Восход Луны. Повесть о юношеской любви

[Мекящ]

конец цитатам 2012г

МИХАИЛ -МЕКЯЩ.

Было это в 1968 году, когда я служил на таджикской границе. Нашу группу добровольцев из Хорогского погранотряда направили на объектную работу в Узбекистан. Самолетом доставили в Душанбе, потом привезли из аэропорта на железнодорожный вокзал. Времени до отправления пассажирского поезда на Термез – пункт нашего назначения – было предостаточно, и наш командир, приказав сержанту Телевному, чтобы мы не отлучались дальше привокзальной площади, отбыл в неизвестное направлении. Воспользовавшись его отсутствием, мы по быстрому «сбросились» и купли несколько бутылок водки, рассовав их по разным вещмешкам.
После холодного Хорога почти летнее тепло таджикской столицы было для нас непривычным, и мы с другом и тезкой Сергеем с удовольствием прогуливались по привокзальной площади, наслаждаясь приносимым с садов ароматом цветущих яблонь, груш и других плодовых деревьев. На лавочке под густым ракитником сидели две молоденьки девушки, и что-то весело рассказывали друг дружке. Как только мы подошли к ним, они встретили нас настороженными взглядами.
- Познакомимся, девчата? – предложил я, подсаживаясь к девушке с густыми каштановыми волосами и большими карими глазами.
- Лидой меня зовут, - ответила она, подавая руку.
- А меня Валей, - представилась ее белокурая подруга.
Завязался непринужденный разговор с шутками, которыми мы старались развлечь наших новых знакомых.
- Пойдем, прогуляемся по перрону, - предложил я Лиде.
Поинтересовался, куда они едут. Лида сказала, что приезжали в Душанбе устраиваться на текстильную фабрику, но рабочих мест не оказалось. И теперь они возвращаются в свой родной провинциальный городок Регар (ныне Турсунзаде), до которого чуть более получаса езды на поезде
Лида с каждой минутой нравилась мне все больше и больше, и я чувствовал, что тоже нравлюсь ей.
- А вы куда направляетесь, если это не военная тайна? – спросила Лида своим милым, тихим голосом.
- Никакого секрета нет, едем в Термез на объектные работы, - ответил я.
Лицо девушки просияло:
- Да ведь в Термезе живет мой дядя, и я там часто бываю, хорошо знаю городок.
Я тут же предложил переписываться, и Лида охотно согласилась:
- Давай, если напишешь.
Так мы гуляли по привокзальной площади, пока не объявили посадку на поезд. Мы погрузились, а командира-капитана все не было. За несколько минут до отправления поезда прямо к нашему вагону подъехал «бобик», из которого вылез изрядно выпивший капитан. Забравшись на верхнюю полку купе, он через несколько минут захрапел, что позволило нам без опасения разлить по кружкам купленную на вокзале водку и закусить «армейские сто грамм» сухим пайком. Лида и Валя, ехавшие в соседнем купе и приглашенные к нашему столу, от водки отказались, но с удовольствием отведали остального угощения, после чего я предложил Лиде выйти в тамбур, так как подвыпившие ребята громко разговаривали, и ее тихий голос был почти не слышен.
Некоторое время мы стояли и молчали. За несколько часов нашего знакомства я так привязался к Лиде, что теперь просто не мог налюбоваться ее красивым личиком. Вдруг поезд резко затормозил. Качнувшись по инерции, я оказался рядом с девушкой и невольно поцеловал в ее теплые губы. Подумав, что сейчас она мне даст оплеуху, я отшатнулся, но Лида лишь покраснела слегка и молча смотрела на меня.
- Я не знаю, как это получилось, - сбивчиво начал оправдываться я. – Извини.
Лида улыбнулась, я понял, что она не обиделась, и продолжил:
- Но я на самом деле хочу поцеловать тебя. – Что тут же и сделал, почувствовав, что губы Лиды ответили мне.
Это был прекрасный день, я полюбил Лиду, она меня тоже, но надо было расставаться, так как поезд остановился в Регаре. Я. Лида и мой тёзка с ее подругой сошли с вагона. Сергей с Валей быстро попрощались, а мы с Лидой все смотрели друг на друга и не могли разнять рук.
- Ты обязательно напиши мне, - произнесла она сквозь слезы.
- Конечно, милая, напишу сразу, как только приеду, - заверил я.
Валя, удивленно смотревшая на нас, поняла, что мы неравнодушны друг к другу и старалась не мешать, но потом не вытерпела:
- Лида, вон наш автобус, прощайтесь и поедем, а то следующий не скоро будет.
- Ну, ладно, Сережа, пока… Я очень буду ждать твоего письма, и с этими словами Лида, посмотрев на подругу, поцеловала меня в щеку и побежала вслед за подружкой. Садясь в автобус, она, обернувшись, помахала мне рукой.
Приехали в Термез ранним утром. Разместили нас в пустующем помещении местного погранотряда. Как только обстроились, я сразу же сел за письмо Лиде. Писал, что полюбил ее с первого взгляда и теперь сердце мое разбито разлукой. Что был в городе, который зелен и красив с его серебристыми пирамидальными тополями, по улицам ходит молодежь, веселой гурьбой и парами, но без нее этот город кажется пустым. Что жду ее с нетерпением.
Ответ пришел на удивление быстро: « Сережа, я сказала родителям, что мне нужно съездить в Термез, так что я скоро приеду. Я всё время думаю о тебе. Твоя плачущая и страдающая от любви к тебе Лида».
Это коротенькое письмецо я перечитывал бесконечное число раз. Мои сослуживцы сначала подшучивали надо мной, но потом, поняв, что это у меня всерьёз, стали внимательными ко мне, норовили даже что-то сделать за меня, подежурить в помещении прикомандированных, например.
В следующем письме Лида писала, что едет в Термез, и мы обязательно увидимся. Согласно Уставу я обратился к сержанту, чтобы он походатайствовал о выписке мне увольнительной на этот день. Капитан был в курсе моих любовных приключений, сказав, что у меня девушка «что надо», подписал увольнительную без возражений.
И вот настал день, когда должна была приехать моя любимая.
- Серега, мы тут собрали немного денег, что бы ты с девушкой мог нормально отдохнуть, - предложил сержант.
- Зачем, у меня есть, - попытался я отказаться, но он настоял на своем.
С раннего утра я стою на КПП (контрольно-пропускной пункт), кручу головой, потому что не знаю. С какой стороны должна подойти Лида.
- Слухай, дружа, ты бачь в анту сторону, а буду бачить другую, - предлагает дежурный. И вот завидев молодую девушку, спрашивает. – Глянь не твоя дивчина?
Наконец, я вижу свою любимую, идущую легкой походкой, с развевающимися на ветерке густыми каштановыми волосами. Увидев меня, она из далека, улыбается и прибавляет шаг, почти бежит ко мне. А я стою словно вкопанный пограничный столб, оторопев от нахлынувшего меня счастья встречи, и не знаю, что делать.
- Однако, - присвистнул дежурный по КПП, - гарная у тебя дивчина!
- Ну, здравствуй, любимая!
- Здравствуй, любимый, вот я и приехала! – одновременно выдохнули мы, поцеловались и, попрощавшись с дежурным, направились к автобусной остановке.
- Пойдем в кафе или в ресторан, - предлагаю я. – Ты знаешь, где они находятся?
- Нет, - улыбается Лида, - мы пойдем к дядюшке, там всё приготовлено к нашей встрече и нас ждут с нетерпением. Я приехала утром и договорилась с дядей и тетей Зульфией, что я приеду с тобой, мой любимый. Они даже обрадовались, и тетя ушла на базар за покупками, так что поторопимся, это не далеко, в пяти минутах ходьбы.
И мы действительно вскоре подошли к небольшому красивому дому. На лай собаки навстречу вышел мужчина средних лет, с вьющимися седеющими волосами.
- А племянница, - улыбается он и, посмотрев на меня, уточнил: - А это твой друг, о котором ты нам с Зульфией все уши прожужжала? Молодец, что пришел к нам в гости. Меня зовут Рахим, и подал мне руку. – Сережа, - поспешно подавая ему руку, ответил я. Проходите на веранду, там уже всё готово. Зульфия сейчас подойдет.
Я сначала чувствовал себя неловко, и Лида, видя мое смущение, подбодрила,
сказав, что Дядя Рахим и тетя Зульфия очень добрые и можно держаться раскованнее.
Дядя Рахим вышел из дома с объемистым пустым кувшином из цветного стекла и сказал, что спустится в подвал под домом и нальёт вина. Как только он исчез в подвале, мы с Лидой обнялись и поцеловались. От Лиды шёл аромат распускающихся садов, и я подумал, что полюбил девушку Весну. Дочь русской и узбека, Лида, как большинство метисов, была очень хороша. И вообще мне нравилось в ней всё: как что-то делает на празднично убранном столе, как стоит, как говорит. И я понял, что стал бы самым счастливым человеком на земле, если бы мог на ней жениться. Переполненный чувствами, я снова поцеловал любимую. « Я очень и очень люблю тебя, Сережа!» - ответила она мне на мое молчаливое признание.
Покашливая, из подвала вышел дядя Рахим с полным кувшином вина. Одновременно, а открывшую калитку вошла моложавая женщина, приветствуемая весёлым лаем собаки.
- Вот и тётя Зульфия пришла – обрадовалась Лида. Забрав у женщины большую сумку, представила: - Вот тот самый Серёжа, о котором говорила.
,Зульфия - подала руку та.
- Серёжа, - ответил я, подумав, что выглядела она совсем девушкой.
Посмотрев на меня, на Лиду, тетя Зульфия улыбнулась – Из вас может получиться красивая пара, и дети были бы красивыми.
- Ну, тётя, зачем сразу так, - краснея, упрекнула её Лида.
- Ох уж эти женщины, - подхватил разговор дядя Рахим. – Всё вам красивых мужчин подавай, а некрасивым куда деваться?
Вскоре праздничный стол был готов. Тётя Зульфия и Лида принесли небольшой казанок с пловом, издающий восхитительный аромат. Дядя Рахим разлил по бокалам золотистое вино и на правах хозяина и дома произнёс тост:
- Поднимаю этот бокал в честь наших уважаемых гостей – Серёжи и Лиды. Много гостей было за этим столом: порядочных и добрых, недобрых и непорядочных, но мы всех их принимаем на равных – таков наш обычай. Вы, действительно, наши дорогие гости. Вы оба юны и без преувеличения очень красивы. К тому же, как мне кажется, в друг друга влюблены. И мы с Зульфиёй желаем вам счастья в вашей будущей жизни, как бы она не сложилась. Будете вы вместе или врозь, не знаю, но я уверен, что вы будете помнить этот день, день первой встречи вас влюбленных в нашем доме.
Мы выпили. Вино было прохладным, с особой приятной горчинкой. Я сказал об этом дяде Рахиму, порадовав его тем, что по достоинству оценил изготовленный им напиток.
Мы долго сидели на веранде и вели неспешный разговор с этими на редкость добродушными и гостеприимными хозяевами. Вечерело. Вдруг небо на востоке озарилось густым багрянцем – из-за горизонта всходила Луна. Я впервые видел её восход в пустыне. Огромный багряный диск планеты величественно поднимался всё выше и выше, разбрасывая свой свет на серебристые пирамидальные тополя, на цветущие сады.
Я невольно встал и потянул за собой Лиду:
- Посмотри, какая красота! Я впервые вижу такой восход Луны, и мне кажется, что он сопровождается мощными звуками органа, извещающими о том, что именно она будет властвовать теперь вместо Солнца, освещая городок, сады, влюбленные пары .Она – полновластная царица ночи.
Пока мы любовались Луной, дядя Рахим сходил в дом, а потом позвал туда меня, предложив снять военную униформу и надеть халат, брюки, красиво расшитую рубашку и тюрбан. Я попытался, было отказаться, но он настоял на своём:
- Это наш с Зульфиёй подарок тебе!
Халат и все остальное пришлось впору, и я появился перед женщинами в новом наряде.
- Вах! – воскликнула Зульфия. – Как тебе идет национальная одежда, еще больше подчеркивает твою юношескую красоту! Узбек, да и только, вот лицом побелее.
Судя по сияющему лицу Лиды, ей тоже понравилось моё новое обличие.
- Ну, ладно, дети мои, вы оставайтесь, а нам пора ехать на дачу, - сказал дядя Рахим.
- Да и мне тоже в часть, - заметил я.
- В часть? – переспросил дядя Рахим. – Подожди минутку, я это дело улажу. – С этими словами он скрылся в доме, где я раньше заметил, находился телефон.
- Дядя действительно все уладит, шепнула Лида. – Он долго служил на Кавказе, сейчас возглавляет добровольную дружину пограничников, знаком со всеми вашим начальством.
- Он офицер? Наверное, мне надо было вести себя иначе.
- Да всё нормально, милый, - улыбнулась Лида. Ты ему очень понравился, да и тёте тоже.
- Ну, вот, Серёжа, я позвонил начштабу, он предупредит вашего капитана, чтобы тебе продлили увольнительную без прибытия в часть ещё на трое суток, - сообщил дядя Рахим. Так что оставайтесь, будьте хозяевами, а мы с Зульфиёй должны ехать на дачу. Надо проверить, как растет виноград, обрезать лишние сучья у яблонь, груш, урюка, алычи.
- Лида, там, в холодильнике всё есть, а в столе деньги, если пожелаете побродить по городу, сходить в театр, кино, то берите, сколько потребуется, - добавила тётя Зульфия.
После напутствия эти добрейшие люди взяли заранее приготовленные сумки и, попросив нас не провожать их, пошли к автобусной остановке, предупредив, что вернуться не раньше, чем через три дня, так как должны навестить родственницу Зульфии.
Луна тем временем поднялась уже высоко над горизонтом. Трещали цикады, дул теплый ветерок, наполненный цветочным ароматом. А мы всё сидели с Лидой и говорили и говорили, пока она не сказала:
- Уже поздно, нужно идти в дом, да я и устала с дороги, ведь приехала рано утром. Пойдем, любимый…
В доме Лида постелила мне на диване, а себе выбрала кровать Зульфии.
- Давай укладываться, сказала она и выключила свет.
Я лежал без сна и чувствовал, что Лида тоже не спит.
- Лида, тебе, когда, исполнится восемнадцать? – спросил я и оторопел от явной глупости вопроса.
Лида молчала, потом встала и в полумраке комнаты идёт ко мне.
- Зачем тебе знать, любимый… я …я… совершеннолетняя…- взволнованно ответила она.
- Возьми меня… любимый…милый…
В эту лунную ночь мы отдались друг другу.
Увольнительные дни пролетели как час. Вернулись дядя Рахим и тётя Зульфия. К их приезду Лида приготовила обед, который они похвалили. А к вечеру мне нужно было возвращаться в часть.
- Слушай Серёжа, Я могу снова позвонить начштабу, выпросить для тебя еще денёк.
- Нет, - отказался я, - большое спасибо и за эти увольнительные дни. Нам нужно как можно быстрее закончить объектные работы, после чего демобилизуюсь. Для нас с Лидой это важно, потому-то мы решили пожениться.
Дядя Рахим вопросительно посмотрел на Лиду, на меня. Лида подтвердила мои слова. Подойдя она обняла его, поцеловала в щеку: - Да, дорогой мой дядюшка мы с Сережей жених и невеста.
- Вах! Да это же здорово! – радостно воскликнул дядя Рахим и позвал: - Зульфия, Зульфия, скорее сюда!
-Что случилось – вышла из кухни тётя.
- Серёжа и Лида – жених и невеста!
- Вот и прекрасно! – тётя Зульфия поочерёдно расцеловала нас с Лидой и как большинство женщин в таких случаях сквозь радостные слёзы продолжала: Мы очень рады, что вы так решили, - обращаясь к дяде Рахиму спросила: - Ведь это так, мой Рахим?
-Да, да, конечно же, - чуть дрогнувшим голосом подтвердил он. – Счастья вам. Значит, ваши, сердца наполнены любовью. Пусть аллах хранит вашу любовь, чтобы она не разбилась о жизненные препятствия. Вместе преодолевайте все невзгоды и трудности.
После этого знаменательного события Лида еще дважды приезжала в Термез, и мы вновь встречались в доме дяди Рахима, где я стал своим человеком. Приезжали отец Лиды дядя Хаким и ее мама тетя Вера. Был уже назначен срок свадьбы.
Перед самым концом нашей командировки в Термезе Лида приехала снова и, когда мы осталтись одни в комнате, взяла мою руку и положила на живот:
- Чувствуешь? Это шевелится наш ребёнок.
Я сначала оторопел от неожиданности, а потом подхватил любимую на руки и радостно закружил по комнате.
- Осторожно, Серёжа, смотри не урони, хватит! – уговаривала она, счастливо смеясь.
Командировка закончилась, мы ехали в Душанбе, и я оправил Лиде телеграмму, что такого-то числа буду проезжать Регар, чтобы на обратном пути после моей демобилизации вместе, как договаривались уехать к нам, в Сибирь. Но Лида не пришла к поезду. Отправлял телеграммы из Хорога, но и на неё не получил ответа. Печаль, тоска, беспокойство охватило мое сердце.
После демобилизации нашу партию демобилизованных отправили не через Душанбе, как я надеялся, а через Ош и Андижан с пересадкой на узловой станции Хаваст. Уже из дома я писал любимой, что пусть она позовет, и я приеду, и уже основательно готовился к отъезду, но письма оставались без ответа. Отчаяние от непонятности, что произошло, ведь у нас всё так хорошо складывалось. Меня не радовали встречи с друзьями, весёлыми вечеринки по случаю демобилизации. Я постоянно думал о ней.
И когда я совсем было, уже утратил надежду, от Лиды наконец-то пришло письмо. Она сообщила, что у неё родился мёртвый мальчик – сходила с автобуса, запнулась, обо что-то упала, начались преждевременные роды. Потом долго болела... Она звала меня, но во мне после её письма, словно что-то оборвалось. Я не поехал…
Прошло несколько лет. Я держу в руках тонкий синий конверт с розой, читаю письмо Лиды и мысленно повторяю: «Наступит тот день, и я приеду к тебе, моя юность и моя любовь!»

[Игорь Миронов]

Пожелаю им только счастья!!!

[astar]

Трогательная история.

[Мекящ]

ВОСХОД ЛУНЫ. Часть-2

Я часто встречаю восход Луны, но ни один из них не похож на тот, в далёком Термезе, когда мы с Лидой стояли, обнявшись, и огромная багряная Луна освещала своим светом наши счастливые лица…

ЦВЕТОК ТЮЛЬПАНА.
Сегодня пятница. Выключив станок, я направился к начальнику цеха подписать заявление на очередной отпуск. Собравшиеся у него в кабинете сменные мастера бурно обсуждали новую модель обуви. Когда обсуждение закончилось, Равиль Агзанович, наш начцеха, устало посмотрел на меня и на лист бумаги в моих руках:
-Что и ты тоже в отпуск? А новую модель кто осваивать будет? Технология там очень сложна и по цене эта обувь будет дорогая, поэтому потребуется квалифицированное исполнение, чтобы брака было как можно меньше. А у тебя высокий разряд! К тому же по плану тащимся, чуть ли не последними из всех цехов фабрики. Не подпишу и всё тут!
Он встал, готовясь выйти из кабинета, но я преградил ему путь:
- Я понимаю все эти проблемы, но и вы Равиль Агзанович поймите меня. Я два года не был в отпуске, без возражений оставался после смены, то конвейер новый запускали, то наверстывали с бригадой план, работая даже выходные дни. Да и по закону мне отпуск положен.
- Ишь ты, законник, - недовольно проворчал он, но вернулся на свое место и взял заявление. Очень уж не хотелось ему отпускать меня, поэтому предложил: - А может, через недельку, а, Сергей? Модель к тому времени уже пойдет по заполненному конвейеру, рабочие втянутся. А сейчас особенно нужны мастера с хорошими руками.
- Равиль Агзанович, - не отступал я, - я подготовил себе замену на нашей операции. Ученица моя вчера сдала на разряд, получается у неё очень даже хорошо, с конвейером справляется, не отстает.
- Ну, хорошо, - с вздохом согласился начальник цеха, - веди её сюда, да пусть прихватит обувь, которую она обработала.
Я пулей выскочил из кабинета и вскоре стоял в нём вновь вместе с моей способной ученицей Любой Ченсаровой.
- Ну, показывай свою работу, - глядя недоверчиво на Любу, потребовал начальник цеха. Внимательно осмотрев обувь, снова глянул на меня: - А не ты ли это дела, Сергей?
- Да как можно, Равиль Агзанович! – залилась краской Люба.
- Я обрабатывала.
- Ну, ну, ершистая! Я сам вижу, что «почерк» не Сергея! Молодец! Справишься одна?
- Справлюсь! – твёрдо ответила Люба, и Равиль Агзанович подписав заявление, подал мне.
Боясь, что он передумает, я тут же вышел из кабинета, даже не поблагодарив, и пошёл в раздевалку. Люба догнала меня и с иронией спросила:
- Что, добился своего? Едешь в отпуск туда? – она многозначительно показала в ту сторону, куда, как ей казалось, я собираюсь ехать. Я взял её руку и, слегка повернув, уточнил:
- Нет, чуть левее.
- В свою Среднюю Азию? – с лёгкой ехидцей переспросила она.
- Да тебе-то, какое дело, куда я хочу ехать и где отдыхать? – не выдержал я. – Не порть мне предотпускное настроение и вообще, счастливо оставаться. Плана тебе, Любаша, и поменьше брака. Дерзай! – С этими пожеланиями я вышел из раздевалки. Я знал, что моя ученица была неравнодушна ко мне, да и друзья говорили об этом. Девчонка с характером пацана, с симпатичным личиком, ловкая в работе, она нравилась мне. Но и только, потому, что сердце давно было отдано другой. Я уже подходил к автобусной остановке, когда услышал сзади частый стук каблучков. Оглянувшись, увидел догонявшую меня Любу.
- Серёжа, ты, когда уезжаешь? – тяжело дыша от бега, спросила она.
- Заеду сейчас в агентство аэропорта, куплю билет на завтра – и на взлёт.
- Ты думаешь, она до сих пор ждёт тебя? – в голосе Любы была явная издевка.
- Ох, уж ты, Любана! Как же тебе хочется испортить мне начало отпуска! А вот и ни куда не поеду! – засмеялся я. – Прогуляю весь отпуск здесь в городе.
Люба так и просияла:
- А ты и вправду не езжай, Серёжа! – почти вплотную приблизившись ко мне, многозначительно добавила она: - Погуляем, а?
Я посмотрел на повеселевшее лицо Любы и, ничего не сказав, резко повернул в другую сторону и побежал к автобусу.
И вот я сижу в кресле самолета, который, набрав высоту, взял курс на Новосибирск, где мне предстояло сделать пересадку в Душанбе
Мне не давали покоя сказанные Любой слова: «Ты думаешь, она до сих пор ждёт тебя?»
Я достал из нагрудного кармана пиджака недавно полученное письмо Лиды и, на который не ответил, в который раз прочитал его и вновь проникся уверенностью, что несмотря по прошествии многих лет, она ждёт меня, она хочет встречи.
«Как же долго я собирался к тебе, любимая! Сможешь ли ты понять и простить меня? Даже не знаю, что скажу тебе при встрече... Многое изменилось за это время. Я был женат, о чём писал тебе недавно, но не сложилось у меня с женой. Нормальная, хорошая женщина, но что-то отталкивало меня от неё и, не прожив с ней и полгода, я ушел, оставив записку, что нет у меня к ней искренней любви, а жить в обмане не хочу. Встречал после этого жену дважды, Похоже, она поняла и в не обиде на меня. Спасибо ей!»
В Душанбе долетел без помех и вечером был на вокзале. Купив билет на Регар на следующий день, устроился в гостинице, находившаяся неподалёку от вокзала, пошёл побродить по вечернему городу. Меня не покидали мысли о предстоящей встрече, а ноги сами принесли на вокзал «Сколько же лет я не был здесь!» - подумал я и стал отыскивать ту лавочку под густой ракитой, где познакомился с любимой. Ракита была всё такой же густой, а лавочка была новой, побольше. Посидев на ней некоторое время, я услышал голос диктора о прибытии поезда из Термеза. Я невольно встал и направился к приближающемуся поезду с тайной надеждой встретить знакомых. Пассажиры давно покинули вагоны, убедив меня в наивности моих желаний, а я всё стоял, погрузившись в раздумья. В гостиничный номер вернулся поздно. Утром, чуть не проспав, я опрометью прибежал на вокзал. Если бы замешкался еще на несколько минут, поезд ушёл бы без меня. До Регара чуть меньше часа езды, и, это время пролетело для меня одним мгновением. Я вышел из вагона, нашёл справочное бюро, которое находилось в здании вокзала, и сел на нужный мне автобус, следующий до улицы Алишера Навои. Автобус довёз меня до нужной остановки. Пройдя немного, увидел четырехэтажный кирпичный дом, в котором жила Лида. Сердце моё бешено застучало. Не в силах справиться охватившим меня волнением, я присел на стоявшую у подъезда лавочку. Немного успокоившись, поднялся на третий этаж и нажал на кнопку звонка. Послышались чьи-то шаги, дверь приоткрылась, и показалась Лида. Я почувствовал, что кровь отхлынуло от моего лица, попытался что-то сказать, но не смог произнести слова.
- Серёжа?! – удивилась Лида и, словно не веря своим глазам, повторила: Серёжа!? – Уже в следующее мгновение она обняла меня, спрятав на груди мокрое от слёз лицо.
- Я знала, знала, что ты приедешь! Не могло же, Серёженька, просто так оборваться всё, что было у нас! – плача говорила она. Я, наконец-то опомнившись, взял двумя руками её заплаканное лицо и чуть слышно сказал:
- Здравствуй, моя любовь! Голос мой дрогнул от подступающих слёз. – Я так долго ехал к тебе и вот я приехал.
Мы стояли не лестничной площадке, и Лида говорила, что я очень изменился за эти годы, возмужал. Заметил и я изменения в любимой: утратив девичью угловатость, она стала еще красивее, а её роскошные каштановые волосы показались мне пышнее. Правда, на её красивом лице лежала какая-то тень, но она лишь подчеркивала женственность Лиды.
По лестнице поднималась женщина. Поравнявшись с нами, она с удивлением посмотрела на Лиду, потом перевела взгляд на меня.
- Здравствуйте Альфия, - поприветствовала её Лида и добавила: - Вот мой Сережа, только сейчас приехал. Я вам часто о нём рассказывала.
- С приездом, молодой человек! – подала женщина руку.
- Спасибо, пожимая её тёплую руку, ответил я.
- Ну, что вы тут стоите? Веди его, Лида, в квартиру.
- И, правда, что это я? Пойдём, Серёжа, - радостно пригласила Лида.
Женщина, глядя на нас с улыбкой, покачала головой:
- Какие же крепкие корни у первой любви! Трудно вырвать её из сердца. Её переживания всегда с нами, даже если первая любовь обрывается, ни вторая, ни третья любовь не смогут затмить её. Лида, Сергей – берегите, первую любовь!- сказав это, женщина скрылась за дверью своей квартиры.
Заведя к себе, Лида вновь обняла меня и поцеловала, а потом, оставив меня одного в комнате, пошла на кухню. Я огляделся и увидел на полке серванта фотографию в золочёной рамке, где были запечатлены я и Лида. ЯЧ пытался вспомнить, где и когда мы с ней фотографировались, но так и не вспомнил.
- Пойдём, Серёжа, я накормлю тебя, - позвала Лида.
Эти слова прозвучали так заботливо и по-домашнему, что я невольно улыбнулся. Достав из сумки купленное в аэропорту Новосибирска белое сухое вино, которое любила Лида, я сел за стол и наполнил бокалы.
- С возвращением, Серёжа!
- За встречу, любимая!
Потом долго сидели на просторном балконе и тихо разговаривали. Лида рассказала, что через год после того, как она потеряла ребенка, умер отец её, что долго болела тётя Зульфия, и врачи не смогли спасти её. Дядя Рахим по - прежнему живёт в Термезе. Постарел, стал замкнутым, и не разговорчивым. Недавно приезжал, и Лидина мама уехала к нему помочь с садом.
Помолчав некоторое время, Лида повернулась ко мне и, положив голову на моё плечё, проговорила:
- А ведь я, когда ты проезжал Регар, а я не могла прийти и тебя встретить, отправляла Валю, помнишь её, мою белокурую подругу, чтобы она рассказала о моей трагедии. Но она опоздала к поезду...
Я с изумлением посмотрел на неё:
- Но почему ты не писала обо всём этом тогда, когда я писал тебе после демобилизации? Почему молчала?
- А что бы это изменило? Ведь я виновата в гибели нашего сына. – Лида встала, и, глядя куда-то в улицу, спросила:
- Серёжа, ты простил меня?
«Господи! – подумал я, - она ещё виноватой себя считает!» А вслух сказал:
- Это ты должна винить меня за моё малодушие. В то трудное для тебя время я просто обязан был быть рядом с тобой. Это я должен просить у тебя прощения, милая... дорогая... любимая...
На следующий день Лида предложила поехать за город, туда, где цветут тюльпаны. Мы подошли к небольшому бархану. У его подножья рос отдельно от других цветов, практически на голом песке одинокий тюльпан. Показывая его, Лида печально проговорила:
- Этот цветок похож на меня. Отцветёт и завянет, так и не дав семян... – Она посмотрела на меня и продолжила сквозь слёзы:
- Серёжа, у меня никогда не будет детей...
Я обнял любимую:
- Милая, есть ты и я. Есть наша любовь. Я приехал за тобой. Ты согласна?
- Да, мой любимый. Но я так боюсь еще раз потерять тебя!..
Мы долго ходили среди тюльпанов, и я мысленно обещал:
«Я не дам тебе увянуть, моя любовь, мой цветок тюльпана! Я не оставлю тебя одну. Мы будем вместе, и всё будет хорошо любимая».
Вечерело. Пригородного автобуса всё не было и не было. Не дождавшись его, мы пошли в сторону города, обнявшись, сопровождаемым светом взошедшей Луны, дружным стрекотом цикад. Мы были счастливы...

[Игорь Миронов]

Вот оно и сбылось-счастье..

[Мекящ]

СЫН КРАСИВОЙ МАМЫ.
Наш сменный мастер Анна Николаевна Крупнов, молоденькая сменный мастер, подойдя ко мне, попросила выключить станок:
- Сергей, у меня для тебя и Лиды хорошие новости. Так что с тебя причитается.
- А что бы ты хотела? – засмеялся я.
- Я бы иного хотела бы от тебя, недвусмысленно прямо смотря, своими сияющими глазами, сказала она. - Ладно, так и быть, но сначала пойдем к Лиде в закройный цех, а потом в местком.
В закройном цехе шумно ухали прессы, выдавливая формами – гофрами союзки и задники обуви. Лида так была погружена в работу, что не слышала, как мы к ней подошли, и обернулась лишь тогда, когда я тронул её за плечо.
-А, здравствуйте, Анна Николаевна! Серёжа, как дела, что случилось? Почему не на рабочем месте?
- Да всё в порядке, Вот Аня, говорит, что у неё для нас хорошие новости.
Лида нажала на пухлую кнопку, пресс остановился.
- Ну, что там у вас? Выкладывайте.
- Вчера местком, не без участия начальника цеха и меня, выделил вам квартиру в малосемейном общежитии, - торжественно произнесла Аня.
- Ну, ты молодец, Анюта!
- Ой, как это здорово! – подхватила Лида. – Наконец-то у нас с Сергеем будет свой уголок, а то мотаемся по времянкам.
Подошла мастер закройного цеха. Поздоровавшись с нами, спросила:
-Что за сборище в рабочее время?
- Комнату в общежитии Сергею и Лиде дают, - сказала Аня.
- Давно пора. Лидочка старательная, у неё меньше отходов от закройки кожи. В этом месяце за экономию хорошую премию дадим. – Подойдя ко мне, подала руку:
- Поздравляю, тебя Серёжа.
- Это ещё не всё ребята! Сергея в связи производственной необходимости срочно переводят в отдел технического контроля готовой продукции. На следующей недели он с несколькими рабочими поедет поступать в техникум. Будут учиться без отрыва от производства – фабрике нужны молодые специалисты, так сказать, «ковать свои кадры».
- Ой, воскликнула Лида, - я что, теперь буду одна?
- Ты не поняла, Лида Он будет зачислен без экзаменов, потому-то у него продолжительная хорошая производственная практика. Практически полностью освоил основные производственные операции по пошиву обуви. И на этом основании будет зачислен в техникум без экзаменов, получит методички, план сдачи экзаменов, а заниматься будет дома. Несколько раз выедет на экзаменационную сессию и в конце будущего года наш Сергей будет дипломированный техник – технолог, - пояснила Аня. – А сейчас идёмте в местком, нас там ждут.
В кабинете месткома собрались все, кто должен был присутствовать на этом мероприятии. Равиль Агзанович подал мне стул, Лида села рядом со мной. Эльвира Петровна, председатель месткома. Открыла сейф, достала ключи.
- Ну, ребята, с новосельем! Из пяти претендентов на квартиру выбрали вас. Много говорить не умею, скажу, только, что работаете вы хорошо, ставится вопрос о присвоение вам обоим ударника коммунистического труда. Успеха вам! Эльвира Петровна под аплодисменты собравшихся вручила нам ключи, уже ко мне одному, сказала: - Завтра едете оформлять документы для поступления на заочное отделение техникума. Будешь учиться на техника – технолога обувной промышленности. В аттестате, который ты получил в армии, оценки достаточно хорошие, и тебя зачислят с учетом производственной практики. Учиться год, весной получишь диплом.
- А сейчас я отпускаю вас со смены пораньше, - сказал молчавший до этого Равиль Агзанович. – Идите, обустраивайтесь.
В пошивочном цехе уже знали, что меня в числе других рабочих фабрики отправляют на учебу, и что мы будем вселяться в «малосемейку». Энергичный Вася Чмых сказал, что принесёт с собой обои, а Виталий Рыкалин вызвался быть тамадой, что он позаботится о спиртном и «закуски» к этому делу.
К вечеру в комнате было много народу. Дружно мыли окна, полы, наклеивали обои. Наша новая соседка принесла проигрыватель «Родина» с пластинками:
- Это вам, на новоселье! Сама я стара стала слушать эту музыку, да и, откровенно говоря, медведь на ухо наступил, а вам молодым пригодится.
- Ну, уж прямо и стара! Как в народе говорят: «Сорок пять – девочка опять!» А.тётя Сина? – беря из рук проигрыватель, сказал Василий Чмых.
Виталий Рыкалин поискав в коробке, поставил на проигрыватель пластинку, и в комнате зазвучала песня в исполнении Муслима Магомаева. Посреди комнаты был установлен раздвижной стол, на котором, как по мановению волшебной палочки, появились бутылки пива и «Столичной», разнообразная снедь. Соседка Сина собиралась, было уходить, но её остановила шедшая из кухни Лида.
- Я не знаю, как вас звать, хотя часто вижу на фабрике. Не уходите, присаживайтесь за стол.
- Ксенией, или по-простому Синой зовут меня, - смущенно откликнулась та. – Безродная я. Неудобно быть мне среди молодёжи. Годочки-то ушли, а вот своего уголка не имею, так вот и мыкаюсь по общежитиям с того времени, когда я вышла из детдома. Нет своего уголка, и семью не имею. Если вы не против, то ладно, посижу на вас, молодость свою вспомню.
- Вот и хорошо! – поддержал я, вежливо усаживая её на стул.
Вскоре пришла, держа в руке большую сумку, шумная Люба Ченсарова.
- Ага, без меня уже всё здесь нарядили! – начала она с порога комнаты. – Ну, молодцы! – вынимая из сумки водку, консервы и ещё что-то. Поставив опустевшую у окна, она подошла к Лиде, поцеловала её в щеку и, весело смеясь, закружились.
- Ну – ну, поосторожнее! – проворчал тамада Виталий Рыкалин.
- С новосельем, Лидуша, - вновь целуя Лиду, весело смеясь, сказала Люба. Потом подошла ко мне, посмотрела в упор зеленущими глазами и без стеснения поцеловала меня теплыми пухлыми губами в губы. Я заметил краем глаза, как смутилась Лида. Но тут же сделала вид, что не заметила.
Хватит, бесстыжая, чужого, как своего, лобзать! – шутливо оттолкнул ее тамада Виталий Рыкалин.
- Иди лучше на кухню, помоги девчатам.
За столом шел пир горой. Изрядно выпившая Сина порывалась уйти к себе, но Аня остановила ее.
- Сиди, сиди Сина, все еще только начинается.
- Ага, Анна Николаевна, начинается, а я уже до кондиции дошла! Вы уж простите меня, старую алкоголичку! – обратилась она к Лиде.
- Ну что вы тетя Сина, сидите, мы вам рады, - успокоила она.
Все тот же неугомонный Виталий Рыкалин произнёс тост за наше благополучие:
- Серега и Лидочка! Пью за вас, за вашу дружбу, за вашу любовь. За то, что по прошествии стольких лет ваши сердца соединились и бьются сейчас в унисон. Я искренне рад, что вы получили эту квартиру. Пожелаем, друзья им счастья, любви.
- И будьте счастливы, и много детей вам, - подхватила Сина. Стоявшая рядом Люба Ченсарова незаметно одёрнула ее, а сама с улыбкой продолжила:
- Сережа, Лида, я вижу, что вы счастливы, и по – хорошему завидую вам. Я не скрываю, что Сережа мне нравился, но я рада, что именно Лида стала ему женой, ведь они столько перетерпели, ожидая этого часа. Свадьба была год назад, но я всё равно хочу крикнуть им «Горько!»
И подхватили: «Горько, горько!»
Потом мы танцевали. Обнимая, Лиду во время танца, она спросила:
- Любимый, разве, не замечаешь, что я пополнела?
- Да, вижу. Значит, не зря в санатории прошла курс лечения. Вот закончу учебу, мы вновь попросим путёвочку.
- Какой ты догадливый. Я беременная.
- С этого момента не позволял любимой практически ничего делать, что, по моему мнению, могло повредить ей, будущему ребенку. Я был счастлив и тревожился за неё.
И вот наступил долгожданный день, когда малыш должен был появиться на свет. Я очень беспокоился, что при родах будут как-то осложнения.
- Да успокойся, Сергей! – урезонивала меня Сина. – Лида крепкая и сильная, волевая! Все будет хорошо.
Но я все равно почти ежечасно звонил в роддом, а, потом, не выдержав, пришел к белому неказистому зданию, все стены которого были испещрены надписями, адресованными мамам и новорожденным. Попытался узнать через окно у молодой женщины, как там моя Лида. Потом что-то похожее на «завтра», с чем и вернулся в общежитие.
Через несколько часов томительного ожидания я снова засобирался в роддом узнать новости о Лиде. Тут как раз пришла Люба Ченсарова и решительно остановила меня:
- Нечего тебе там пока делать, молодой папаша! – Подошла ко мне почти вплотную, взволнованно глядя на меня, хотела обнять, но я увернулся.
- Ладно, Сережа, пойдем в «Детский мир» и я куплю крестнику или крестнице все необходимое для новорожденного. А то выпишут курам на смех, в одной больничной простыне.
Магазине «Детский мир» Люба свойственно ее характеру держалась так, как будто была из больших городских начальников и для нее быстро вынули из «заначек» в то время дефицитные колготки, распашонки, ползунки, все, что требовалось для новорожденного.
Через неделю у нас в комнате уже подавал голос наш сынишка. Назвали его по предложению Любы и общему согласию - Мишей.

[Игорь Миронов]

С нетерпением. как всегда. жду продолжения..

[Мекящ]

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

Прошли годы. Сын вырос. Окончив школу, мечта быть пограничником, поступил в Алма-атинское высшее военное училище пограничников.
Приехав в очередные каникулы, Миша расцеловал меня и маму, удовлетворительно заметил:
- А вы, мои старики, еще ничего! Молодо выглядите.
- Красивые люди, сынок, - ответила Лида, - долго не стареют.
Я смотрел на красивого юношу с красивой мамой и был по - настоящему счастлив, что это моя семья.
Часто летним вечером мы гуляли по городскому парку, или бродили по улице нашего не большого городка, а потом решили поехать в Регар, где сына ждала бабушка и прах дедушки Хакима.
После длительных перелетов мы, наконец, были в Регаре, где встретил нас престарелый дядя Рахим и мать Лиды.
- Я сразу, как только позвонила Вера, засобирался и выехал встретить вас, - не скрывая радости, сказал Рахим.
Мы пробовали маму Лиды и Рахима уговорить поехать к нам в Сибирь.
- Доченька, - отвечала мама Лиды. – Я всю жизнь прожила, свесь. Здесь прах твоего отца. Конечно, поехала бы к вам, ведь я сибирячка. Но уж не невольте. Приезжайте, навещайте нас.
- В свое время я был под Красноярском, - подхватил разговор Рахим. В военной командировке. Красивый город, широкая могучая река, как ее называют - Енисей. А чуть южнее народ живет. Язык с нашим сходится.
И вообще там очень красиво, но и очень холодно.
У сына закончились каникулы, и он уехал заканчивать последний курс. А мы вскоре получили долгожданную квартиру от нашей фабрики.
Приближались девяностые и неспокойные года двадцатого века....


Э П И Л О Г
Наступило последнее десятилетие неспокойного двадцатого века, устроившего для россиян еще одно испытание на прочность, загоняя их в нищету, алкогольную и наркотическую зависимость. Разворотливые люди, в том числе и чинуши всех рангов, воспользовавшись суматошным временем, кинулись присваивать ставшим друг бесхозными технику, оборудование, здания – всё, что «плохо лежало». Коррупция, организованная преступность проникли во все государственные структуры, даже святая святых – в армию.
В одно весеннее утро к Михаилу явился посыльный.
- Товарищ старший лейтенант, вас вызывает товарищ майор! – отрапортовал он.
- Скажи, что сейчас буду, - откликнулся Михаил, а про себя подумал, зачем это он понадобился майору в свои законные выходные, разве, что решился вопрос о его переводе на заставу.
Майор встретил Мишу в своем кабинете довольно прохладно с хмурым выражением лица.
- Ну, что лейтенант, - начал он, - всё неймется тебе. Вчера на собрании офицеров ты упрекнул командование в том, что мы плохо ведем работу по искоренению в отряде дедовщины. А что стоит твое замечание начальнику тыла, что со складов неизвестно куда вывозится униформа солдат! Это совсем не в твоей компетенции!
- Но, товарищ майор, я неоднократно видел у местных частных торговцев продаваемое солдатское обмундирование! – возразил Миша.
- Ещё раз говорю: это не в твоей компетенции! – сорвался на крик майор. - Твоя обязанность повышать военнно-политическую подготовку, а не лезть, куда тебя не просят!
Майор бросил карандаш на бумаги, резко встал из-за стола, нервно прошелся по кабинету. Успокоившись, подошел к Мише почти вплотную и сообщил:
- Сверху в наш отряд поступило распоряжение о сокращении численности младшего офицерского состава. Ты попал в список сокращаемых. Я попытался уговорить начштаба, чтобы тебя оставили, но он был неумолим. И всё из-за твоего выступления на собрании...
Он вернулся в своё скрипучее кожаное кресло, помолчал, потом заговорил снова:
- В общем пиши рапорт получишь все расчеты по довольствию и ...- Он посмотрел на Мишу и снова взорвался: - Может, ты хоть что-то скажешь в свое оправдание или защиту? Ведь тебя практически гонят, - майор сделал ударение на последнем слове, - гонят из армии!
- Нет, - ответил Миша, которого решение командования нисколько не удивило. _ Я пишу рапорт, увольняюсь.
- Ну, и чёрт с тобой! – махнул рукой майор.
- А ведь у тебя была перспектива в ближайшее время повыситься в должности, получить звание старшего офицера, там военная академия, возможность дорасти до генерала... Чем будешь заниматься на гражданке? В криминал пойдёшь или будешь у какого-нибудь торговца на подхвате?
- Что-то не понимаю вас товарищ майор! – заметил Миша.
- То уволить предлагаете, то служебные перспективы рисуете. Ни к чему это. Раз командование решило, я пишу рапорт и ухожу.
- Да не кипятись! – попытался урезонить его майор. – Ты ведь неплохой офицер, и у тебя действительно есть перспектива роста по службе. Вот только принципиальность твоя сейчас ни к чему. Надо пойти к начальнику штаба и сказать, что вчера ты был не прав. И если дальше будешь с умом исполнять свой офицерский долг, у тебя столько хорошего впереди!
- Это, с каким таким «умом», товарищ майор? – прервал его Миша. – Если пресмыкаться, угождать, ничего не замечать, то это не по мне! Я так не умею и не хочу.
- Ну и дурень, - тяжело вздохнул майор. – В таком случаи я тебе не помощник. – Майор хотел сказать что-то еще, но тут зазвонил телефон, он взял трубку: - Майор Сукачев слушает!
Миша слышал, как чей-то начальственный голос в трубке что-то зачитывал, майор с хмурым лицом, отрывисто вставляя: «Есть! Слушаюсь! Добро!».
Наконец телефонный разговор закончил. Майор устало провёл ладонью по лицу и, посмотрев на Мишу, невесело улыбнулся: - И на старуху бывает проруха. Вот такие повороты судьбы! Меня тоже списывают. Так что вместе поедем «на большую землю». Пойдем, Михаил отметим это событие, а?
Ольга, жена Миши, спокойно восприняла его сообщение об увольнении, через несколько дней, завершив все связанные с этим формальности, они вылетели в Сибирь, в свой родной городок, где их ждала совсем другая жизнь, с другими заботами и проблемами...
В дверь постучали. Я открыл и впустил соседа по площадке. Всё лицо его опухло от запоя, и я подумал, пришел занять денег на похмелку, но сосед протянул конверт:
- Это, самое... Вам письмо. Почтальонка ошиблась номером квартиры и сбросила его в мой ящик.
Я поблагодарил, но Валентин (так звали соседа)не уходил. Переминаясь с ноги на ногу, он посмотрел на меня тоскливым взглядом:
- Сергей, ты это, извини, но будь милосердным к старику, одолжи еще полтинник. Ей-богу, как только получу пенсион, немедленно верну сполна!
Я знал, что он не отстанет, и вынес ему деньги.
Сосед ушел, я вскрыл конверт. Письмо было от сына. Он сообщал, что уволен в запас по сокращению и едет с Ольгой домой. Я посмотрел на штемпель на конверте: письмо было отправлено шестнадцатого мая, сегодня двадцатое. Миша писал, что они вылетают самолетом, а потом пересядут на поезд. Значит, завтра или после завтра они будут дома. «Вот так всегда: сообщает о приезде письмом, нет, чтобы отправить телеграмму!» - мысленно возмутился я и пошёл звонить нашей сватье Любе Ченсаровой. Мне показалось, она даже обрадовалась, что Миша уволился в запас:
- А ну её, эту армию! А то еще в какую-нибудь «горячую точку» забросят. Работу найдем им, не переживай Сергей. Так завтра или после завтра, говоришь, приедут?
- По моим подсчетам так. Ты давай, Ефимовна, к нам. Скоро Лида подойдет, обсудим, что и как, да и встретить их как нужно.
- Хорошо Сергей, я сейчас подъеду.
Как я и предполагал, Миша с Олей приехали на следующий день. И вот мы сидим за празднично убранным столом, посреди которого поблескивает электрический самовар.
- Ну что доченька, - улыбаясь и обнимая Олю, обращается Люба, - скоро ли порадуете нас внуками?
Мама, - залилась краской Оля, эти вопросы не к месту.
- А где еще спрашивать, как в данном моменте. Стол накрыт, все родственники рядом. И чего тут «не к месту». Как раз к месту,- не отступала Люба.
Видя, что сватья поставила Олю в неловкое положение, я попытался перевести разговор на другое:
- Молодые они ещё, все у них впереди.
- Зато мы, Сергей, далеко не молодые и хотелось бы понянчиться с внуками, пока ещё силёнки есть, - не отступалась Люба и обратилась за поддержкой к Лиде: - Не так ли, дорогуша?
Лида улыбнулась, обняла Любу, но согласилась со мной:
- Прав Серёжа, все у них впереди. А сейчас нам нужно подумать, что мы можем предложить молодым, чем они будут заниматься.
- Есть у меня задумка открыть салон по индивидуальному пошиву обуви, - начал я. – Управление бытового обслуживание населения практически развалилось, помещения пустуют. Как только дети отдохнут, пойдём к руководству и попросим одно из этих помещений в аренду.
Мы с Лидой кое-что скопили...
- И у меня сбережения есть, - поспешила с ответом Люба.
- Папа, давай не будем откладывать в долгий ящик, - загорелся идеей Миша. – Завтра и пойдем.
- Хорошо, - согласился я. – завтра, так завтра.
Утром я позвонил президенту акционерного общества «Сибирячка» Василию Матвеевичу и договорился о встрече. Узнав, что мы хотим арендовать помещение под салон по пошиву обуви, он сразу же с радостью согласился, не скрывая, что их бывшее бытуправление переживает не лучшие времена, перебиваясь за счет арендаторов.
При встречи с Василием Матвеевичем я показал черновик бизнес-плана, и он согласился, что при успешном ходе дел, прибыль должна быть приличной. Мы обговорили детали и условия аренды, даже «выторговали» себе льготы на первое время. Так что расстались довольными друг другом.
Миша оказался способным к предпринимательской деятельности. Нашел своего друга и бывшего одноклассника, торговавшего стройматериалами. Мы по сходной цене закупили у него цветной импортный кафель, мраморную крошку и прочие материалы, необходимые для придания нашему салону современного и эстетического вида.
Лида с Любой взяли на себя побелочно-покрасочные работы. С руководством обувной фабрики, также переживающей кризис, договорились в приобретении швейных машинок, станком, колодок, инструментов, которые пылились в бездействии на складах. И вскоре на нашем салоне зажглась вывеска «Россиянка». Мы с волнением ждали первого посетителя.
- Серёжа, - в который раз спрашивала Лида, - ты во все городские газеты дал объявления об открытии салона?
- Да дорогая,- успокаивал я её. – И уверен, что заказчику будут, ведь обувное дело у нас тоже в кризисе, а импортная обувь, сама знаешь, какая дорога.
Лишь молодые не подавали вида, что волнуются, сидели и попивали кофе.
... Первый день мы приняли около десятка заказов, чему мы все были очень рады. Мастера, с которыми я не один год поработал на фабрике и которые согласились перейти к нам, приступили к исполнении заказов.
На нашем общем собрании учредителей, а ими были вся наша семья, включая Любу, директором салона единодушно избрали Мишу...Оля взяла на себя бухгалтерию. Люба помогала с отчетной документацией, а мы с Лидой занимались обеспечением салона необходимыми материалами. Дела шли как нельзя лучше, и ни что не предвещало надвигающегося на нас непоправимого горя.
...Миша с Олей собрались соседний городок, где находился кожевенный комбинат, для покупки партии кожи. Лида, у которой тоже нашлись там дела, решила поехать вместе с ними. Мы с Любой вышли проводить их к машине.
- Папа, - уже из машины спросил сын, - тебе купить цифровой фотоаппарат?
- Если будет время, то купи – согласился я, - но долго не задерживайтесь. Не забывайте, что у нас юбилей – первая годовщина со дня открытия салона. Надо подготовиться, как следует.
- И не забудьте позвонить Василию Матвеевичу, пригласить его!- напомнила Лида.
- Позвоним, позвоним, - пообещала Люба. – А вы поосторожнее на дороге. Миша, не гони сильно. Тут недалеко, успеете. Расцеловались на прощание, и они уехали, чтобы не вернуться живыми...
Утреннее солнце щедро освещала своими лучами прямую как стрела, дорогу. Машина весело бежала по гладкому асфальту. За окнами мелькали деревья со свежей зеленью. Прямой участок дороги заканчивался, начались небольшие перевалы через холмы. Приближался крутой поворот, который местные шофера окрестили «чертовой дугой», потому что на этом повороте с крутым двустороннем обрывом частенько происходили дорожные происшествия. Миша сбросил газ, перешел на пониженную скорость и занял крайнее правое положение. И тут навстречу им неожиданно на большой скорости вылетела иномарка. Сильнейшим ударом Мишину машину отбросило в сторону. Перевертываясь, словно игрушечная, она сорвалась с обрыва, буквально следом взорвался бензобак. Иномарка, сбивая боковые ограждения, рухнула по другую сторону обрыва.
...Останки Миши, Оли и Лиды сложили в гробы. В день похорон шел дождь. Говорили, что само небо плачет по погибшим. Люба всё еще была в шоке. К ней часто подходил врач, что-то тихо
говорил ей, ставил уколы. Я плохо различал присутствующих, лишь молча, смотрел на закрытые гробы, и сердце сжималось от невыносимой боли.
Все уже разошлись с кладбища, а я всё стоял возле трех холмиков и не верил, что это могилы дорогих, любимых...
Продолжал моросить мелкий дождь, и я не понимал, слёзы стекают по моему лицу или капли дождя. Боль сжимало сердце всё сильнее и сильнее. Трудно становилось дышать. Перед тем, как потерять сознание, я увидел, как сквозь обрывки тёмных туч проблеснул свет восходящей Луны. И из моей груди вырвался крик, больше похожий на хрип: «Сынок!.. Любимая!.. Оленька!.. Не оставляйте... меня... одного!.. Не оставляйте...

[Игорь Миронов]

Неожиданный жизненный поворот...А Сукачев. вымышленная фамилия для этого рассказа??

[Мекящ]

Да, вымышленное.
Спасибо, за прочтение.