Сергей Трунов

[Валерий]

Он удивительной стойкости человек, автор рассказов. И отважный, мужественный воин. А начиналась его жизнь когда-то вполне мирно. Выбранная Сергеем Труновым профессия поначалу не предвещала каких либо особых потрясений. Он окончил Орловский государственный педагогический институт по специальности «преподаватель физики и математики». Мог бы спокойно работать в школе, учить детей точным наукам. Но страна испытывала потребность в грамотных, высокообразованных защитниках, и Сергей надел на свои плечи офицерские погоны. Служил в органах ФСБ России.
В 2003 году, будучи в служебной командировке в Чеченской республике начальник районного отдела республиканского УФСБ Трунов подорвался на мине. Взрыв был такой силы, что он должен был неминуемо погибнуть. Но случилось чудо, и он остался в живых. Выжил всем смертям назло. Не погиб, но заплатил за это невероятно высокую цену. В результате минно-взрывного ранения офицер полностью лишился зрения, кисти левой руки, а на правой остался целым лишь один палец. Другой бы, попав в такой жизненный переплет, пал духом, а Трунов еще в госпитальной палате начал по особой методике развивать чувствительность в пространстве по биополю, потом обучился работе на компьютере в специальных программах.
Со временем у него появилась потребность рассказать о пережитом, о своих боевых товарищах, о службе и о войне. Сергей Евгеньевич начал писать рассказы. Хорошие, надо сказать, для новичка на литературном поприще рассказы. Может быть, это произошло потому, что их автор ничего не выдумывает, а пишет о пережитом лично им. Он, как говорится, в теме. Он нашел свой стиль, а главное: у него опять появилось «свое место» в этой непростой жизни. С чем мы Сергея и поздравляем. А еще искренне восхищаемся его мужеством и стойкостью.
Итак, перед вами рассказы Сергея Евгеньевича Трунова. Рассказы, написанные настоящим Человеком. С большой буквы. (Сотрудники старейшего ежемесячного журнала России "Пограничник")

НЕУСЛЫШАННАЯ ТИШИНА


Марату и всем моим боевым товарищам —
живым и павшим — посвящается

Командир группы спецназа ФСБ (позывной — «Аргиш») ехал со своими бойцами на уазике («буханке») в один из отдаленных уголков горной Чечни якобы в расположение сводного подразделения федеральных сил. Так, во всяком случае, спецназовцы говорили о своем маршруте любопытствующим. На самом деле цель поездки этого и нескольких других небольших отрядов, добирающихся до общего места назначения разными путями, была несколько иной. Только об этом кроме них знали всего несколько человек в РОШе — региональном оперативном штабе. Те, кому положено было знать.
Наши военные постоянно пользуются здешней дорогой, местные жители привыкли к ним, да и боевики долгое время не проявляли себя в этих местах по крупному — периферия, она и есть периферия. Ничего необычного занимающийся красной зарей на востоке день не предвещал. Ничего, кроме задачи, которую командиру группы поставил лично начальник РОШа. По сути, и это боевое задание было привычным для спецназовцев, вот только оперативные данные новые. Ох уж эти данные… Нет, «Аргиш» им, конечно, доверял. Но знал, что часто бывало и так: информация поступает свежая, хорошая — иди и бери по ней бандюков тепленькими, но нет! Уходят, ускользают они. А все потому, что осталась без внимания какая-нибудь «мелочь». По твердому убеждению «Аргиша», мелочей на войне вообще не бывает. Во многом благодаря этому своему кредо, он уже долгое время без потерь водит по лесам да горам свою группу.
К противнику с уважением относиться надо. Кроме того, если хочешь добиться успеха, должен не только иметь представление о нравах, традициях и истории местного люда, но и понимать особенности здешних тейпов, знать какие из них дружат между собой, а какие враждуют, кто из авторитетных людей к какому из кланов принадлежит. Еще очень желательно иметь среди местных жителей хороших знакомых и даже друзей.
О большинстве из своих здешних знакомцев «Аргиш» никогда никому не рассказывал. Зачем подвергать опасности источники информации? С их помощью он проверял и перепроверял разведданные. И не лез на рожон. А если что и делал, то это, как правило, находило поддержку у большинства местного населения: многие доморощенные головорезы и пришлые арабские наемники давно уже успели стать «кровниками» жителей района. Потому и «сдавали» местные их охотно, мстя за накопившиеся обиды. Правда, на работу с агентурой уходило время. Между тем, начальство, как всегда, гнало вперед, требовало быстрых результатов. А куда гнать, люди-то дороже! И потом, подчиненные это уже не просто безликие офицеры и прапорщики — это почти семья, а в некоторых случаях даже больше, чем семья! Случись с ними, боевыми друзьями-товарищами, беда, как он, командир, будет смотреть в глаза их матерям, женам и детям?..
Отвлекшись от своих мыслей, «Аргиш» дал команду на остановку. Пусть ребята отдохнут от тряски, разомнутся, а он пока поговорит с нужным ему человеком. А вот и он — дровосек из местных. Уже маячит на дороге. Пока Ночхи «подгр****» к ним, спецназовцы «вывалили» из машины. Отдых отдыхом, но и тут необходимо быть готовым отразить внезапное нападение максимально эффективным образом. Поэтому никто не позволил себе расслабиться, хотя человеку неопытному могло показаться, что федералы ослабили бдительность: вот же — их позывной «Гоблин» безмятежно потягивается, другой боец — «Ингиз» сосредоточенно разминает затекшие ноги, а «Якуб» жадно затягивается сигаретой… В общем, каждый непринужденно занят своим делом. И только опытный вояка поймет, что все они незаметно, но очень внимательно контролируют окружающую обстановку. Водитель тоже вышел из автомобиля, но дверь не закрыл и двигатель не заглушил.
Несколько слов приветствия подошедшему дровосеку, быстрый взгляд на дрова, полное безразличие к окружающему — на первый взгляд все выглядит обыденно: ну разговаривают о том, о сем двое. Так, пустой треп. Что с того?
Нохчи когда-то был чабаном, пас баранов, и потому прекрасно знал окружающую местность. Кроме того, как любой чеченец, с младых лет он прекрасно владел оружием и всячески стремился к лидерству. Но сам воевать не хотел. Такие, как он представляли повышенный интерес для боевиков — кто-то же должен для них закладывать тайники с оружием, снаряжением и продовольствием. Да и другие грязные дела лучше делать чужими руками. Большинство бандитских главарей — профессионалы, зарабатывающие на чужой крови. У них есть даже специальные методические рекомендации, как создавать искусственные ситуации по вербовке, предварительно повязав кровью таких крестьян, как Нохчи. «Аргиш» когда-то помог этому чеченцу «отмазаться» и от своих, и от чужих. Доверял ли офицер Нохчи полностью? Конечно, нет! Поскольку знал, что противник у него серьезный и в средствах не стесняется, не учитывать этого нельзя. Но надо отдать должное сепаратистам: контрразведка у них работает очень хорошо и по любому намеку на подозрение человека, на которого оно пало, ждали жестокие, изуверские пытки. Да и членов его семьи могли не пожалеть. Свою безопасность бандиты берегли ревностно. А что до людей, так это же просто расходный материал! Боевикам все равно — им же тут не жить: сегодня они здесь, завтра там. Только остается после них жуткая, взрывоопасная смесь человеческих судеб и взаимоотношений, а порой и вражда, которая очень долго потом «рассасывается».
Итак, «Аргиш» не особо доверял Ночхи, но это был уже третий источник, подтверждающий первоначальную информацию, что давало командиру группы основание судить о почти стопроцентной достоверности ранее полученных сведений. А они гласили: скоро в одном из домов аула, что неподалеку от места, где сейчас стояла их «буханка», соберутся на разговор главари нескольких местных банд.
Место для сходки они выбрали весьма удачно, со звериной хитростью, поскольку война была их ремеслом и некоторые боевики в нем очень преуспели. Предгорный ландшафт здесь сильно всхолмлен. Холмы разновеликие, самой причудливой формы, зачастую густо поросшие труднопроходимыми лесами с густым подлеском. Почва чаще всего глинистая, но иной раз попадаются каменистые россыпи. Все это не прибавляет удобств при передвижении. Ко всему пространство между холмами изрезано крутыми седловинами, речными долинами и промоинами — довольно глубокими, от весенних паводков и обильных летних дождей.
Искомый дом находился на отшибе аула, на нешироком уступе невысокого, по здешним меркам, холма. За ним находился небольшой огород, задней стороной упирающийся в крутой откос, дальние грядки были в нескольких шагах от глубокой овражины, выводившей в речную долину. С левой и правой стороны и дома, и огорода был крутой холм, от подножия которого к жилищу вела единственная, очень узкая дорога. Согласно устоявшейся бандитской тактике, за подходами к месту сходки их главарей наблюдали два человека с вершин этого и, находящегося напротив, через речную долину, холмов. Оба были снабжены портативными радиостанциями. Непосредственно возле дома охрану подступов к нему и возможных путей отступления бандитов осуществляли еще несколько чеченцев. Казалось, ими предусмотрено все — такая тактика неоднократно себя оправдывала.
Группа «Аргиша» бесшумно передвигалась в предутренних сумерках сквозь куски рваного, стелющегося ватой над дорогой тумана. Он в здешних краях в это время года — не редкость. Спецназовцы шли по единственной дороге, упирающейся прямо в ворота нужного им дома. Скажите, опрометчиво? Но в, казалось бы, самоубийственном решении командира группы была своя логика. Логика профессионала, каким был «Аргиш». С одной стороны, на стороне его группы была плотная пелена тумана, с другой — физиологически обусловленная, дремотная сонливость раннего часа способна была сама по себе притупить бдительность любого, самого бдительного часового. Если долго не шевелиться в засаде, то к утру начинаешь замечать то, чего и нет. А вот реальные объекты запросто могут ускользнуть от внимания. Каждый, кто служил в армии и хотя бы раз стоял на посту в карауле в предрассветный час это знают. Кроме того, любой отряд, ожидающий нападения, постарается защитить в первую очередь свои тыл и фланги. Поэтому там, о чем «Аргиш» знал наверняка, несли «вахту» наиболее опытные и обученные бандиты. Это они охраняли усадьбу сзади — на огороде, на откосах холмов и в расщелине, выходящей к реке. А на дороге, по словам информатора-дровосека, дежурили лишь двое местных жителей — родственников хозяина.
«Аргиш» имел все основания полагаться на своих ребят. Даже свое свободное время они тратили на совершенствование профессиональных и боевых навыков, тактического мастерства, слаженности действий. Неустанно перенимали лучший боевой опыт: учились у каждого, способного привнести в их действия что-то новое. Например, использование обычной веревки в самых неожиданных ситуациях или нетрадиционное применение разнообразных подручных средств — курток, стульев, песка и тому подобное. Особым почетом у бойцов «Аргиша» пользовалась бескровная охота: выслеживание, загон и захват зверя. Особым шиком считалось взять его живым и невредимым, подкравшись к нему во время лежки. Трофеями спецназовцев становились лисицы и волки, кабаны и олени. Редко кому из них удавалось взять зайца, и то была завидная добыча. Оружия, кроме силков и ловушек, не применяли принципиально: никаких ножей, а, тем более, огнестрельного оружия. Так что Рембо отдыхает. В пищу принимались лишь те звери, что смертельно пострадали во время охоты, но такое происходило крайне редко. Однажды «Гоблин» приволок за пятнадцать километров упакованного в веревки… небольшого лося! Тот дико таращил выпученные от страха глаза, а когда его, перед строем всей группы, под торжественную речь командира освободили от пут, он с перепуга кинулся вначале в населенный пункт, сопровождаемый хохотом и свистом веселившихся по-детски от души мужиков. Веселье было нешуточное, но только не для «Гоблина» и «Ингиза», которым пришлось с полной выкладкой (не бежать же просто так!) сопровождать сохатого домой, дабы тот не заблудился или не стал жертвой браконьеров. Потому в умении своих ребят передвигаться бесшумно и незаметно в любое время и на любой местности «Аргиш» не сомневался. Но тут в дело вмешался Его Величие Случай. Непредвиденный, он чуть не стал роковым.
Все дело в том, что в соседнем селении играли свадьбу. Как уже отмечалось выше, любой уважающий себя горец во все времена и любыми путями стремился иметь при себе оружие. А еще принято в здешних местах по праздникам и семейным торжествам из всех наличных стволов на радостях палить в небо. Так что, если из какого-то аула доносится канонада, то это вовсе не обязательно бой, возможно, что-то свое кто-то празднует. Об этой свадьбе знали и спецназовцы, и боевики. И первые, и, тем более, вторые с обычаем были знакомы. Поэтому, когда перед рассветом кто-то из подгулявших друзей жениха решил выразить свои чувства пальбой, мало кто удивился. Однако у начальника охраны хозяина возникло какое-то неясное предчувствие. Лема давно воевал и обладал неплохой интуицией. Боевик неожиданно решил усилить посты. Он приказал одному пулеметчику на всякий случай занять позицию возле ворот, а автоматчику — место на склоне холма над дорогой метров за пятьдесят от дома. Произошло это за два часа до рассвета. Этого не мог предвидеть никто из планировавших операцию. В том числе и «Аргиш». Поскольку операция планировалась внезапной и скоротечной, численность подразделения была вдвое меньше обычного, а вооружение и экипировка соответствовали ситуации. Легкие бронежилеты обеспечивали лишь прикрытие жизненно важных органов, да и то только от поражения холодным оружием, осколками мин и гранат и, в лучшем случае, от пистолетных выстрелов. А идти пришлось на пулемет.
Муса-автоматчик сидел в засаде и про себя, на чем свет стоит костерил не в меру подозрительного Лему, пославшего его сюда: «Какой дурак попрется по этой дороге?» Пулеметчик Тахир разместился более продумано и основательно, чем его товарищ. Да это и понятно: во дворе дома находилось много различного стройматериала — песка, щебня, камня и кирпича. Тахир, будучи опытным воякой, присмотрел себе среди этой свалки несколько основных и запасных огневых позиций с учетом путей отхода. Он ни на кого не надеялся. Знал, что в случае реальной опасности свои бросят его, а то и пристрелят, случись ему быть раненным. Обижаться тут не на кого — обычная практика. Он поступил бы точно также.
Легкими — то стремительно быстрыми, то неправдоподобно медленными тенями в пока еще ночной, но уже угадываемой предрассветной мгле, выныривая и тут же вновь исчезая, будто видения, сливаясь в тумане с рельефом окружающей местности, спецподразделение антитеррора приближалось к объекту захвата. Тяжелее всех было «Гоблину» — он нес пулемет. Силы в парне было немерено, тяжелый ПК в его руках словно терял вес, казался игрушкой.
Когда группа была уже готова к решающему броску, и мимо сонного Муссы незамеченными проскользнули почти все ее бойцы, бандиту то ли почудилось что-то в клубах тумана, то ли он и в самом деле кого-то разглядел. Чеченец судорожно вскинул автомат и послал вниз короткую очередь. Две шальные пули по закону подлости попали в незащищенные плечо и шею «Злыдня». Он успел перехватить оружие левой рукой, но падая на колени, задел прикладом за гравий. Раздался стук. Мусса стал «поливать» огнем дорогу, поняв, что дело неладное, но, не разобравшись еще, что к чему. Скорее всего, он так и не успел ни в чем разобраться. Группа залегла. Но местность была — хуже не придумаешь — укрыться негде. Тем временем Тахир тоже нажал на спусковой крючок своего пулемета. Тут же всполошились посты боевиков в других частях двора. Огрызнулись, было огнем и тут же, накрытые вступившими в бой другими группами спецназа, затихли. Выскакивающих из дома боевиков в пылу боя в плен не брали. Двор был усеян их трупами. Назревал полный разгром. И только здесь, на дороге, они еще огрызались. Было ранено уже пятеро бойцов спецназа, причем трое из них довольно тяжело. Оружия, однако, никто не бросил. Каждый, в меру сил, продолжал делать свое дело ради себя и других.
«Ингизу» пулеметная пуля попала в голову, но вскользь, вырвала вместе с частью шлема и кусок кожи с волосами, отчего на несколько секунд боец утратил связь с реальностью и упал на левый бок. Именно поэтому ударившая ему в спину вторая пуля только скользнула по бронежилету под малым углом и ушла в сторону. «Аргишу» досталось сильнее: три пули Тахира прошлись по нему наискосок. Одна попала в левый глаз, очки выдержали, но пошли мелкой сеткой трещинок. Вторая — в грудь чуть ниже сердца, прошив бронежилет навылет. Третья разворотила тазовую кость левой ноги, но, слава Богу, прошла по краю. «Гоблину» пулемётчик перебил обе ноги выше колен.
Несмотря на яростный обстрел, никто в подразделении «Аргиша» не растерялся и не запаниковал. Все продолжали выполнять свою боевую работу. Определившись с местоположением автоматчика Муссы, кто-то из спецназовцев выстрелил в него из «подствольника»: граната сделала свое дело, и вражеский автомат замолчал. «Гоблин», будто не чувствуя боли в ногах, да так оно и было — в горячке боя не до этого — деловито установив пулемет, начал дуэль с Тахиром. Она получилась скоротечной и закончилась в пользу спецназовца. Убедившись, что с противником все кончено, он отвалился от пулемета, достал и уколол себе промедол, потом перевязал, остановив кровотечение, раны.
«Агриша», чуть не потерявшего сознание от потери крови, и удерживаемого от этого во время схватки только немыслимой для обычного человека силой воли, тоже перевязали. Его все время неодолимо клонило в обволакивающее, обещающее покой «никуда». Что ж, теперь можно и передохнуть: свое дело он и его бойцы сделали. Не так гладко, как хотелось бы, но ведь сделали! Проваливаясь в забытье, он слабо улыбнулся своим мыслям потрескавшимися от жажды, потемневшими от запекшейся крови губами.
Скоро бой в ауле затих. Но «Агриш» уже не слышал наступившей тишины.



Трудное дело.
Прототипом главного героя этого рассказа стал Сергей Савинов — выпускник Голицынского пограничного института ФСБ России. После окончания учебного заведения он служил в одном из спецподразделений. Бывший офицер-разведчик, чемпион России по рукопашному бою 1997 г. С ним я познакомился несколько лет назад, проходя лечение в госпитале. Его пример научил и вдохновил преодолевать трудности, жить и творить, несмотря на тяжелое ранение.
Так получилось, что несколько лет назад при исполнении служебных обязанностей он полностью лишился зрения, частично слуха, имел тяжелое ранение рук. Ходить тогда он тоже не мог. Рядом с ним всегда была мать. Поддерживала супруга. Сейчас они вместе растят дочь. Государство предоставило квартиру в Москве, неплохую, по современным меркам, пенсию. Казалось бы, что ему еще надо? Но это была не та жизнь, к которой стремился Сергей...
Вначале он заново научился ходить. После того как твердо встал на ноги, побежал. И не просто, а вместе с бойцами спецназа МВД совершил положенный для получения крапового берета марш-бросок. Единственный в своем роде случай, когда человек в таком состоянии без всяких скидок выполнил то, что не все здоровые кандидаты смогли! О нем тогда писали в журнале «Братишка»...
Но и этого ему оказалось недостаточно: несмотря на отговоры близких и друзей, он занялся бизнесом. И довольно успешно. Некоторые вначале относились к его затее снисходительно, кое-кто не воспринимал всерьез. Сегодня Сергей пишет прозу и стихи.
...Лето. Жара. Пекло на улице и духота в помещении. Все живое замерло в изнеможении. Кажется, воздух плавится и куда-то стекает, не желая шевелить ни листьями на деревьях, ни шторками на открытых для прохлады окнах. Но от этого еще хуже — раскаленный воздух вливается в комнату. И только с десяток мух, залетевших со двора в открытую форточку, никак не могут выбраться наружу, обманутые прозрачным стеклом.
«В такую погоду товар без холодильников долго хранить нельзя. Значит, надо искать холодильники. А где? Пока неясно», — думал Сергей. Даже мысли в такую жару были какими-то ленивыми, короткими и никак не хотели превратиться в размышление. Отвлек какой-то непонятный, повторяющийся стук.
— Что это, Саша? — спросил он у шофера и помощника.
— Да так, мухи о стекло бьются. Вылететь не могут, — прокомментировал тот увиденное.
— Ну так выгони или побей их! А потом сетку на окно поставим. Ладно! Поехали на пруд.
— Что брать с собой?
— Полотенце да покрывало полежать. Ну и из холодильника пару бутылок минералки прихвати.
В дороге размышления о мухах не оставили его. В частности, о том, как порой на них бывают похожи люди...
На пруд приехали по старой, выложенной известняком, уходящей в воду дороге. По ней человек среднего роста, не замочив головы, может легко перейти на другую сторону водоема. Сергей любил это место: зайдя всего по пояс и сделав шаг в сторону, он мог сразу плыть. Здесь же, метрах в трех от дороги, отделенный от нее полоской заросшей сочной густой травы, на которой приятно было отдыхать, находился высокий, метров в двадцать, откос, резко уходящий вверх.
В этом месте было хоть и душно, но не пекло. На траве под откосом, куда бросили покрывало, было и вовсе комфортно благодаря прохладной земле и близкой воде. Рядом, на косе, расположилась шумная компания молодых парней, о занятии которых красноречиво свидетельствовало несколько пустых бутылок от водки да немудреная закуска, разложенная на газете.
Пока Сергей раздевался, окружающую обстановку ему обрисовывал водитель, потому как сам он этого видеть не мог. Сняв перед купанием слуховой аппарат, и слышать перестал. Но успел понять, почему в этом обычно многолюдном месте никого нет — отдыхающие опасались подгулявших выпивох. Сам же Сергей на их счет совершенно не беспокоился, потому что пользовался среди местной молодежи, и не только, бесспорным авторитетом.
Теплая на отмели вода поначалу не принесла заметного облегчения, но на глубине, где, видимо, били ключи, приятно холодила тело, бодрила. Вдоволь наплававшись и освежившись, Сергей вышел на берег, улегся на покрывало...
Парни, несколько озадаченные неожиданным появлением «пришельца», поскольку уже привыкли, что все сторонятся их соседства, поначалу притихли. Однако узнав, кто перед ними, как это часто бывает у подвыпивших людей, загалдели еще громче, бесцеремонно указывая в его направлении. Один, с трудом приподнявшись, ухватив полупустую бутылку с пластиковым стаканчиком, неуверенным шагом побрел к Сергею. Возле покрывала он старательно и долго располагал выпивку с невесть откуда извлеченным огурцом. Затем что-то пробормотал и удовлетворенно мотнул головой.
Облокотившийся на автомобиль Александр, вначале с тревогой следивший за манипуляциями «гостя», теперь едва сдерживался, чтобы не прыснуть со смеха. Поэтому он упустил момент, когда пришедший порывисто положил руку на левое плечо товарища:
— Кто здесь? — спросил Сергей.
— Это я — Вован, — заплетающимся языком произнес тот.
— Без аппарата он почти не слышит, — попытался объяснить подоспевший на помощь водитель.
Александр принес слуховой аппарат. Все это время Вован делал неуклюжие попытки сначала что-либо понять, а затем помочь. Однако Александр мягко, но твердо усадил его на место. Сергей повторил свой вопрос и, получив разъяснения товарища, поинтересовался:
— И что тебе, Вован, надо?
— Серега, братан, — с пьяной прямотой заговорил тот, — хочу с тобой помянуть тех пацанов, которые не вернулись из боя. Ты ведь тоже воевал, хотя и не в Чечне. — Нахмурившись, он тупо смотрел на бутылку.
— Ага. Тоже. Куда уж мне до Чечни, — с иронией, которая, впрочем, была недоступна собеседнику, произнес Сергей. — Давай уж, наливай, помянем ребят. Хоть не столь и важно, где они головы сложили.
Вован, согласно кивнув, нетвердой рукой налил стаканчик до краев, подал Сергею. Привстав на колени, произнес:
— Вечная память вам, мужики! — и жадными глотками стал пить прямо «из горла». Сергей выпил молча, вспоминая своих павших друзей.
— Прости, брат, — вновь заговорил Вован, — я и говорю им, — он махнул в сторону оставшихся парней, — что ничего они не понимают. Они не воевали! А ты воевал, ты должен меня понять! — Сменив тему, как это бывает с подвыпившими, продолжил завистливо: — Крутая у тебя тачка! А это твой водила? Иди с нами выпей!
— Вам там и самим мало, — со смехом откликнулся Александр и, спохватившись, рассудительно добавил: — За рулем не пью.
Утратив к нему всякий интерес, Вован повернулся к Сергею. — Откуда такие бабки, Серега?
— Друзья помогают, - уклончиво ответил тот. Не привык он каждому встречному объяснять, что да как.
— Вот, блин, тебе-то хорошо! А тут, воевал в Чечне, вернулся, они мне квартиру должны были дать — не дали.
— Кто «они»?
— Как кто? Государство! За кого я кровь свою проливал? — с надрывом продолжал Вован.
— А работаешь где?
— Какая там работа? Негде здесь работать! А за две тысячи я не пойду.
— На что же ты живешь?
— Бабка, участница войны, пенсию большую получает, на что ей столько? Вот скажи, где справедливость: я ведь тоже воевал, так мне ничего, а ей вон сколько! Я в Москву на заработки собрался. Она мне на билет денег дала. Вот решили отъезд мой обмыть.
— А жена, дети есть?
— Да где тут нормальную бабу найдешь? - с надрывом в голосе произнес Вован. — Или поуезжали все — чего им тут ловить — или остались одни пьяницы да... Мне такие не нужны.
— Ну ладно. А ты хотя бы пробовал делом заняться?
— Что? — не понял Вован.
— Найти нормальную работу, познакомиться с порядочной девушкой. Узнать, в конце концов, про квартиру. Пробовал ножками походить, все объяснить, добиться?
— Да ну их в малину, — с горечью в голосе и каким-то закостенелым равнодушием пробубнил тот и уже с завистью продолжил: — Да-а! Тебе хорошо. Вон у тебя и машина, и квартира, я слыхал, и тут, и в Москве, друзья помогают, и денег куры не клюют.
— Давай меняться! — засмеялся Сергей, — ты мне зрение, слух и руки, а я тебе деньги, квартиры и машину. Даже бизнес в придачу... Была бы голова на плечах, да руки бы откуда надо росли, да здоровье бы не подводило — всего добиться можно, только не ленись!
— А что я не пробовал, что ли? — обиделся Вован, — просто тебе повезло.
— Насчет «повезло», ты бы помолчал. Не дай бог тебе такого везения! Что касается друзей и связей, так кто тебе мешает? Ищи нормальных друзей, завязывай нужные знакомства, за тебя никто этого делать не будет.
— Ладно, — вдруг резко оборвал тему разговора Вован, — надо завязывать базар! Водка кончилась. У тебя там ничего нет?
— Нет. Если только минералка. Тебя устроит?
— Издеваешься? Слушай, дай двадцать рублей, — и тут же заторопился, видимо, боясь отказа, - я тут неподалеку знаю, где хороший самогон продают. Выручи, верну сразу, как заработаю!
— Не-а, братан, денег я тебе не дам.
— Что, зажал? — обиженно забубнил Вован, — я к нему как к своему, а он, бабок немерено, копейку пожалел.
— Отвали, — устало сказал Сергей, прекрасно знавший, что пьяному человеку объяснять что-либо бесполезно. Но внезапная мысль осенила его: — А если так нужны деньги — заработай! — Как? — воодушевился собеседник, думая, что придется что-нибудь принести-отнести или, например, машину помыть. В голосе уже отсутствовали нотки гордости, одно лишь подобострастие.
— Я тебе дам бутылку минералки, ты ее продашь, если сумеешь, рублей за сто. А там сам думай.
— Ты чего, издеваешься? Как это бутылку минералки за сто рублей продать можно? Она ж в магазине десятку стоит.
— А я помогу, — вкрадчиво заметил Сергей, — пошли. — И он предупреждающе махнул Александру.
— Ну пойдем, — мрачно буркнул Вован.
Александр, слышавший весь разговор, принес бутылку минералки, пару пластиковых стаканчиков, и втроем они направились к пляжу.
Здесь уже было полно отдыхающих. К отпускникам и местным бездельникам под конец рабочего дня поспешил присоединиться и трудовой люд. Да и момент для купания был подходящий: солнце уже не обжигало, а вода была спокойной и теплой. Несколько молодых семейных пар играли в волейбол. Рядом, на мелководье, весело плескалась детвора. Хотя место это трудно было назвать пляжем. Просто кто-то разровнял песок, оставшийся после строительства плотины. Среди отдыхающих часто слышны были слова о необходимости навести здесь порядок.
Когда троица подошла ближе и остановилась, кто-то поздоровался с Сергеем, с Александром, и никто с Вованом — его компания осталась внизу. Все продолжали заниматься своими делами. Попав в непривычную обстановку, Вован утратил пьяную удаль, будто протрезвел в одночасье. Но остатки алкоголя все же давали о себе знать: он крепко прижимал к себе минералку, словно опасался, как бы не отобрали. По окаменевшему, бледному лицу, с выпученными, как у рака, покрасневшими глазами текли струйки мутного пота. Туго соображая, он начинал злиться и на себя — какого хрена приперся, и на Сергея — выставил на посмешище. Тот, выслушав подсказки водителя о происходящем, назидательно сказал:
— Иди к волейболистам и садись среди болельщиков. Затем не спеша открывай воду и, продемонстрировав, какая она холодная да шипучая, не торопясь, смакуя, выпивай. Будут просить попить, говори, что самому мало. Но за деньги, скажем, рублей по десять за стаканчик, соглашайся продать. Только не жадничай. Детям дешевле, лучше бесплатно, там сам ориентируйся. Понял?
Вован согласно буркнул и, удивляясь своей сговорчивости, пьяному, как говорится, море по колено, пошел в указанном направлении. Дальше все было, как в забытьи, но удивительно точно совпало со словами Сергея.
Настроение переменилось. Ведь у него в руках были деньги. Целых 79 рублей! Жидкости хватило ровно на десять стаканчиков, будто рассчитывал кто. Один выпил сам, другой даром споил двоим детишкам. Оставшиеся раскупили отдыхающие. Правда, у одного в кармане завалялось только девять рублевых монет, и Вован проявил великодушие, сделал скидку. Уже возле машины Сергей, узнав результаты торгов, потребовал свою долю:
— Я бизнесмен, Вован. Заработал — верни должок! — И получив от растерянного Вована монету, размахнулся и бросил ее в воду: — На твое счастье!
* *
...Наступила осень, ребенку нужно было идти в школу. Сергей уехал в столицу «на зимнюю квартиру», оставив бизнес на компаньона. Звонил почти ежедневно, продолжая принимать непосредственное участие в жизни предприятия. И вот однажды, зимой уже, в разговоре с Александром, который продолжал работать на фирме, после обычного изложения последних событий вдруг вернулись они к той летней истории:
— Слышь, Серега, помнишь Вована? Там, на пруду?
— Какого?
— Ну того! Ты с ним еще минералку продавал!
— А-а, ну да. И что? — улыбаясь, вспомнил Сергей.
— Слушай: он же потом организовал свою компашку, и стали они понемногу зарабатывать по твоему сценарию. Наука ему пошла впрок. И в Москву Вован не поехал. Он почти перестал пить, проявил немалый организаторский талант, и дело у него пошло!
— И что он делает?
— Сначала поделил обязанности между своими: кто на велосипедах воду возит, кто разливает, кто разносит. А он выручку собирает и вечером по справедливости делит. Поначалу на другом берегу у них завелся конкурент. Из местных. Дороже продавал. Хотели было его побить, да Вован остановил и послал туда своих. Покупать, конечно, у них стали. На пляже порядок навели: песка подсыпали, мусор убрали. Даже браконьеров прижали, и рыбы теперь в пруду заметно прибавилось. Короче, пошло дело. Собирается к лету там землицу в аренду заполучить, стояночку обустроить, кафешку. А сейчас для любителей зимней рыбалки что-то там делают, я точно не знаю. Во дела.
Слушая друга, Сергей молчал и думал о чем-то своем.
— Нет, люди не мухи, — вдруг сорвалось с его уст.
Может быть, в его пытливом уме в эту минуту рождалась какая-то новая идея? Как знать?..

[Валерий]

«Что наша жизнь? ГРАНИЦА»

От автора: «Граница государства играет ту же роль, что и кожа для человека: если кожа грязная или, того хуже, повреждена, то худо тому человеку! Также печальна участь той страны, граница коей не содержится в надлежащем порядке!». Где слышал я это? Не припомню уже. Так же, как не помню и того, где и при каких обстоятельствах узнал то, о чём пойдёт речь дальше. Может, случилось это и не с одним человеком, а явилось результатом переосмысления множества различных обрывков? Но это, по - моему и неважно – главное, что что - либо подобное или произошло или могло случится. Заранее приношу извинение тем, кто заметит ляпы в повествовании – автор не профессионал и некоторые вещи мог попутать или неправильно интерпретировать. Итак…
…Поезд в столицу выбился из графика и сильно задерживался. Несколько часов простоял он на глухой лесной станции, пока там, где-то впереди, путейцы, переброшенные туда в авральном порядке, не привели в маломальскую норму «внезапно» «поплывшую» бальную насыпь. Рабочих становилось всё меньше, поскольку руководство РАО ЖД безбожно сокращало низовое звено, мотивируя это «оптимизацией производства и уменьшением издержек». Возможно, так оно и было – реформы, проводимые с благими намерениями, иной раз приносят неплохие результаты! Только вот работники выбрасываются на улицу, полотно и подвижной состав ещё тот – Советских времён и ни чуточки не модернизируется, а поезда всё чаще, в лучшем случае, задерживаются, а то и в аварии попадают! Создаётся что-то уж очень стойкое ощущение, что ребятки из руководства компании всеми силами стремятся пошустрее как можно полнее набить карманы, да и сдуться под шумок громких заверений о переменах на железной дороге! Во всяком случае, до пассажиров им и дела никакого нет. Обо всём этом с горечью размышлял Аркадий, который безбожно опаздывал и уже не надеялся поспеть вовремя на вступительные экзамены в университет… и это был неплохой повод для волнения, чего, однако он, с одной стороны, позволить не мог, а с другой давно научился управлять этим своим состоянием. Дело в том, что несколько – да лет пять назад – он, тогда ещё капитан Крюков, начальник погранзаставы в Дагестанских горах, получил распоряжение о преследовании банды террористов-наёмников, которым, согласно замыслов руководства, на его участке должен был организован контролируемый проход. На равнине их было взять проблематично, и потому было решено брать их в горах. Там, наверху, на перевале уже была высажена с вертолётов ММГ с миномётами и РПГ в заслон. В его же задачу входило гнать их тревожной группой по отведённому коридору. Собаку и инструктора-кинолога не брали – тропа-то одна, свернуть некуда, да и выбивают их обычно в случае заварухи в первую очередь. С той стороны боевики, согласно имеющейся развединформации, были опытные, что и подтвердилось в дальнейшем – шли ходко, умело, ориентируясь и грамотно обходя завалы, видно, воевали изрядно. у него же ребятки были обычные, хотя и «фланги мерившие», а потому сам он шёл первым, чтобы не подвергать их ненужной опастности. Но как ни торопились бандиты, а отход свой привычно прикрывали: обходя одну из каменных осыпей – напрямую было быстрее, но открыто, хорошо простреливаемо, от бандитов можно ожидать всего, а рисковать напрасно солдатами Крюков не собирался. Тут, на границе лесистой зоны и каменистых осыпей, капитан Крюков остановил группу, чтобы сориентироваться и наметить наиболее безопасный маршрут. На пару минут. Разреженный воздух рвал лёгкие, едкий пот, плохо впитывающийся в рукава камуфляжа, которыми его пытались вытирать, только размазывался по разгорячённым погоней лицам и норовил забраться в глаза и за шиворот. Аркадий быстро сооброжал, одновременно уверенным взглядом нащупывая лучший путь. Краем глаза он увидел, что радист Изюмов, здоровяк из Тулы, полез на осыпь:
- стой, Изюмов, мать твою. Ты куда?
- - так, товарищ капитан, короче же так. Проскочим – и всё!
- - дурилка ты картонная, Лёха: сверху, даже не из снайперки, дырок в тебе быстро насверлят! Что я матери твоей скажу потом?
- - так ведь рация тяжёлая, - начал удручённо оправдываться тот.
- - потерпи, дружище, немного уж осталось. А там отдохнём. Все вместе. Ясно?
- - так точно!

- рации у них и, правда были нелёгкие: коротковолновые сто сорок третьи и ультракоротковолновые сто пятьдесят девятые машины, конечно, надёжные, но гробины! Килограммов по двадцать, а то и поболее! А на той стороне – портативные лёгонькие «кенвуды», потому и стремились ими при случае обзаводиться, трофейными, да не хватало на всех. Берегли их, как «зеницу ока». Но начальство из комендатуры при случае изымало их под любым благовидным предлогом. А потом снабжало ими прибывающих в девственную приграничную полосуй на охоту, рыбалку, по грибы или по ягоды «больших» людей. А солдатики вынуждены были таскать наши, отечественные «громатухи». Надо сказать, что любви это к «власть имущим» не прибавляло, поскольку происходило у всех на виду. И тут уж, что называется: «вскипала пролетарская ярость!».

- Всё это промелькнуло в мозгу, когда он, наметив дорогу, вновь повёл бойцов вперёд. В проходе среди заросших кустарником крупных валунов Аркадий боковым зрением усмотрел под одним из камней тускло блеснувший металл кустарного замыкателя. Ясно это стало несколько позже, когда эксперты, осматривавшие это место, извлекли самоделку. Тогда же установили, что, на его счастье, взрывчатки в тротиловом эквиваленте было не больше четверти кило, к тому же без оболочки и начинки. Видно, бандиты и в самом деле либо сильно спешили, либо ставил мину-ловушку непрофессионал, потому, что и условия местности учтены не были: взрывное устройство установлено было неграмотно, и взрывная волна сильно ослабилась в лабиринте меж валунов. К тому же Аркадий, заметив металл, всё же успел почувствовать опасность и немного сумел притормозить, как не впопыхах был. И всё же удар пришёлся в грудь, снизу вверх, так, что его приподняло и отбросило назад, ударив о камень. Страшного вроде ничего, только два ребра сломало, одно из которых повредило лёгкое, отчего у потерявшего от удара сознание Аркадия изо рта пошла кровавая пена. Его бойцы – молодчины! – не растерялись, вмиг организовали круговую оборону, вызвали «вертушку», сержант-сверхсрочник, оставив с ним двоих солдат, взял командование на себя и повёл дальнейшее преследование бандгруппы. Да только в бой ни им, ни ММГ вступить не пришлось: не доходя до засады, боевики, как чувствовали, решили, видимо, перегруппироваться перед окончательным броском, и устроили совещание, под прикрытием скалы. И то ли в их взрывчатке детонатор в опасной близости сработал, то ли ещё что произошло, а только, по словам бойцов ММГ, взметнулся оттуда столб камней, и хлобыстнуло так, что скалы задрожали! Может и приукрасили слегка, но потом оказалось, что бандитов разметало, чуть ли не на атомы! Еле посчитали потом, да и то в основном по покореженному, негодному к стрельбе оружию, что было их шестеро. Что ж – на войне всякое случается, и на старуху бывает проруха!

- С физическими повреждениями врачи справились быстро, а вот последствия контузии и удара позвоночником, а может ещё и головой изредка проявлялись в минуты сильного волнения резкими скачками давления так, что он порой даже терял сознание. Доктора по госпиталям и частным клиникам – везде находились «зелёные фуражки», даже бывшие, считавшие своим долгом помочь ему – только разводили руками: «психо-соматтическое расстройство, науке неизвестное, современной медицине неподвластное!». Его перевели в отряд, в разведотдел – своих не бросают! Однако работа с бумажками его сильно утомляла – нет в них жизни – и он частенько, упросив начальство, на свой страх и риск – выбирался на полевую работу в приграничную полосу. И вот однажды, отдыхая в окраинном домике одного из сёл близ границы, хозяином которого был вдовый старик-травник, с Аркадием случился очередной приступ, не оставшийся незамеченным знахарем. Тот, на удивление гостя, быстро приведя его в чувство, только головой покачал: « Вылечить себя ты можешь только сам. В минуты приступа твой организм начинает для чего-то собирать всю свою энергию в одном месте. Оттого там собирается и вся кровь. Отсюда и давление. В другой раз постарайся понаблюдать и отследить, где в твоём теле необычные ощущения происходят: сжатие, растяжение, давление, покалывание, озноб или жар, может ещё чего. Скорее всего, будет ощущаться это как цилиндр или шар вокруг этого участка тела. Как будешь, уверен в этом совсем, постарайся, раскручивая этот сгусток по часовой стрелке, как бы «размазать» его по всему телу. Главное – не торопись, не спеши. Вначале будет непросто. Но потом всё быстрее и легче». И дед оказался прав! Мало того, от занятий ли этих, от возраста ли или и от того и от другого вкупе, а только стал Аркадий и к различным жизненным неурядицам относиться более прагматично, философски, что ли. В самом деле – всё проходит, в конце концов, были бы мы живы и здоровы! чуть позже он, по согласованию с руководством, решил подучиться на прикладного психолога, благо специалисты подобного профиля на границе всегда требовались. И вот теперь он, пусть и не по своей воле, опаздывал…

- Что, впрочем, никак не отражалось ни на его внешности, ни на поведении. Сейчас он просто стоял в коридоре купейного вагона и, как показалось бы постороннему, рассеяно и совершенно равнодушно смотрел в окно. Ещё вчера с утра там, у горизонта, сначала были горы, ближе к обеду уступившие место бескрайним степным просторам, обильно усеянные садами, полями с вкраплением мелких станиц, посёлков и, изредка, крупных городов. На другое утро пошли уже перелески, кое-где и довольно большие леса, в одном из которых поезд и застрял так надолго. Ночь почти простояли. Затем, в средней полосе уже, пошла равнина, изъеденная оврагами, балками, руслами рек, речушек и просто ручейков. Поля здесь уже были меньше, часто удручающе заросшие бурьяном, лишь изредка на них попадалось нечто похожее на былое сельскохозяйственное изобилие. Ближе к столице, впрочем, всё чаще стали попадаться в разрывах придорожных посадок на глаза поля, нарезанные чёткими прямоугольниками больших и маленьких делянок, с прямыми, как струна, грядками. Что-то, напоминающее дачные участки. Но никаких строений поблизости. Значит, это именно здесь и выращивают овощи и корнеплоды для москвичей предприимчивые люди, чтобы далеко не возить. Что-то об этом Аркадий слышал раньше.
1. Из раздумий его вывел человек. Собственно, пока не он сам, а запах, вначале слабый и неясный, но при приближении всё больше отчётливый, но, увы, приятнее не ставший: вонючая какофония, состоящая из свежего перегара дешёвого коньяка, отдающего ацетоном, смрад политого недорогим одеколоном потного от вагонной духоты похмельного тела и, не успевший с ними как следует перемешаться, чуть более свежий запах крема для бритья – именно крема, не лосьона, здесь Аркадий ошибиться не мог никак! и не обратил бы он на подошедшего никакого внимания – мало ли по вагону ходит! – но тот, приостановившись, спросил низким спросонья, хрипловатым голосом: «спичек не найдётся?». Быстро повернувшись к вопрошавшему – реакция за период службы выработалась отменная – Аркадий окинул того внимательным взглядом и с удовлетворением отметил, что первоначальное впечатление не сильно отличалось от действительности: помятое, но гладко выбритое одутловатое сейчас от излишеств лицо человека лет 38 – 45, точнее определить в таком его состоянии не представлялось возможным и в самом деле лоснилось от чрезмерного количества крема, так полностью и не впитавшегося в жирную кожу. Относился к себе, да и, по-видимому, к окружающим, подошедший неуважительно, потому, что всё в его облике вроде, на первый взгляд и было добротно, но без должного согласования между собой и с окружающей обстановкой. Стрижка нормальная, но волосы нечесаные. Лицо привычно брито, но на шее недостаточно тщательно – поленился снять или хотя бы завернуть ворот рубашки. Которая, кстати, будучи добротной, была не первой свежести и заправлена была в тренировочные штаны, снизу из-под которых выглядывали туфли, хотя и чистые, но уже давненько не знавшие ни щётки, ни, тем более, крема. В общем, впечатление не самое благоприятное. Однако Аркадий прекрасно знал, и этому его тоже научила граница, что первое впечатление зачастую бывает обманчивым, хотя очень многие люди и склонны безоглядно на него полагаться. Поэтому, добродушно улыбаясь, он ответил: «нет, дорогой, не курю», - и отметил про себя, что тот нервно теребит пальцами сигарету так, что казалась она изжёванной и из неё с одной стороны вылез табак, крупинки коего падают на пол незамеченные хозяином. «Чёрт знает что! – буркнул тот и, спохватившись, добавил, - это я не Вам. Волнуюсь просто, поезд-то опаздывает, а меня там должны встречать, а ну как не дождутся? – и, сменив тему, кивнул в окно, - и Вы заметили? Это кавказцы, что все рынки в Москве под себя подгребли, теперь здесь землю у бабушек, паи колхозные, скупают, а где и у председателей арендуют за ящик коньяка. И заставляют наших мужичков за самогон на себя горбячить! И бабы наши – дуры – с ними шашни крутят за побрякушки да за рестораны! Гнать бы их отсюда поганой метлой, да некому – всё у них куплено!. И сказано это было с такой безысходностью и надрывом в голосе, что Аркадий только усмехнулся про себя. Возразить можно многое: и то, что если один покупает, то другой обязательно продаёт, а то, что мы падки на алкоголь, побрякушки да рестораны, то в том не кавказцы повинны, а воспитание наше. Вернее, отсутствие у нас традиций, утраченных когда-то. У них же, да и у многих других народов с чёткой клановой, тейповой, семейной структурой сильно развиты культы мужчины, который стремится везде к первенству и женщины, для которой порой немыслимо даже заговорить с посторонним! Оттого и помнят там родственников до седьмого колена, и старших почитают и уважают и нерушимы семьи. А мы? Иваны, не помнящие родства, близких родственников порой готовы продать или съесть! но, по опыту зная, что, не имея представления о системе ценностей собеседника, ввязываться в пререкания порой чревато – легко увязнуть во взаимных оскорблениях в конечном итоге, Аркадий только слушал гневные речи пассажира и кивал головой, будто соглашаясь. Кое - что, впрочем, в словах попутчика было правдой, и Аркадий с горечью вспомнил разговоры сослуживцев по отряду, ездивших иногда «расслабляться» в Хасавюрт к бандерше «маме Розе», в притоне которой «трудились» исключительно славянки: белоруски, украинки и русские, приехавшие туда за «лёгкими» деньгами. И дело тут, по убеждению Аркадия, не в национальностей или религиозной принадлежности, а в наличии или отсутствии традиций. Традиции – цемент общества. Без которого сколь бы привлекательный вид не имело оно, устоит лишь до первого мало-мальски серьёзного потрясения.
Попутчик назвался Анатолием, представился и Аркадий, после чего первый, сокрушённо вздохнув, ушёл искать «огонька». А поезд меж тем въехавший в пригород Москвы, медленно, погромыхивая своими сочленениями на бесчисленных стрелках, продвигался к конечному пункту своего неспокойного, на сей раз, маршрута.

И вот он, наконец, остановился у высокой, заполненной встречающим и провожающим людом, платформы. На выход майор Крюков не торопился – натолкаешься среди спешащего люда, пять минут выиграешь, а настроение на весь день утратишь. Потому, выждав некоторое время после того, как последний пассажир прошёл мимо его купе и, окинув внимательным по привычке взглядом его пространство – не забыл ли чего? – неторопливо двинулся к выходу. Переступив порог вагона, машинально про себя отметил, что это тоже своего рода граница – настолько разительно отличалась размеренная, устоявшаяся и ставшая немного уже привычной поездная жизнь от вокзальной кутерьмы и суматохи. У спуска в подземный переход стоял, нервно озираясь, Анатолий и, заметив вальяжно приближающегося Аркадия, заискивающе обратился к нему: «вот, как я и ожидал, никто не встречает! Не дождались,… что и делать-то теперь ума не приложу…» - «что, и никаких координат нет? Ни адреса, ни телефона?» - тот аж даже засветился весь, будто ему какую великую истину открыли: « правда! И как это я сразу не догадался? – и, стукнув себя по лбу, стал благодарить, - спасибо! А то я совсем растерялся. Сейчас позвоню – великое дело сотовый! А потом на такси – спохватившись, предложил, - давайте, я и Вас, куда надо, подвезу. Платить я за всё буду!» - «да нет. Я на метро, так мне и быстрее и удобнее. А Вы возле вокзала такси не берите – здесь все они крышованные, значит таксисты блатные, а это не значит, что хорошие. Лучше, не поленитесь, выйдете на дорогу в нужном направлении. Там выбирайте машину посвежее да поухоженее, всё гарантия, что шофёр нормальный. Сразу расспросите, знает ли он дорогу. Так Вам будет и дешевле и надёжнее». Тот слушал и только согласно кивал, как на инструктаже. На всякий случай обменялись телефонами. На прощание Аркадий ещё посоветовал: «Московскую «симку» приобретите – так будет дешевле. А то никаких денег не хватит – звонить будете будто из дома». Самое интересное, что позже попутчик позвонил и ещё раз поблагодарил за науку – все предсказания Аркадия сбылись. Ему даже удалось доехать почти вчетверо дешевле, нежели с него запросили привокзальные водилы. В гости приглашал.

Немного погодя Аркадий уже шёл по пустым в это время года, поэтому безлюдным и гулким коридорам университетского корпуса, в котором – на третьем этаже – сейчас шли вступительные экзамены. Положение было серьёзным: шли они уже третий час и даже если не закончились уже, его могли не допустить к их сдаче, не обнаружив его перед началом среди абитуриентов. Однако жизнь и ГРАНИЦА приучили его всё делать с запасом – потому он и брал билеты с учётом запаса по времени по прибытию и всё же опоздал, и доводить до конца. И эта привычка часто позволяла ему успешно выполнять задачи, неподвластные многим другим.

Ещё на лестнице он услышал голоса и понял, что экзамены ещё, скорее всего, не завершились. Вступив на этаж, понял, что в предположении не ошибся. Несколько несостоявшихся, по-видимому, студентов вто где занимались каждый своим делом. Возле окна, на единственном здесь стуле, сидела, всхлипывая уже, девушка. Раньше плакала, поскольку тушь с ресниц, хотя и тщательно теперь вытертая, оставила свои следы на её горестном лице. Маменькина дочка, не очень-то общительная. Рядом с нею, на подоконнике, со стопкой книг, сидел нервный юноша. Он то хватался за учебники и начинал их лихорадочно листать, что-то бормоча себе под нос, то порывался куда-то бежать. Чуть дальше щебетала стайка девушек, наверное, землячек и гул их голосов то усиливался от охвативших их эмоций, то переходил в шёпот, когда они, сблизившись и озираясь о чём-то спорили. Напротив них, у доски объявлений стоял, плотно сжав губы в решительной позе молодой человек. Этот не отступит перед неудачей! Осведомившись у словоохотливых подружек – у других сейчас было спрашивать что-либо бессмысленно – давно ли идут экзамены и много ли там ещё людей, Аркадий твёрдо направился к нужной аудитории, на дверях которой – он это заметил сразу, как вошёл – висело крупными буквами написанное объявление: «тихо! Идут экзамены»». Приблизившись, прислушался. Тишина. Уверенно постучал. Ответа из-за не вовремя усилившегося шума в коридоре всё от тех же барышень, не расслышал и, открыв дверь, решительно вошёл. Взоры присутствующих – любопытные абитуриентов, вопросительные членов приёмной комиссии – устремились к нему. Среди последних вошедший сразу безошибочно угадал в строгой, преклонных лет женщине, сидевшей почти посередине других, председателя и, обращаясь к ней, отрапортовал: «абитуриент Крюков. Прибыл для сдачи вступительных экзаменов». Все выжидающе смотрели на неё – значит, Аркадий не обознался. На её непроницаемом лице не отражалось никаких эмоций. Повисла бесконечно долгая, томительная пауза, в течение которой она, казалось, просветила его насквозь. Затем кивнула и, повернувшись к одному из своих коллег, сказала: «дайте-ка мне, пожалуйста, списки». По тому, что в этот миг присутствующих будто отпустило – этого нельзя было не почувствовать – Аркадий понял, что прощён и к сдаче допущен будет. Внимательно изучив поданную бумагу сквозь очки, поднесённые к глазам, а до того висевшие на цепочке, - «Кажется, серебряная, - отметил про себя наблюдательный пришелец», - она вновь кивнула чему-то своему удовлетворённо и провозгласила: « ну-с, молодой человек, извольте предъявить документы, чтобы соблюсти все формальности и берите билет».

Утвердительно, будто отдавая честь, резко бросив голову вниз, а затем столь же стремительно вернув её назад, кивнув, Аркадий пошёл. Вы видели, как ходит настоящий офицер – пограничник? Это не те вояки – а иначе их и не назовёшь! – которые порой встречаются в войсках. Обрюзгшие, одутловатые, косолапые, в мешковатой одежде – формой это величать просто язык не поворачивается. С вечно заплывшими бегающими глазками – где бы чего увести? Родина им интересна лишь с точки зрения упереть то, что она им поручила охранять. А честь у них существует лишь до той поры, пока это украденое не промотают или пропьют… нет, не из тех. Из других, коих, к счастью, больше. А на границе так и подавляющее количество. Настоящих, истинных, строевых. Про которых говорят: «слуга Отечеству, отец солдатам!». Поджарые, стремительные, со строгой офицерской выправкой, горделивой осанкой.

Почему именно среди пограничников велико число таких офицеров? Может, это традиции, ещё те, дореволюционные, из царской погранстражи? Пришедшие вместе с её офицерами и бережно, из поколения в поколение передаваемые, не смотря ни на какие гонения? А может, жесточайший отбор будущих пограничников? Ведь руководители Советского государства, а затем и Российского, прекрасно понимали, что значит надёжный заслон от внешнего врага. Или в том дело, что украсть на границе нечего, особых льгот и почестей нет, а обитать порой приходится в местах, мягко говоря, малонаселённых? И потому люди с меркантильными, собственническими интересами если и попадали туда, то любыми путями старались как можно быстрее убыть на более «тёплые места? И оказывались и приживались потому на границе нормальные, серьёзные мужики, прибывшие сюда не ради выгоды, а по велению сердца, как бы высокопарно сие не звучало! И выдавливается всякая шушера крепкими воинскими коллективами погранцов наружу!

Может происходит это по одной из названных причин. Может и по всем сразу. Не исключено, что есть и другие. Но только есть оно, это сито на границе! Оно очень эффективно отсеивает в отходы шелуху и негодный, с гнильцой, человеческий материал! Оставляя зёрна крепкие, крупные да ровные! Из такого зерна и урожай получается богатый и хлеб добрый!

Аркадию нравилась его профессия. Его охватывала законная гордость, когда ловил он на себе заинтересованные женские, завистливые мужские и восторженные и восхищённые ребячьи взгляды. Ибо шёл он, также как наверное ходили кадровые военные со старинных фотокарточек, одинаково ровно, с высоко поднятой головой, не сгибаясь ни под вражескими пулями, когда приходилось вести за собой в атаку солдат, ни уклоняясь от кокетливых женских взглядов на балах и приёмах. Также чётко, упруго, ювелирно точно, как балетные мастера, чеканя шаг и ставя ногу но, в то же время, и стрелительно-хищно!

Вот и сейчас он произвёл ожидаемое впечатление, по аудитории прошелестел одобрительный шопот. Чётко, опять же по военному – привычку не искоренишь – он остановился у стола с беспорядочно лежащими на нём билетами и взял первый попавшийся. Быстро взглянул и, удовлетворённо качнув головой, поинтересовался у председательницы: - разрешите отвечать?
- вы что же, всё знаете? – иронично, отрываясь от каких-то бумаг, поинтеросовалась та.
- - да нет, - честно отозвался такой непонятный, но всё более симпатичный ей абитуриент, - иногда путаю 9 и 11 века, если они записаны римскими цифрами! – и это вызвало всеощее одобрение.
- - хорррошо. Ну что, товарищи, - обратилась она к своим коллегам, а Аркадий уважительно решил: «старой закалки – наш человек!», - может, поспрашиваем молодого человека без билетов? – вопрос был риторическим и явно ответа не требовал. Затем повернулась к нему: - а Вы что скажете? Не против?
- - пожалуйста. Я готов, ответил он твёрдо, открыто глядя на неё.

И пошло, и поехало! Вопросы сыпались, как из рога изобилия. И чем дальше, тем с большим азартом. Видимо, преподователям порядком поднадоели односложные, порой невнятные, зазубренные ответы поступающих, говоривших хоть и верно, но заученно. Этот же отвечал пусть и по военному коротко, но осмысленно и всегда внятно и доходчиво. Правда, как и обещал, пару раз ошибся с датами.какое-то оживление даже наступило в уставшей аудитории.
- достаточно, - наконец властно произнесла Вера Петровна. Так, как оказалось, звали председательницу комиссии. Смотрела она теперь на него заинтересовано-изучающе. Что-то решила для себя и, улыбнувшись своим мыслям, поинтересовалась: - Вы очень неплохо отвечаете. Для студента же несколько, простите, староваты. Где готовились?
- - Вы правы. Окончил военный ВУЗ. Офицер – пограничник.
- - зачем же Вам ещё одно высшее образование? А-а! Понятно, хотите сменить специальность? Уйти с военной службы? Мало платят и опасно?
- - где-то, может, и так. Только насчёт Границы у Вас неверное представление и люди с практическим знанием психологии там крайне востребованы! – с гордым достоинством ответствовал Аркадий, - Вы ведь себе даже вряд ли в полной мере можете представить, насколько сложна и многообразна пограничная служба! Насколько динамично она развивается и какие всё более сложные задачи решать порой приходится чуть ли не ежеминутно! Так что я совершенно официально, по разнарядке руководства здесь, у вас.
- - интересно. А то я хотела взять Вас на заметку, как возможного кандидата на будующее на серьёзную научную работу. Не часто такие люди, как Вы, попадают в эти стены. Я имею в виду думающие, умеющие мыслить, а не просто тексты заучивать… и много у вас таких, - спросила вдруг она ревниво.
- - почти все, коротко ответил Аркадий, - у нас служба такая – страна за нами! и отсидеться, спрятаться за чужую спину попросту невозможно. Негде! И потому жизненно важно, чтобы рядом были люди не только умные и сообразительные, но и решительные, ответственные! Как бы пафосно это не звучало, но это так. А иные попросту не приживаются!
- - Да-а, задумчиво промолвила Вера Петровна, - теперь у меня стало на один повод больше любить свою Родную землю, коль скоро такие люди оберегают её покой!- и одобрительный гул аудитории свидетельствовал, что и все присутствовавшие также поддерживают её мнение. И было ясно, что не из желания угодить ей, как руководителю здесь, а по зову души, искренне, без притворства.