Приговоры военно-полевых судов Германии -штрафные

[виталий донской]

Судебная система Вермахта сурово наказывала солдат Вермахта за преступления против советских граждан не из сострадания к ним, а для защиты текущих военных интересов.

Суд 339-й Пехотной Дивизии в 1942 приговорил канонира Ганса Б его к четырём годам каторжных работ за четырёхкратное изнасилование русской женщины в течение двух суток Суд при вынесении столь тяжкого приговора учёл четырёхкратную гражданскую и военную судимость Ганса Б. и его неоднократные дисциплинарные наказания. Суровый приговор был вынесен, как видно из материалов судебного разбирательства, более за "чрезвычайное нарушение интересов вооружённых сил Германии", чем ввиду "защиты сексуального достоинства пострадавшей русской женщины".Особо суд подчеркнул, что плохое обращение с местными жителями со стороны немецких солдат будет сподвигать их к уходу в партизаны. "Деревня Суглиц", как пояснял суд, была зоной "чрезвычайно заражённой партизанами" и в таких областях жители "будут идти к партизанам из-за плохого обращения со стороны немецких солдат". Суд заявил: "Среди населения деревни уже существует мнение, сформированное Советской пропагандой, что немецкие солдаты будут удовлетворять свои желания под угрозой применения оружия и беспощадно расстреливать отказывающих им в этом женщин. Поведение подзащитного усилило это мнение".Суд продолжил линию обвинения и заявил, что "из-за действий Ганса Б. значительно возросла угроза симпатии жителей к партизанам и их борьбы против Вермахта". Преступление Ганса Б, сокрушался суд, "усугубляется особой важностью примирительной работы в области, столь близкой к фронту". Он нанёс ущерб не только "репутации Вермахта среди гражданского населения", но и "важным текущим интересам ведения войны".

Суд 70- танковой дивизии проявлял подобные сантименты в ходе процесса по делу стрелка-наводчика танка Альфреда М., получившего три года каторжных работ за неоднократные преступления, среди которых было одно изнасилование . Суд сделал акцент на воздействие, которое его действия могли оказать на местное население.Его преступления должны считаться особо тяжкими, т.к. "может быть, кто-то и считает, что русское понимание сексуального достоинства женщины отличается от немецкого, тем не менее действия подсудимого являются недопустимыми в крайней степени, так как русские женщины считают подобное в высшей степени оскорбительным".Выражая боязнь по поводу отрицательного эффекта как для военных действий, так и для отношений с местным населением в оккупированной зоне, суд заявил: "Своими действиями подсудимый не только нанёс ущерб дружеским отношениям между германскими войсками и жителями Воротишино, но прежде всего навредил репутации Вермахта. Этот тип преступлений... распространяется как огонь по ветру из уст в уста среди местного населения и оно обобщает, что подобное типично для всех немецких солдат".Суд также принял во внимание неважные боевые заслуги Альфреда М. и плохую его характеристику. Суд отмечает что, как солдат, он не только проявил себя "чрезвычайно плохо", он также не проявил никаких "военных заслуг и успехов". Суд отмечает, что "Все учебные и дисциплинарные меры в войсках оказались бесполезными" и "никаких результатов от шестимесячного пребывания в учебном подразделении не было". Суд закончил обвинение так: "Подсудимый проявил себя неисправимым субъектом, должным ответить по всей строгости закона" Альфред М. был осуждён, признан "негодным к службе" и заключён в Эмсланд - стандартная процедура для приговорённых к каторжным работам.

Суд 20-го Отдела Безопасности приговорил Давида М. к десяти годам каторжных работ за убийство после попытки изнасилования. Подсудимый, встретив ожесточённое сопротивление жертвы, дважды выстрелил ей в голову. Командир Третьей Танковой армии, обладавший властью утверждения приговора, утвердил его и распорядился об отправке приговорённого в полевой штрафной батальон Как и в предыдущем случае, внимание суда более фокусировалось на практических военных интересах, а не на судьбе жертвы. Он охарактеризовал преступление как "чрезвычайно жестокое", но следующий пассаж раскрывает истинные интересы суда:"Его поступок нанёс значительный ущерб репутации Вермахта и подорвал доверие местных жителей к Германским Вооружённым Силам. Нельзя пренебрегать и тем, что настроение в дивизионе было нездоровым и содействовало преступлению. Поэтому никакие смягчающие обстоятельства не могут приниматься во внимание. Однако, на его стороне находится его молодой возраст и, несмотря на одно небольшое дисциплинарное нарушение, он вёл себя безукоризненно и не имел официальных взысканий. К тому же смягчение наказания считается особенно необходимым на востоке.Известно, что русские совершили многочисленные злодеяния против немецких солдат и продолжают их совершать, и даже действия против собственного населения особо жестокого характера. Эти факты, по мнению суда, не могли не оказать влияния на поведение подсудимого. Переворачивая военные реалии на восточном фронте, суд вменил в действия Давида Н. преступления русских против немцев. В основном заинтересованный в решении текущих военных проблем, суд лишь слегка коснулся жертвы

Жестокое коллективное изнасилование в 1944-м двух несовершеннолетних русских девушек пятью немецкими солдатами вызвало похожую реакцию суда, на этот раз Суда Корпусного Батальона Е. (Korps-Abteilung). В этом случае суд проявил не сострадание к жертвам, а его главными приоритетами оказались партизанская угроза и оккупационная политика Приговаривая пятерых подсудимых к двухлетним каторжным работам, суд охарактеризовал их преступления как "достойные особого порицания".Он заявил: "Подсудимые действовали с особой жестокостью и грубостью. Своими действиями они нанесли особый вред репутации Вермахта. Это преступление способствует тому, что население, прежде дружелюбное к Вермахту, будет тянуться к партизанам и бандитам, создающим особые трудности Вермахту". Суд принял во внимание выдающиеся служебные заслуги подсудимых и не применил более суровое наказание. В конце июня 1944-го все пятеро были направлены в штрафной полевой лагерь. Военный судья из Третьей Кавалерийской Бригады представил свою экспертизу вердикта. Охарактеризовав приговор как слишком мягкий, он жёстко раскритиковал судейство. Он заявил: "преступление было совершено с непревзойдённым зверством". Преступники, по его мнению, "повели себя не как немецкие солдаты, а как нечеловеческий сброд (Soldateska). Их поведение не могло быть объяснено никаким непреодолимым сексуальным влечением, но должно быть отнесено к "наиболее низменным наклонностям".Единственным смягчающим обстоятельством, по его мнению, могло быть то, что "из-за жестокости войны" (подразумевается на востоке) они могли "оказаться частично затуманенными в оценке своих действий". Тем не менее, счёл он, ущерб репутации Вермахта и отношениям его с гражданским населением был столь значительным, что правильным было более жесткое наказание, вплоть до смертной казни по Части 5а Уголовного Кодекса Военного Времени.Командир Корпусного Батальона Е., однако, не согласился с этой экспертизой. Подсудимые, по его мнению, были относительно молоды, служили на востоке с самого начала кампании и вели себя до преступления безупречно. Он счёл эти факты достаточно смягчающими и рекомендовал утверждение приговора.Оба мнения были отправлены по линии военной юриспруденции командиру Второй Армии, обладавшего властью утверждения приговора в данном случае. Адвокат регионального суда также выступил против суровой экспертизы судьи Третьей Кавалерийской Бригады. Указ 1940-го, настаивал адвокат, утверждает, что смертный приговор применяется только в том случае, если преступник "вёл себя бесчеловечно и брутально во всех отношениях"В данном же случае "солдаты во всех других отношениях оценены как нормальные", поэтому смертный приговор не будет справедливым. По его мнению, приговор достоин утверждения и приговорённые должны быть отправлены в лагерь для уголовников. Командир Второй Армии последовал этой рекомендации.

Суд 82 пехотной дивизии в июне 1943-го суд приговорил младшего капрала Филиппа В. (b. 192.0) к двум с половиной годам тюрьмы за изнасилование сорокачетырёхлетней русской женщины. При вынесении приговора, суд указал на вред, нанесённый его поступком репутации Вермахта, а мнение гражданского населения - главной причиной его суровости."Такое поведение", провозгласил суд, "нетерпимо в интересах репутации Вермахта и в интересах сотрудничества с гражданским населением". Суд, тем не менее, учёл смягчающие обстоятельства, огласив четыре его боевых ранения и военные заслуги. Поэтому он не приговорил подсудимого к каторжным работам, но решил, что наказание должно превышать минимальное в целях "сдерживания" .В судебном протоколе Филипп В. охарактеризован как "примитивный, нестабильный, асоциальный тип". По мнению многих учёных фанатичные судьи вцепились в эти определения и использовали их не только как подтверждающие его виновность, но и как оправдание драконовского наказания в интересах социального очищения. В то же время суд принял во внимание поведение подсудимого в бою. Он был охарактеризован как "не испытывающий страха перед лицом врага".Командир части, в чьей юрисдикции оказался Филипп В. после осуждения, в большей степени обратил внимание на его поведение в на поле боя, чем на его характер. Через несколько месяцев он условно-досрочно освободил его. Его полезность в операциях, проявленная бесстрашием в бою, а также четыре ранения, решительно перевесили его личные недостатки и прежние нарушения.

В случае с Вальтером Ю.Суд 82 пехотной дивизии опять сосредоточился на текущих военных проблемах. В 1942-м он был приговорён к двум годам тюрьмы за изнасилование шестнадцатилетней русской девушки. "Это изнасилование относится к наиболее вульгарным и брутальным его формам" - отметил суд. К тому же он совершил своё преступление в то время, когда "его камрады жертвовали свои жизни во окопах на фронте за своё Отечество". Поэтому суд счёл его преступление наиболее серьёзным и заявил:"Своим поступком он сильно навредил репутации Германского Вермахта и сильно навредил планам Вермахта по налаживанию отношений с мирным населением в интересах общего примирения... И, наконец, тюремное заключение должно быть достаточно продолжительным для эффекта устрашения всех сослуживцев подсудимого, обладающих слабой натурой в интересах поддержания дисциплины, порядка и боеспособности войск. Это первый случай изнасилования, произошедший в дивизии. Войска должны знать, что против этого типа варварства в сексуальной сфере будут приниматься самые серьёзные меры в интересах... чести... Германского солдата. Верховный Судья утвердил приговор, назначил наказанием службу в полевом штрафном батальоне и постановил, что дело заключённого будет рассматриваться на предмет досрочного освобождения через три месяца . Вальтер Ю. был условно-досрочно освобождён через шесть месяцев. Впоследствии он совершил новый проступок (который невозможно определить из имеющихся документов). По возвращении в 9-й Штрафной Полевой Батальон для отбывания нового срока и остатка старого, он несколько раз за последующие месяцы подвергался дисциплинарным взысканиям. В январе 1944-го он был переведён в полевой штрафной лагерь из-за того, что он "постоянно подавал поводы для жалоб".

[виталий донской]

Николаев А.
Немецкие военнослужащие (вермахт) наказывались следующим образом:
1. Самым страшным наказанием было заключение в полевой штрафной лагерь (Feldstraflager). Возможность выжить в этих лагерях была минимальной. Приказ шефа тылового армейского командования от 7.9.42:"Привлекать арестованных к тяжелейшим работам при непременной опасности и, по возможности, непосредственно в зоне боевых действий: разминирование, похороны павших противников, строительство бункеров и рытье окопов, резка проволочных заграждений". Ежедневно заключенные должны были работать 12-14 часов, в праздники и выходные не менее 4 часов. Заключенные не считались солдатами; были случаи, что их направляли через некоторое время отбывать наказание и в концлагеря.
2. Заключенные полевых спецбатальонов (Feldsonderbatallon) содержались и работали примерно также, но, все же, были официально военнослужащими. Срок заключения или, лучше сказать, службы составлял обычно 4 месяца и при хорошем поведении и усердии солдат направлялся в какую-либо переформируемую часть. При плохом поведении приходилось служить 6 месяцев. Денежное довольствие (во время пребывания в спецбатальоне) сокращалось на половину. Тех же, кто перевоспитываться и через полгода не желал, лишали статуса военнослужащего и отправляли в концлагерь. Штрафники привлекались на фронте только к работам. Часть штрафников служила в командах по борьбе с партизанами, но не против регулярных советских войск.

К этому непростому штрафному сооружению сбоку прилепили еще одно «строение» - так называемые «испытательные части». Именно они получили литеру 500-х батальонов (500, 540, 550, 560, 561). Кстати. 561 батальон очень жестоко дрался в России, под Ленинградом на Синявинских высотах, давшихся нам крайне дорогой ценой. Вот они больше всего и походили на наши штрафроты и батальоны - были вооружены, посылались на фронт. Однако забавно, что как раз немцы отрицали штрафной характер таких соединений. Для них это - именно «испытательные» части, отличающиеся от частей «особого назначения». Хотя посылали в них все равно тех же солдат и офицеров, которым грозила тюрьма или лагерь. Просто командир или суд соблаговолили изменить форму наказания. Здесь, как говорят немецкие свидетели, бойцы «испытывались» в самом прямом смысле слова. Более 80 тысяч человек прошли через «пятисотые» батальоны, и потери в них были, как и в наших, экстремально велики. Эти части посылали на самые опасные участки фронта, где они должны были «драться, как львы», а подчас и... работать в качестве заградотрядов, находясь на позициях в тылах у неустойчивых войск и отстреливая «трусов»!
Что ж, тоже по-своему «реабилитация»... Тем более парадоксально, что в «батальоны 500» отправляли и осужденных дезертиров.500-е или их аналоги существовали во всех германских родах войск - сухопутных, воздушных, военно-морских и СС. Именно штрафники СС использовались в борьбе с партизанами, прославившись своей жестокостью, потому, видимо, многие сочли необходимым отмежеваться от них.

Кроме этих батальонов, немцы 1 октября 1942 года также создали так называемые «формации солдат второго класса» - 999-е батальоны и испытательные заведения Организации Тодта. Последние, можно назвать военными каторгами, поскольку Организация Тодта ведала, в основном, военным и оборонительным строительством. Сюда попадали те, кого признавали wehrunwurdig – «недостойными носить оружие».Попавших сюда военнослужащих лишали выслуги, званий и наград. А попадали во «второй класс» те, кто совершал серьезные уголовные преступления, отказывался от выполнения приказа, бил вышестоящих командиров или вовсе был замечен в активном сопротивлении нацистскому режиму. Сюда же попадали и те, кто не «исправлялся» в 500-х батальонах или вовсе совершал в них новое преступление. В этом смысле такие части нередко и именуют немецкими штрафными батальонами. В этих подразделениях, как правило, о реабилитации или амнистии речь не шла.

Считается, что через 999-е батальоны прошло примерно 30 тысяч человек. Хотя в вермахте батальон понятие условное. Тот же 999 батальон вскоре после создания вырос до численности дивизии. С сентября 1944 года эти части стали расформировываться, а их личный состав рассортировали по обычным частям, - за исключением тех, кого отправили в концлагеря, сочтя «неисправимыми» или неблагонадежными. Впрочем, есть сведения, что часть этих батальонов просуществовала до конца войны.

А вот еще одним видом штрафных частей - неофициальным - были полевые штрафные подразделения -Feldstrafgefangenabteilungen (FstrGAbt). Они комплектовались непосредственно в зоне боевых действий из числа военнослужащих, совершивших преступления и проступки.
Если быть строгим, то эти части не были отдельным видом штрафников. Собственно, сюда попадали те, по которым фронтовое командование (они находились в корпусном подчинении) по тем или иным причинам отказывалось от официальных формальностей для отправки солдат в официальные же штрафные подразделения. Скорее всего, неформально все зависело все же от тяжести совершенных проступков и от понятного желания командиров иметь «собственных» штрафников. Точнее, иметь собственные «расходные» подразделения, которые можно было бы направлять на сложные инженерные работы - минирование-разминирование непосредственно в боевых условиях, когда жалко профессиональных саперов, - на штурмовые задачи, на разведки боем и рейды по тылам противника. Ну и, прежде всего, надо полагать, - на прикрытие отходящих частей. На то прикрытие, которое должно было полечь само, но задержать наступающего врага

[Major]

Мародерство и преступления против мирного населения всегда разлагали любую армию и командование всегда с этим боролось. Обычная практика XVII-XVIII века - "Три дня на разграбление города", а на четвертый - это уже мародерство, за него расстрел или повешение на оглоблях. Встречал в документах ВОВ сведения о том, что командование Вермахта всегда активно возражало против использования их частей в карательных операциях. И это не от любви к "недочеловекам", а от твердого осознания непреложной истины: сегодня твой солдат грабит и насилует население, а завтра он перестанет подчиняться приказам своего командира или у него вообще крышу снесет. Хотя фюрер все разрешил, но командиры частей смотрели на это со своей колокольни и зачастую не одобряли.
Да и есть другая сторона вопроса. Солдат 332 пехотного полка, военнослужащие которого казнили Зою Космодемьянскую, в плен не брали.

Major добавил(а) 10.02.2014 в 09:41

Сообщение от виталий донской

. Ну и, прежде всего, надо полагать, - на прикрытие отходящих частей. На то прикрытие, которое должно было полечь само, но задержать наступающего врага

А вот это - проблематично. Гораздо логичнее оставлять в прикрытии самых дисциплинированных и стойких (лучших) бойцов, хоть их и жалко. Что толку оставлять там труса? Да хоть прикуй его к пулемету, он все равно стрелять не будет, сдастся в плен вместе с неизрасходованным боезапасом. Над ним нужен надсмотрщик, т.е. дисциплинированный и стойкий боец.