на розыски старшего проверяющего из Москвы. - А вот там... а вот он... - взбалмошно и жалобно доносилось где-то с краю. - Кто?! - слышался старший проверяющий. - Где?! И вот они стоят вдвоем у "Ботика Петра Первого". Старшему проверяющему достаточно было только взглянуть, чтобы все понять, он умел ценить вечность. "Ботик" откупорил глаза - в них была пропасть серой влаги. - Куда он тебя послал? - хрипло наклонился старший к младшему, не отрываясь от "Ботика". Младший почтительно потянулся к уху начальства. - Мда-а? - недоверчиво протянул старший и спокойно заметил: - Ну и иди, куда послали. Спрашиваешь всякую... - и тут старший проверяющий позволил себе выражение, несомненно относящееся к животному миру нашей родной планеты. - Закончить опрос функциональных обязанностей! - протяжно продолгоносил начальник штаба. - - Приступить к строевым приемам на месте и в движении!

[Валерий Ефремов]

КУМЖА

Кумжа - это учение, на котором генералы академии Генштаба знакомятся с подводными лодками. В определенной базе для них выстраивают все проекты лодочек. Корабли покрашены, сияют кузбас лаком, внутри, после недельной повальной приборки, - тишина, крыс нет, по отсекам расставлены командиры отсеков в новом белье, перепоясаны со всех сторон ПДУ, в свежих тапочках, все стрижены, остальной личный состав увезен в доф, где им показывают кино. Генералы гурьбой, переговариваясь, появляются у входной шахты люка. Первый из них начинает спускаться внутрь. Вместо того чтобы повернуться к поручням лицом, он поворачивается задом. Полез. Локти во что-то по дороге втыкаются, и генерал застывает с вывернутыми руками.
- Васька! - веселятся стоящие над ним генералы.
- Это тебе не танк, едрёмьть, тут соображать надо!
В центральном посту трап, ведущий вниз, пологий, и по нему сходят, что называется, "лицом вперед". Потоптавшись перед трапом, генерал Васька поворачивается (он уже научен) и сползает по нему спиной, отмечая генеральской ногой каждую ступеньку.
- Васька! - кричат ему опять генералы, которым после "Васьки" успевают объяснить, как нужно сходить по трапу.
- Это ж не танк, едрёмьть, тут думать надо!
Генералам дают провожатого, но внутри лодки они все равно умудряются расползтись по отсекам и потеряться. - Простите... а где у вас тут выход? - По трапу вниз и дальше прямо.
- Спасибо, - говорит генерал, делает все, как сказали, и попадает в безлюдный трюм.
- Эй! - доносится оттуда. - Товарищи!
В первом отсеке генералы проходят мимо торпедиста - командира отсека.
Последний генерал задерживается и голодно смотрит на ПДУ командира отсека.
- Какая интересная фляжка.
- Это ПДУ - портативное дыхательное устройство, предназначенное для экстренной изоляции органов дыхания от вредного влияния внешней среды при пожарах! - резво старается командир отсека.
- А-а-а... - говорит генерал. - Ты смотри... - И видит сандали: на сандалях аккуратные дырочки:
- Дырки сами делаете?
Торпедист сначала не понимает, но потом до него доходит:
- Дырки?... ах, это... нет, так выдают.
В следующей группе проходящих генералов каждый генерал с любопытством смотрит на "фляжку" - у генералов все мысли одинаковые, последний задерживается и спрашивает:
- Это фляжка?
Резво: - Это портативное дыхательное устройство! - произнесено так быстро, почти истерично, что генерал половину не усваивает, но кивает он понимающе - "А-а-а..." - взгляд на сандали:
- Дырки сами делаете?
Лихо и молодцевато: - Так выдают!
До следующей группы торпедист успевает перемигнуться с командиром второго отсека: "Вот козлы, а?!"
Подходит третья группа, последний в группе генерал обращается к торпедисту:
- Какая интересная фляжка. На торпедиста нападает смехунчик, то есть с полным ртом смеха, дрожа веками, пузырясь ртом, он пытается сдержаться, у него выкатываются глаза, из него вываливаются какие-то звуки, все это, скорее всего, от нервов. Генерал изумлен, он приглядывается к торпедисту. Тот:
- Эт-т-а-ды-ха-те-ль-но-я-ус-тр-ой-ст-во!
- Ты смотри, - генерал с опаской внимательно смотрит, и тут взгляд его случайно попадает на сандали, генерал оживляется:
- Дырки сами делаете? Ти-та-ни-чес-кие усилия по приведению рожи в порядок (ведь сейчас впердолят так, что шею не повернешь), в глазах слезы:
- Т-та-ак в-вы-вы-да-ют! Генерал сочувственно:
- Вы заикаетесь?
Быстрый кивок, пока не выпало. В ракетный отсек попадают не все, а только самые любопытные. Командир отсека, капитал третьего ранга Сова (пятнадцать лет в должности), застегнут по гортань (от старости у него шеи нет), объясняет генералу, что у него в заведовании шестнадцать баллистических ракет. Генерал с уважением:
- О вас, наверное, генеральный секретарь знает?
(У генерала на позиции только три ракеты, а тут - шестнадцать.)
- Что вы! - говорит Сова. - Меня даже флагманский путает.
Скоро генералы Сове надоели - утомили вконец, - и перед очередным генералом он ни с того ни с cего сгибается пополам.
- Что с вами? - отпрыгивает генерал.
- Радикулит... зараза... товарищ генерал...
- Что вы! - суетится генерал. - Присядьте!
У Совы все натурально - слезы, хрипы; он входит в роль, станет, перекашивается, его уводят, осторожно сажают, оставляют одного. Когда никого не остается рядом, Сова кротко вздыхает, рывком расстегивает ворот и, прислонившись к стене, закатив глаза, говорит с чувством: "Ну, задолбали!" - после чего он мгновенно засыпает.
В центральном в это время один из генералов от инфантерии видит "каштан" и говорит с кавалерийским акцентом: - А это что?
Старпом - отглажен, с биркой на кармане, стройный от напряжения:
- Это "каштан" - наша боевая трансляция.
- Да? Интересно, а как это действует?
- А вот, - старпом, как фокусник, щелкает тумблером. - Восьмой!
- Есть, восьмой! - доносится из "каштана".
- Вот так, - говорит старпом, приводя все в исходное, - можно говорить с любым отсеком.
- Да? Интересно, - генерал тянется к "каштану". - А можно мне? - Пожалуйста.
Генерал включает и - неожиданно тонко, нежно, по-стариковски, с дрожью козлиной:
- Во-сь-мой... во-сь-мой...
- Есть, восьмой!
- А можно с вами поговорить?
Молчание. Потом голос командира восьмого отсека:
- Ну, говори... родимый... если тебе делать не х…я...
- Что это у вас? - генерал оторопел, он неумело вертит головой и таращится.
Старпом сконфужен и мечтает добраться до восьмого; поборов в себе это желание, он мямлит:
- Вы понимаете, товарищ генерал... боевая трансляция... командные слова... словом, он вас не понял.
Надо вот так, - старпом резко наклоняется к "каштану", по дороге открывает рот - сейчас загрызет:
- Вась-мой!!! Вась-мой!!!
- Есть, восьмой!
- Ближе к "каштану"!
- Есть, ближе к "каштану", есть, восьмой!
- Вот так, товарищ генерал! Генералы исчезают, время обедать, по отсекам расслабление, смех;
командиры отсеков собраны в четвертом на разбор, все уже знают - толкают командира восьмого:
"Он ему говорит: разрешите с вами поговорить, а этот ему: ну, говори, родимый... у старпома аж матка чуть не вывалилась, готовься, крови будет целое ведро, яйцекладку вывернет наизнанку".
- "А я чо? Я ничо, "есть, так точно, дурак!""

[Наташенька]

[quote=Валерий Ефремов]Знаю Покровского наизусть, Расстрелять и Расстрелять 2, а также 72 метра, Кот и остальные книги *В море, на суше и выше...* Читали?

[гражданская]

в книге Александра Покровского "Корабль отстоя" в повести "жилой" - остров моих историй упоминалась фамилия одноклассника - Ефремов, это случайно не вы?

[Колонель]

[QUOTE=Наташенька]

Сообщение от Валерий Ефремов

Знаю Покровского наизусть, Расстрелять и Расстрелять 2, а также 72 метра, Кот и остальные книги *В море, на суше и выше...* Читали?

Читали, и даже сами писали в "В море на суше и выше", загордился Колонель. И даже лично знакомы с Александром Михалычем.:332:

[ДЕРВИШ]

Сообщение от Колонель

Читали, и даже сами писали в "В море на суше и выше", загордился Колонель. И даже лично знакомы с Александром Михалычем.:332:

Ознакомился, забавно, и пОшло...не восхищен...
Все-равно - лучший "морской" писатель - Виктор Конецкий!:419:

[Валерий Ефремов]

Сообщение от гражданская

в книге Александра Покровского "Корабль отстоя" в повести "жилой" - остров моих историй упоминалась фамилия одноклассника - Ефремов, это случайно не вы?

Нет не я