Владимир Тучков. Русская книга военных.

[зарбазан]

РУССКАЯ КНИГА ВОЕННЫХ

От автора!!!
Читатель, настроившийся на неторопливое вдумчивое чтение, после первых страниц, несомненно, воскликнет в сердцах: “Что за бред сивой кобылы?! Что за чушь собачья попала мне в руки?!” И несмотря на то что автор достаточно высоко оценивает свои литературные способности, ему трудно не согласиться с читателем. Именно бред, именно чушь! Именно так и следует относиться к данному произведению, которое тем не менее преследует вполне конкретные и рациональные задачи.
Одна из них — представление на суд прогрессивной общественности пацифистской точки зрения, которая в нашей Великой стране не приветствовалась и в прежние времена. Ну а теперь, когда каждый третий встречный носит одежды военного покроя и колера, неуважение к славным армейским традициям в глазах любого честного россиянина расценивается уже как добровольное безумие, которое сродни наркомании, гомосексуализму, лесбиянству и уплате подоходных налогов.
Именно по этой причине данная книга и должна восприниматься каждым здравомыслящим человеком как безумная, направленная на подрыв последних общественных устоев. Ибо армия — единственный фактор, позволяющий сохранять в стране хоть какую–то стабильность. А поскольку нынешняя отечественная стабильность, мягко выражаясь, не слишком стабильна, то возникают сомнения в нормальности отечественной армии. Неочевидны не только психическое здоровье всех индивидуумов, составляющих Российскую армию (от рядовых до самых старших генералов), но и объективность тех нравственных ценностей, отстаивать которые с оружием в руках вменено многомиллионному мужскому контингенту призывного возраста.
Поэтому данная книга не могла не быть безумной как по объективным причинам, так и субъективным. Немалую роль тут сыграл и сомнительный воинский опыт автора, который более созерцал армию, чем участвовал в ее исправном функционировании на протяжении полутора месяцев, будучи на сборах в N–ском вертолетном полку, дислоцировавшемся близ Торжка. В результате чего автору совершенно незаслуженно было присвоено звание старшего лейтенанта.
В заключение необходимо обратить внимание того читателя, которого привлекают безумные письмена, на то, что книгу завершает краткий словарь армейского жаргона, расширить и дополнить который автор завещает своим более молодым и энергичным коллегам.
В связи с вышеизложенным книга может быть полезной призывной молодежи не только в процессе адаптации к непривычным армейским условиям, но и гораздо раньше — когда портянка еще не коснулась ноги молодого человека, обдумывающего свое будущее с повесткой горвоенкомата в руках.




ЦАРИЦА ПОЛЕЙ
Пехота — это каша с дымком из котелка на привале после сорока километров пешего хода с полной выкладкой, которая и стол, и дом, и катушка ниток с иголкой, и карандаш для письма домой, и бритва с обмылком для гигиены, и лопатка, и патроны, и штык.
Пехота — это штык, который снизу в живот и повернуть на пол–оборота или сверху в спину и тоже на пол–оборота, а потом выдернуть, уперевшись ногой.
Пехота — это горох по полю, скачущий и пересыпающийся издалека с едва различимым шорохом, который медленно перерастает в “ура!”. И треск патронов, и свист пуль, и черные сотрясенья взрывов, и еще какая–нибудь сука по небу летает и сверху всех свинцом поливает.
Пехота — это русский соломенный Ваня, царь полей, которому впору сеять и жать, девок любить, самогон пить и по понедельникам исповедоваться участковому.
Пехота — это то пыль глаза ест, то сапоги из грязи не выволочишь, то жар, то стужа, то весна соловьями душу на части рвет, то осень серпом по яйцам.
Пехота — это двадцать тысяч сюда, двадцать тысяч туда, тридцать тысяч в могилу, пять тысяч в санбат. Это одних похоронок на четыре тома “Войны и мира”. Это пехота.
Пехота — это все поезда проходят мимо, все танки мимо, все БТРы мимо, все вертолеты мимо, все гужевые телеги мимо, все “виллисы” и “мерседесы” мимо. Это сорок километров вчера, сорок километров сегодня, сорок километров завтра. И с ходу в бой. Это пехота.
Пехота — это грубый мужской юмор: взять языка, загнать в прямую кишку гранату и чеку выдернуть. Пехота.
Пехота — это длинный окоп, зигзагообразный, и пули на поверхности — “фьють, фьють!”1 Перемещение — только согнувшись в три погибели. Ощущение слепой опасности, жестокое избиение собственной психики. Приобретение ложных в мирное время рефлексов. Все это пехота.
Пехота не идет, а течет. Не обходит, а обтекает. Не занимает, а втекает. Оставь узенькую щель, и хлынет в нее, размоет и расширит с воем и пеной. И дальше покатит грозные волны свои. И сомкнутся они над головой всякого замешкавшегося, не успевшего улизнуть или взобраться на недосягаемую высоту.
Пехота — это грохот десятков тысяч сапог, это громоподобная песня, осыпающая с деревьев птичьи гнезда, с гор камни, со столбов электромонтеров.
И нет у пехоты ни конца ни края. Нет ни начала, ни конца. Нет ни первых, ни последних.
Пехота — это пехота!





ОТРЯД ОСОБОГО НАЗНАЧЕНИЯ
Когда отряд особого назначения проходит через село, поднимая множеством слаженных сапог июльскую пыль, взрослые глядят ему вслед почтительно–настороженно — вот и Санька–Петька–Колька наш небось такой же подтянутый и серьезный. Девки красятся, а дети то побегут рядом, то смешно затопают сзади босыми ногами.
Да, отряд особого назначения выглядит впечатляюще. На марше он словно проводимый перед трибунами статный рысак — лишь глазом косит и прокатывает под лоснящейся шкурой мелкую пляжную рябь, весело искрящуюся под беззаботным солнцем. Но ударит колокол, и пойдет работать машина, рассекая свистящий воздух.
Вот и отряд особого назначения такой же. Идет он по центральной улице села — весь в шнурованных сапогах, в пятнистой форме. И все, что не тело человеческое (поджарое, рельефное, квадратно–гнездовое, хорошо смазанное и отрихтованное), — все металл, щетинящийся клинками, дулами, стволами, антеннами, лопастями, перископами, взрывателями и стингерами, дредноутами и локаторами, кингстонами и ПТУРСами, НУРСами и ПВД, РЛС и КДФ, ВПП и ТРД... Отряд особого назначения весь состоит из металла. И только приклады у них деревянные, чтобы память была о родной избе и о первом поцелуе: прижав к березе...
Отряд особого назначения идет основательно по азимуту и склонению. Молча, но медные угадываются, ощущаются в плотном воздухе. Даже когда пасмурно, все равно, сверкая на солнце, проходит отряд особого назначения! Именно таким его вспомнят дети, вспомнят взрослые. Вспомнят и подумают: как там наш отряд особого назначения? Вспомнят именно в ту минуту, когда он уже будет в деле. И в конечном итоге израсходует половину металла.
А потом, когда трупы высохнут, отряд особого назначения сгребет их граблями и сметает высокий стог. И будет до самого вечера беззаботно плескаться в речке. Потом — каша, чай из котелка, вечерняя перекличка. Сладок сон в июльском душистом стогу, когда над головой полное небо звезд. Кажется, протянешь руку и достанешь любую...
(Во время вьетнамской войны “Дейли ньюс” описала необычайно эксцентричный способ самоубийства, к которому прибегнул один американский десантник. Спрыгнув в составе отряда с транспортного самолета, он продел голову в заранее приготовленную и прикрепленную к парашюту петлю. После чего раскрыл парашют.)





СНАЙПЕР
Снайпер всегда один. Всегда затаившись. И без курева. Сидит он на суку неким безлиственным отростком, до того гармонично слившись с природой, что трясогузка, в течение пятнадцати дней высиживающая в гнезде птенцов, ни разу не усомнится в неодушевленной природе снайпера. Если же он для своих занятий закопался в землю по шею, то нижняя часть снайпера служит кротам для заточки когтей, а верхняя используется подслеповатым пастухом–дедушкой для отдыха в жаркий летний день.
И лишь изредка, когда на горизонте замаячит что–нибудь прямоходящее, снайпер вглядится в прицел, совместит перекрестие с головой объекта и на паузе между выдохом и вдохом плавно нажмет на курок. Тут врагу и хана. А снайпер достанет из кармашка складной ножик, раскладет его и сделает на деревянном прикладе маленькую метку–надрез. Значит, еще на одного неприятеля меньше стало. И загонит в патронник новый патрон. Такова специфика работы снайпера во время затяжной позиционной войны, когда диспозиции сменяются столь редко, что каждые два месяца специальная бригада выкапывает снайпера из земли, просушивает его нижнюю часть, дезинфицирует верхнюю, снабжает новыми патронами и провиантом и вновь закапывает.
Однако иногда на фронте может наступать оживление. Начинают сновать туда–сюда вражеские рядовые, сержанты, младшие офицеры, старшие офицеры, генералы и маршалы. И тут снайпер, несмотря на всю свою флегматичность, входит в такой раж, что снабженцы за голову хватаются. Если бы дело было только в патронах! Их можно было бы хоть на три месяца вперед заготовить и рядышком со снайпером закопать.
Дело в том, что каждый снайпер до такой степени чтит снайперские традиции, что не выстрелит в очередного своего клиента до тех пор, пока не поставит на прикладе зарубку в память о предыдущем клиенте. И порой он в такой раж входит, что за день три приклада в мелкую щепу искромсает. Так что в экстремальной ситуации снайперам приходится необычайно много карабинов подтаскивать.
Но и это было бы полбеды. Приносишь снайперу новый карабин, а он, зараза, уже поменял свое местоположение. Бывает, что на соседний сук перебрался, а найти невозможно. Бесполезно и свистеть условным свистом, и орать благим матом и открытым текстом. Снайпер нипочем не откликнется! Такова его профессиональная гордость: вот, мол, какой я гениальный снайпер, ни одна сволочь не найдет. Гордость для него — главное, а то, что стрелять во врага не из чего, — это, мол, дело десятое, поскольку ему, видите ли, зарплату регулярно задерживают и баб не подвозят!
Что и говорить, индивидуалист до мозга костей! С такими войну хрен выиграешь!
Но зато очень уж колоритен, стервец. Поэтому каждый уважающий себя генерал держит при себе хотя бы одного классного снайпера. Вместо канарейки, которая в боевых условиях абсолютно неуместна.





МЕДСАНБАТ
Психика медицинского персонала передового эшелона формируется под действием четырех факторов: хронической нехватки анестезирующих препаратов, переизбытка медицинского спирта, реальной опасности для собственной жизни и логики военной целесообразности, сформулированной в приказе Главного военного врача Советской Армии, автоматически перенесенного на армию Российскую. Его витиеватая форма имеет вполне конкретное содержание: медицинская помощь в первую очередь оказывается наименее поврежденным бойцам. Это необходимо для того, чтобы легкораненые после перевязки сразу же, без промедления, возвращались в бой. После того, как перевязаны все легкораненые, военные медработники начинают обрабатывать раны средней тяжести, чтобы поскорее отправить среднераненых на долечивание в стационарный госпиталь, откуда бойцы, восстановившие здоровье в степени, достаточной для ведения боевых действий, возвращаются на передовую.
И в самую последнюю очередь, умаявшись от легко и среднераненых, военные медработники начинают заниматься бойцами с оторванными конечностями и вскрытыми брюшными и грудными полостями. При этом физическая усталость и чувство сострадания к окровавленным человеческим обрубкам, которое только вредит четким профессиональным действиям, снимаются при помощи медицинского спирта. Расклад, как правило, такой: хирургу по пятьдесят миллилитров чистого алкоголя на каждого оперируемого калеку, медсестре по тридцать, санитарке по двадцать. Командир санбата, отвечающий за все, принимает сумму доз хирургической бригады.
Понятное дело, спирт, укрепляющий нервы и снимающий дрожь в руках, в то же самое время ухудшает координацию движений, остроту зрения и ясность мысли. Поэтому, когда дело доходит до оперирования тяжелораненых, нередки как диагностические, так и хирургические ошибки. Причем зачастую они бывают не только грубыми, но и не поддающимися никакой логике.
Так, например, в закрытой военно–медицинской литературе описан случай, происшедший 7 сентября 1989 года близ деревни Клыково Семилукинского района Смоленской области. После того, как медсанбат N–ской образцовой бронетанковой дивизии прооперировал почти всех тяжелораненых, в операционную палатку вошел адъютант комдива капитан Петров, который был послан за спиртом по случаю успешного выполнения отвлекающего маневра на левом фланге. Смеркалось, что сыграло немалую роль в дальнейшей трагедии.
Старшему военному хирургу, прооперировавшему к этому моменту уже двадцать тяжелораненых (50 x 20 = 1000 мл.), лицо капитана показалось подозрительно знакомым. В тот же момент в его изможденном сознании возникает следующая псевдологическая схема: это шестой или седьмой прооперированный по поводу отсутствия нижних конечностей — та же самая родинка на правой щеке, — по ошибке пришил ему ноги четвертого прооперированного, который скончался во время операции, — этот шестой или седьмой очнулся от послеоперационного шока, вот и ходит — возможна несовместимость тканей, — и тогда гангрена перекинется на область таза и стремительно поднимется до уровня ключиц: необходимо срочно исправить ошибку — дело чести военного хирурга.
Приняв решение, хирург при помощи двух медсестер (30 x 20 = 600 мл.) и одной санитарки (20 x 20 = 400 мл.) заваливает отбивающегося адъютанта на операционный стол, фиксирует ремнями, дает 600 мл. анестезии и ампутирует абсолютно здоровые ноги капитана Петрова.
После этого хирург на две минуты отвлекается на то, чтобы сообщить результирующую сводку подошедшей старшей медсестре. Но этого мизерного времени достаточно для того, чтобы хирург полностью забыл о том, кого он оперирует, с каким диагнозом, что он уже успел сделать, а чего не успел.
В результате мучительных раздумий в голове хирурга созревает еще более чудовищный план: это тот, кому я пришил ноги не тем концом — сейчас они вновь отделены, — надо их перевернуть на 180 градусов, обработать обеззараживающим раствором и пришить на место.
И он переворачивает ампутированные ноги, протирает ступни 10-процентным раствором йода, затем еще зачем–то переворачивает и тело капитана Петрова и пришивает ступни к предварительно выбритой голове.
Через некоторое время командир дивизии, не дождавшись Петрова, посылает в медсанбат еще одного штабного офицера. Хирург, на счету которого уже двадцать один прооперированный (50 x 21 = 1050 мл.), еще хуже ориентируется в реальности. Он укладывает нового офицера на соседний операционный стол и производит взаимную пересадку: правая нога Петрова подшивается на место левой ноги нового офицера, а левая нога нового офицера пришивается Петрову, но уже правильно, то есть ступней вниз, однако уже не к голове, а к кровоточащей культе. В результате у нового офицера становится две правых ноги. Петров же приобретает несвойственную человеку симметрию — одна нога внизу, другая вверху.
Командир дивизии, обеспокоенный длительным отсутствием двух наиболее исполнительных офицеров, посылает третьего. Эта посылка неизбежно закончилась бы новой трагедией. Однако к моменту его появления в операционной палатке главврач медсанбата распорядился о прекращении работы, в связи с чем был выключен дизельный генератор, обеспечивавший освещение операционных мест.
Данный медицинский казус разбирался на закрытом заседании окружной военной прокуратуры. Однако виновник инвалидности двух лучших офицеров образцовой бронетанковой дивизии был оправдан за отсутствием состава преступления. Армия есть армия, и в ней никто не застрахован от самых трагических неожиданностей. Именно фактор такого риска и делает из безусых юнцов настоящих мужчин, которые способны навести в уставшей от расхлябанности стране настоящий порядок.





КАВАЛЕРИСТЫ
Принято считать, что кавалеристы — народ грубый. В бою — по пояс в чужой крови, в редкие минуты привалов — не в библиотеке, а за конеложеством. Однако коней своих они любят платонической любовью, в связи с чем даже кобылам дают мужские имена: Абрек, Шалый, Екклесиаст, Орлик, Звездун, Ретивый, Микула, Ипохондрик, Мастодонт, Кубрик, Залетный... Много в русском языке слов мужского рода, и все они пригодны для лошадиных имен.
Что же касается якобы кровавых и негуманных способов борьбы с противником, то тут бабушка надвое сказала. Жуть, если в неприятеля попадает пуля со смещенным центром тяжести. Она входит в тело, предположим, в районе икроножной мышцы и затем, кувыркаясь, начинает передвигаться вверх, выискивая наиболее лакомые ткани. Вначале вгрызается в кость голени, плюясь костным мозгом и костными осколками. Затем точно так же продвигается внутри бедра и, миновав таз, выходит на простор брюшной полости, где перемалывает печень, почки, рвет кишки, дырявит легкие и покидает обработанную жертву в районе плеча. Что испытывает человек во время этой процедуры, узнать невозможно. Как он потом, после трех лет госпиталей, живет, лучше не знать.
Кавалеристы же работают чисто и благородно. Неразличимый для доверчивого глаза взмах шашки — и вот уже человек рассечен от правого плеча до левого бедра. Смерть мгновенна, госпиталь невозможен.
К тому же если неприятель не способен оборониться от слепой пули, то в кавалерийском сражении он может выдернуть из ножен свою шашку и имеет шанс не только защищаться ею, но и победить своего неприятеля в честном бою.
Однако негоже при виде могучих кавалеристов рассуждать о юридическом и этическом аспектах, поскольку кавалеристы — это чистая эстетика. Эстетика, когда они на сытых и лоснящихся гарцующих конях проходят парадом — ленивые искры летят из булыжной мостовой. Когда рысями рыскают по степи в поисках бранного дела. Когда отчаянным галопом, от которого земля дрожит, и пыль огромным облаком, и молнии клинков пляшут бабочками... Когда отчаянным галопом несутся навстречу молодеческой потехе и неизвестной судьбе... Когда яростные искры из шашек, звериный рев из горячих глоток, и храп коней, и пена с мундштуков падает на порубанные тела, шипя и остывая лишь к вечеру, и стая черных воронов, лениво поднявшись с отдаленной сопки, начнет, кружась и курлыча, выискивать что полакомее.
Но при этакой разудалости, перекатиполести и растворенности в русской бескрайности всегда присутствует строгое следование древним кавалерийским традициям, даже, можно сказать, ритуалам.
Павшего кавалериста отнимают у наглых стервятников в минуту восхода солнца следующего после сечи дня. Раздевают, омывают раны, а затем зашивают их. Потом полковой ветеринар разрезает живот лошади павшего, погибла ли она в бою или осталась невредимой, удаляет внутренности и в образовавшееся пространство помещает тело героя. После чего живот лошади зашивается и всадник с конем предаются земле. Знатоки традиций утверждают, что этот ритуал служит для того, чтобы павший кавалерист в своей следующей жизни родился жеребенком.
Крайне любопытен и ритуал освящения взятого с боями населенного пункта. Несмотря на расхожие суждения, никакого мародерства и бандитизма при этом не происходит. Кавалеристы, выстроившись цепью с расстоянием между соседними всадниками в полтора метра, пытаются пересечь взятое село строго с юга на север, для чего ритуал начинается в полдень, чтобы можно было ориентироваться по тени. Всадник, на чьем пути оказывается непреодолимая преграда: дом, забор, который лошадь не в состоянии перепрыгнуть, высокий и крутой обрыв, водонапорная башня — останавливается и начинает оселком доводить и без того острую шашку. Остальные продолжают движение. Все, кому удается беспрепятственно проехать сквозь населенный пункт, становятся его безраздельными владыками. Владыки имеют право входить в любое жилище и брать приглянувшиеся им предметы роскоши, домашний скарб, птицу и скотину, а также полюбившихся женщин. Правила позволяют брать все это с избытком, чтобы либо продавать, либо дарить (с оформлением необходимых бумаг у полкового писаря) излишки своим товарищам, которым не удалось стать владыками. После захода солнца полномочия владык передаются не владыкам.
Кавалеристы — народ исключительно музыкальный, способный петь походные гимны как а капелла, так и в сопровождении народных инструментов. Запевалой, как правило, является командир полка, человек наиболее опытный и искушенный в кавалерийских традициях. Так, при преследовании неприятеля по пересеченной местности осенней порой следует петь:
Ой, да ежели любимая в далекой стороне
Ночь не спит и вспоминает обо мне,
Я ее приеду, ублажу–у–у
Задом наперед для куражу–у–у!
Когда же полк летним жарким днем спешился для водопоя, тогда поют другую песню:

Что ж ты, коник, в поле заплутал,
Что ж ты заблудился?
Грозной сечи час уже настал,
Я уж залудился.
Есть своя песня и при позировании кавалерийского полка художникам–баталистам из художественной студии Грекова:

Эхма, балдача,
Рожа просит кирпича,
Водки и закуски,
Али я не русский?!
Опа, опа, на хвосте сорока,
Опа, опа, с бабами морока!
Однако дошедшие до нас сведения о фольклоре, традициях и обычаях кавалеристов скудны и разрозненны. Это связано с тем, что фольклорные экспедиции, отряжаемые Российской академией наук в кавалерийские части, как правило, не возвращаются в Институт этнографии и экологии малых культур ни к указанному времени, ни много лет спустя.
При этом от взятых в плен кавалеристов невозможно получить вразумительного объяснения факта исчезновения многих сотен ученых–этнографов. Одни на своей кавалерийской тарабарщине говорят о каких–то “чундуках, которые токо за хвост в бою цепятся, а на днёвниках не отличат загубный от постромочного, почему их и хотят самашными сделать, да из этого тоже пока ничего не получается”.
Другие, из высшего командного состава, а оттого и более вразумительные, рассказывают на ученых советах какие–то явно вторичные легенды. Например, о том, как “первый рубака в полку крепко полюбил филологическую. Но из чресел филологической раздавался страшный рев гонококка. И однажды после жаркого боя еще не остывший рубака решил сразиться с гонококком, терзавшим филологическую и сгубившим немало добрых кавалеристов. И вошел он в ее чресла всем своим мужским достоинством. И шел в кромешной темноте по звуку. Нашел и порубал врага рода мужского на много мелких частей. И сжег горячим своим семенем дотла.
Когда же настал час возвращаться к людям, то вспомнил рубака о нити, которую дал ему полковой фельдшер, и при помощи этой путеводной нити нашел выход. С тех пор живут в любви и согласии. И из чресел не рев раздается, а маленькие кавалеристики выпрыгивают, находя дорогу к свету при помощи все той же нити фельдшера Андрианова, честь ему и хвала за разумение. А нам всем слава за великие ратные дела, приносящие родной отчизне красоту и счастье. И да продлятся годы ее до тех пор, пока не погаснет солнце. А там уж как–нибудь вывернемся, поскольку кавалеристы из Атлантиды вышли и на Марс путь держат. И никакие курвы академические нам в этом не воспрепятствуют! Не нужна нам ваша помощь попугаичья, когда у нас самих знание испоконное! Врешь — не возьмешь!” С этими словами вошедший в раж подопытный конник доставал “кавалерийский обрез”, то есть укороченную шашку, и вспарывал себе живот, в связи с чем его бездыханное тело перевозили для дальнейших исследований в Институт востоковедения.
Приближается III тысячелетие, а проблема возникновения, развития и бытования кавалеристов так же темна и загадочна, как и 2000 лет тому назад.





ВОЕННЫЕ МУЗЫКАНТЫ
Пытаясь совместить в своем сознании метафору “музыка боя” с существованием Большого симфонического оркестра Министерства обороны, не один умник закончил больницей имени Кащенко. Осознать наличие в Российской армии нескольких джазовых коллективов, к счастью, не пытался никто.
Однако не эти экзотические для русского солдата жанры являются основой военной музыки. Военная музыка зиждется на трех основополагающих вещах, имена которых: Парад, Марш, Ритм. Но ритм, несомненно, наиглавнейшая среди них категория — Ритм, который строго равен ста двадцати шагам в минуту.
Конечно, порой и в армии встречаются расхлябанные тамбурмажоры, задающие такие марши, под которые парадные колонны делают то сто девятнадцать, то сто двадцать один шаг в минуту. С такими нещадно борются, понижая в звании, должности и окладе. Но есть такие мудрецы, которых крайне сложно поймать за руку. Если такой ловчила замечает, что принимающий парад достал часы и начал считать шаги, то и он в свою очередь также начинает украдкой следить за часами, которые у него вмонтированы в задающий ритм жезл. И если в первые тридцать секунд сделано, предположим, всего лишь сорок шагов, то он начинает так погонять, что за вторые тридцать секунд число шагов будет равно восьмидесяти. И это в сумме даст сто двадцать. Если же первая половина минуты пройдена с превышением, то во время второй половины солдаты будут в недоумении идти со скоростью траурного караула, подолгу зависая в воздухе оттянутыми и надраенными носками сапог.
Однако уличить нерадивого тамбурмажора в профессиональной непригодности принимающему парад невозможно, поскольку среди принимающих парад крайне редко встречаются люди, получившие хотя бы начальное музыкальное образование. Для них нет никакой разницы между двумя четвертями и тремя четвертями. Более того, они полагают, что тут речь идет не о музыке, а о мере спиртных напитков.
Поэтому тамбурмажоры военных оркестров, являющиеся одновременно и дирижерами, люди на редкость ловкие и изворотливые, пользующиеся своей безнаказанностью для ведения асоциального образа жизни. Асоциальность военных дирижеров зиждется на двух принципах: на бытовом пьянстве и на беспорядочных связях с девицами легкого поведения.
В связи с этим необходимо рассмотреть два случая. Если тамбурмажор командует оркестром на следующий день после бытового пьянства, то его физиологические ритмы замедляются, и в результате задается ритм, не превышающий восьмидесяти шагов в минуту. На следующий день после связи с какой–либо девицей легкого поведения или с несколькими таковыми мы имеем обратную картину: тамбурмажор частит, как во время полового контакта.
Наиболее опытные тамбурмажоры накануне наиболее ответственных парадов всю ночь напролет предаются сразу двум порокам. Поэтому утром они имеют отменные показатели: похмельное замедление и контактное ускорение компенсируют друг друга, и на протяжении всего парада оркестр строго держит ритм в сто двадцать шагов в минуту.
Однако со временем бытовое пьянство переходит в алкоголизм, из–за чего руки тамбурмажора начинают самопроизвольно дрожать. Ничего не подозревающий оркестр строго следует командам жезла. При этом на основной ритм накладывается побочный, чрезвычайно убыстренный — спровоцированный похмельным тремором. В результате хорошо всем известные марши русских и немецких композиторов приобретают зажигательные латиноамериканские черты. В этом случае дирижеров обвиняют в авангардизме. Раньше таких песочили на партсобраниях, теперь дают им опохмелиться.
Что же касается простых музыкантов, то они люди подневольные — как ими дирижируют, так они и играют. Из кожи вон не лезут, поскольку твердо знают, что не только принимающий парад, но и дирижер не в состоянии отличить “до” от “до–диез”, восьмушку от четвертушки, тромбон от фагота, барабан от лысой головы генерала, шеренгу от очереди за пивом. Потому что у каждого в голове сидит одна–единственная мысль: вот закончится этот сраный парад — и можно будет нажраться хоть в лоскуты, хоть в стельку, хоть в тринадцатый подвиг Геракла. И в ушах стоит лишь звон стаканов и визг девиц легкого поведения.
Так что военную музыку следует оценивать исходя из всей ее сложной неоднозначности. В пьяном виде и дурак сыграет. Но попробуй сыграть в предвкушении, когда душа горит!





РАКЕТНЫЕ ВОЙСКА СТРАТЕГИЧЕСКОГО НАЗНАЧЕНИЯ
Ракетные войска стратегического назначения сидят в бункере, бункер в чаще, чаща в тайге, тайга в Сибири, Сибирь закрашена зеленой краской, с разбросанными кое–где желто–коричневыми выпуклостями, голубыми озерами и того же цвета прожилками рек. Все шито–крыто, волк пробежит — не заметит, медведь в сумерках не напорется, птица крылом не почует. Ракетные войска стратегического назначения сидят глубоко и основательно.
Вдали от жилья человеческого, вдали от разлуки, поскольку разлука — это осознанный волевой акт, целью которого являются слезы и вздохи, неврозы и случайные половые связи. Ракетные войска стратегического назначения несут боевую службу, в их руках жизнь человечества, а не какая–нибудь поганенькая индивидуальная жизнь и судьба, пусть и своя собственная. Пальцы бойцов ракетных войск стратегического назначения строго ласкают кнопки, глаза всматриваются в экраны, ноги под пультами стоят твердо, на погонах сияют звезды.
У одного они образуют созвездие Овен. На пальце у него сардониксовый перстень, мундир у него алый, в петлице у него герань.
У второго — Телец. На пальце у него агатовый перстень, мундир у него красно–оранжевый, в петлице у него мальва.
У третьего — Близнецы. На пальце у него топазовый перстень, мундир у него оранжевый, в петлице у него орхидея.
У четвертого — Рак. На пальце у него изумрудный перстень, мундир у него янтарный, в петлице у него лотос.
У пятого — Лев. На пальце у него рубиновый перстень, мундир у него зелено–желтый, в петлице у него подсолнечник.
У шестого — Дева. На пальце у него сапфировый перстень, мундир у него желто–зеленый, в петлице у него подснежник.
У седьмого — Весы. На пальце у него алмазный перстень, мундир у него изумрудно–зеленый, в петлице у него алоэ.
У восьмого — Скорпион. На пальце у него аметистовый перстень, мундир у него зелено–синий, в петлице у него кактус.
У девятого — Стрелец. На пальце у него гиацинтовый перстень, мундир у него синий, в петлице у него тростник.
У десятого — Козерог. На пальце у него хризопразовый перстень, мундир у него индиговый, в петлице у него чертополох.
У одиннадцатого — Водолей. На пальце у него обсидиановый перстень, мундир у него фиолетовый, в петлице у него полынь.
У двенадцатого — Рыбы. На пальце у него александритовый перстень, мундир у него малиновый, в петлице у него мак.
Это старшие офицеры. В руках каждого из них находятся судьбы всех рожденных под вверенным ему знаком зодиака.
За ними идут младшие офицеры.
У первого на погонах буква Алеф и планета Солнце. Его число 1. Его пароль “Воля”.
У второго — буква Бет и планета Луна. Его число 2. Его пароль “Знание”.
У третьего — буква Гимел и планета Земля. Его число 3. Его пароль “Действие”.
У четвертого — буква Далет и планета Юпитер. Его число 4. Его пароль “Реализация”.
У пятого — буква Тхей и планета Меркурий. Его число 5. Его пароль “Вдохновение”.
У шестого — буква Вов и созвездие Дева. Его число 6. Его пароль “Испытание”.
У седьмого — буква Зейн и созвездие Стрелец. Его число 7. Его пароль “Победа”.
У восьмого — буква Хет и созвездие Весы. Его число 8. Его пароль “Равновесие”.
У девятого — буква Тет и планета Нептун. Его число 9. Его пароль “Благоразумие”.
У десятого — буква Июд и созвездие Козерог. Его число 10. Его пароль “Удача”.
У одиннадцатого — буква Коф и созвездие Лев. Его число 20. Его пароль “Сила”.
У двенадцатого — буква Ламед и планета Уран. Его число 30. Его пароль “Насильственная смерть”.
У тринадцатого — буква Мем и планета Сатурн. Его число 40. Его пароль “Превращение человека”.
У четырнадцатого — буква Нун и созвездие Водолей. Его число 50. Его пароль “Человеческое начало”.
У пятнадцатого — буква Самен и планета Марс. Его число 60. Его пароль “Рок”.
У шестнадцатого — буква Айген и созвездие Овен. Его число 70. Его пароль “Разрушение”.
У семнадцатого — буква Пей и планета Венера. Его число 80. Его пароль “Надежда”.
У восемнадцатого — буква Цадек и созвездие Рак. Его число 90. Его пароль “Заблуждение”.
У девятнадцатого — буква Коф и созвездие Близнецы. Его число 100. Его пароль “Счастье”.
У двадцатого — буква Рейш и созвездие Рыбы. Его число 200. Его пароль “Возобновление”.
У двадцать первого — буква Шин и созвездие Телец. Его число 300. Его пароль “Искупление”.
У двадцать второго — буква Тоф и созвездие Скорпион. Его число 400. Его пароль “Награда”.
Каждый младший офицер владеет частью кода.
За ними идут сержанты.
Первые 90 сержантов носят на погонах знак Аратона. Им принадлежит южная широта.
Вторые 90 сержантов носят на погонах знак Офиеля. Им принадлежит северная широта.
Третьи 90 сержантов носят на погонах знак Хагита. Им принадлежит восточная долгота.
Четвертые 90 сержантов носят на погонах знак Фалега. Им принадлежит западная долгота.
А командуют всеми ракетными войсками стратегического назначения четыре генерала.
Первый генерал имеет тайное имя Херуб. На его погонах Воздух. Его время весна.
Второй генерал имеет тайное имя Сераф. На его погонах Огонь. Его время лето.
Третий генерал имеет тайное имя Тарзись. На его погонах Вода. Его время осень.
Четвертый генерал имеет тайное имя Ханиель. На его погонах Земля. Его время зима.
Когда неведомый Центр, связанный с ракетными войсками стратегического назначения потаенными подземными кабелями, собирается уничтожить на земле все живое, отжившее и прогнившее, дабы из пепла возродилась новая жизнь — прекрасная и гармоничная, раздается телефонный звонок. Дежурный генерал поднимает трубку и сличает слова приказа, произносимые неведомым голосом, с контрольным текстом:
“Глава мертвых, пусть прикажет тебе Владыка через живого и посвященного змея! Херуб, пусть прикажет тебе Владыка через Адама — Иотхавах! Блуждающий орел, пусть прикажет тебе Владыка через Вестника и Льва! Михаель, Габриель, Рафаель, Анаель!
Ангел с мертвыми глазами, повинуйся или исчезни вместе со святой водой. Крылатый телец, работай или возвращайся к земле, если не хочешь, чтобы я проколол тебя этой шпагой. Орел, прикованный цепью, повинуйся этому знаку или удались от этого дуновения. Движущийся змей, ползи у моих ног или терзайся от священного огня и улетучивайся вместе с благовониями, которые я сжигаю. Вода, возвращайся к воде! Огонь, гори! Воздух, дрожи! Да упадет земля на землю силой Пентаграммы, которая есть утренняя звезда, и во имя Тетраграммы, которая написана в центре креста света. Аминь”.
После этого генералы объявляют боевую тревогу и вставляют четыре магнитных ключа в четыре скважины главного компьютера.
Двенадцать старших офицеров, выбритых до синевы, вставляют двенадцать магнитных ключей в двенадцать скважин стратегического компьютера.
Двадцать два младших офицера вставляют двадцать два магнитных ключа в двадцать две скважины оперативного компьютера. После чего от перенапряжения падают в обморок.
Двенадцать старших офицеров при помощи четырех арифметических действий приводят введенные коды к сумме, равной шестистам шестидесяти шести. И блокируют девиацию.
Четыре группы сержантов, по девяносто человек в каждой, начинают последовательно совмещать триста шестьдесят лимбов с контрольными рисками на четырех всепогодных компьютерах.
На этом всегда все и заканчивается. До нажатия красной кнопки дело еще никогда не доходило, поскольку специфика срочной службы в отдаленном от цивилизации медвежьем углу предполагает беспробудное пьянство младшего командного состава, хоть офиелями и аратонами их назови, хоть козлами и гондонами! Не существует такого бесконечно малого отрезка времени, в течение которого все триста шестьдесят сержантов были бы полностью вменяемы. Всегда находятся пять — семь скотов, которые блюют на пульт управления, мочатся на приборные панели, бьют друг другу морды из–за официанток офицерской столовой. А один подонок даже как–то раз додумался лечить триппер компрессами из радиоактивного топлива.
Ракетные войска стратегического назначения не смогут поддерживать свою боеготовность на должном уровне до тех пор, пока им не запретят протирать электрические контакты этиловым спиртом.





САПЕРЫ
Сапер ошибается только один раз. Сапер ошибается только два раза. Сапер ошибается только три раза. Сапер может ошибаться сколько угодно раз, потому что на смену саперу с оторванной ногой, рукой или головой приходит другой точно такой же сапер, которого в случае роковой ошибки сменит еще один сапер. Потому что живых саперов много. Гораздо больше, чем мертвых.
Из саперов составляют взводы, роты, батальоны, полки и дивизии.
Когда взвод саперов выходит на заминированное поле, то он работает десять минут и продвигается вперед на пятьдесят метров.
Когда на заминированное поле выходит рота саперов, то разминирование продолжается тридцать минут и оканчивается на расстоянии ста пятидесяти метров от исходного рубежа.
Батальона саперов хватает на 1 час 30 минут, в течение которых он продвигается к цели на четыреста пятьдесят метров. Для полка саперов эти цифры возрастают до 4 часов 30 минут и 1350 метров.
И лишь дивизия саперов способна разминировать необъятное русское поле, катящее за горизонт золотые волны свои.
А после саперов по полю пройдут танки. Пройдет пехота. Пройдут санитары. Пройдут и помянут добрым словом саперов, налив в кружки спирта. Вечная память павшим саперам. Вечная память живым.
Потому что живой сапер — это особенный человек. Он чуткими усиками нюхает предательскую почву, таящую смертельный заряд. Второй парой усиков он ощупывает неровности и шероховатости земли. Первой парой ножек он выдергивает травинки. Второй парой ножек он тщательно роет ямку. Третьей парой ножек он свинчивает запал. Первой парой ножек он швыряет запал через плечо. Второй парой ножек он вытягивает мину из ямки. Третьей парой ножек он отсоединяет проводок. И топчет зловонную мину стальными своими сапогами. Всеми шестью.
И тут уж как повезет. Но чаще всего сапер раскрывает первую пару твердых крылышек. Потом расправляет вторую пару крылышек — гибких. И летит в небеса, оглашая пространство жужжаньем и тиканьем. Уступая место под солнцем живым саперам.





СТРЕЛКИ–РАДИСТЫ
Стрелки–радисты сидят в хвостовом отсеке бомбардировщика. Без них вполне можно было бы обойтись и в боевой обстановке, и в условиях учебно–тренировочных полетов. Однако их существование полностью оправдано той воспитательной функцией, которая проистекает из специфики их нелегкой воинской профессии.
Вызывает командир полка пилота и говорит ему: “Взлетаешь, делаешь над аэродромом коробочку, идешь на Зюзино, сбрасываешь одну бомбу, поворачиваешь на Кондаково, еще одну, потом дозаправляешься в воздухе, идешь на Нестеровку, там кладешь пару бомб, но только не на пикировании, а на кабрировании, чтобы служба медом не казалась, оттуда в Симаково и весь оставшийся боекомплект высыпаешь на второй эшелон обороны. Вопросы есть?” — “Так точно, товарищ полковник, — отвечает командиру полка пилот. — Как же я из Нестеровки пойду на Симаково, когда гировертикаль у меня в другую сторону раскручена?” На что командир полка, повысив голос до неуставного крика, отвечает: “Гировертикаль у тебя, козла, в другую сторону раскручена?! А как же стрелок–радист, сука ты распоследняя, в одно и то же время и в наушниках слушает, и из скорострельной пушки стреляет?! Думаешь, ему легко за грохотом слова различать?! Однако ничего, различает как миленький, потому что службу знает и командование уважает! А прицел не потерять, когда по рации генерал ебом кроет, думаешь, легко?! Иди и делай, недоносок поршневой!”
И пилот идет и делает. Потому что деваться некуда. Начнешь залупаться, так еще в стрелки–радисты переведут. А это самое сложное в самолете место как с точки зрения невозможности совмещать два несовместимых дела, так и из соображений безопасности. Сколько было случаев, когда в пылу боя пилот, вместо того чтобы сбросить бомбу, по ошибке катапультировал хвостовую гондолу со стрелком–радистом. А у стрелка–радиста, известное дело, парашют плохонький, потому что лучшие выдают пилотам, то есть ключевым фигурам, а которые похуже — стрелкам–радистам, людям вспомогательным до такой степени, что их в управлении материально–технического снабжения бомбардировочной авиации считают чуть ли не лишними. А с плохим парашютом удачно приземлиться удается лишь считанным единицам.
Готовят стрелков–радистов в Качинском летном училище по особой методике. На первом курсе стрелка–радиста учат только стрелять из скорострельной автоматической пушки и авиационного крупнокалиберного пулемета. На втором курсе стрелок–радист осваивает радистское дело — учится включать рацию, говорить в нее и принимать голос командира в наушниках. На третьем курсе начинают терпеливо совмещать в одном человеке два этих столь различных ремесла.
Методика одна, но пунктов в ней множество. Например, надевают на будущего стрелка–радиста наушники, выводят на боксерский ринг и начинают параллельно передавать ему по рации информацию и метелить его всем курсом. После этого испытуемый должен в точности повторить текст принятого сообщения. Немало работают преподаватели и над постановкой у стрелка–радиста четкого и разборчивого голоса. Укрепляют на шлем микрофон и начинают, опять–таки всем курсом, но строго по очереди, бить испытуемого в солнечное сплетение. При этом испытуемый должен без запинки передать в эфир заранее выученное наизусть трехстраничное сообщение.
На первых порах все это кажется будущему стрелку–радисту абсолютно невыполнимыми задачами. Однако, благодаря дружеской поддержке преподавательского состава и курсантов выпускного курса, дело медленно, но верно движется к высотам мастерства. Начиная со второго семестра третьего курса будущие стрелки–радисты уже могут: пить и не пьянеть; в одиночку отбиваться от наряда патрулей и взвода ментов; вчетвером бороздить просторы ткацкого общежития с первого этажа до пятого и с пятого до первого, в минуты кратковременного отдыха выводя лобковых вшей и блокируя при помощи инъекций очаги поражения сифилисом; с завязанными глазами отличать тремоло Стадлера от тремоло Когана, не забывая при этом ни на минуту, что вся эта виртуозность имеет ту же природу, что и холодный расчет, благодаря которому была продана Россия; прекрасно играть на бильярде, в преферанс и в сику, тратя выигранное не на удовлетворение личных нужд, а для снижения боеспособности родной воинской части за счет ежеутреннего тремора рук и боевых тревог по поводу возникновения на экране радара галлюцинаций, не имеющих опознавательных знаков и не отвечающих на радиозапрос: “Ты свой, козел, или чужой?!”
На последнем курсе каждый стрелок–радист проходит обряд инициации, протокол которой хранится в строжайшей тайне. После чего стрелки–радисты, с ампутированными ногами и замысловатыми татуировками, каждая из которых является ключом к тому или иному радиошифру, пополняют войска бомбардировочной авиации дальнего действия, где их дальнейшая служба покрыта мраком и неизвестностью до такой степени, что горожанин, встретивший на улице передвигающегося в коляске стрелка–радиста, горланящего похабные песни о девках, водке и натовских гондонах, возвращается домой, хоть и шел по неотложному делу, не разуваясь ложится в постель и через час умирает. После чего вся округа сходится в его тесной каморке, дабы посмотреть на того, кому довелось увидеть стрелка–радиста. Постояв минут пять у смертного одра, люди выходят на свежий воздух с неописуемым ужасом, навсегда застывшим на их изъеденных жизнью лицах.




ЭКИПАЖ АТОМНОЙ ПОДВОДНОЙ ЛОДКИ
У экипажа атомной подводной лодки — из–за радиоактивного облучения и длительного пребывания в противоестественной среде — редкий волосяной покров на голове и пониженная потенция в теле. Поэтому экипаж атомной подводной лодки не стремится на поверхность, а предпочитает прятать изъяны своего организма в пучине морской, на длительное время уходя в автономное плавание, не откликаясь на позывные и не вступая в радиопереговоры с семьями. Пусть хранят в своей памяти кудрявых и молодцеватых детей, отцов и мужей, некогда прытких и неуемных.
Но когда экипаж атомной подводной лодки при помощи эхолотов и локаторов обнаруживает проплывающее над ним судно или пролетающий самолет, люди вскипают злобой, яростной злобой на кудрявых матросов, на неуемных пилотов. И тогда командир экипажа атомной подводной лодки отдает приказ: “Аппараты — товьсь! По местам стоять! Торпеды к бою! Ракеты на старт!”
И какой бы державе ни принадлежал корабль — вражеской, дружественной или своей собственной, его кудрявые матросы уйдут на дно. Под каким бы флагом ни летал самолет, его неуемные пилоты уже никогда более не увидят своих ненасытных любимых.
А когда экипаж атомной подводной лодки съест последний сухарь и выпьет последнюю кружку воды, то ночью он входит в порт, чтобы пополнить запасы провианта и обиды на кудрявых и неуемных.
Плечом к плечу с обнаженными кортиками экипаж атомной подводной лодки обходит портовые кабаки и бордели. И мочит кудрявых французов. Мочит неуемных американцев. Мочит кудрявых немцев. Мочит неуемных итальянцев. Мочит кудрявых китайцев, неуемных финнов, кудрявых алжирцев, неуемных греков, кудрявых чехов, неуемных поляков, кудрявых индусов, неуемных бразильцев, кудрявых венгров, неуемных русских, кудрявых киргизов, неуемных португальцев, кудрявых албанцев, неуемных сирийцев, кудрявых турок, неуемных нанайцев, кудрявых палестинцев, неуемных фракийцев, кудрявых спартанцев, неуемных македонцев, кудрявых дворников, неуемных плотников, кудрявых домоуправов, неуемных банкиров, кудрявых баранов, неуемных жеребцов, кудрявых болонок, неуемных шпицбергенов...
А как только забрезжит рассвет, экипаж атомной подводной лодки расходится по отсекам, задраивает люки и — на дно. И опять на полгода.




ЭСКАДРИЛЬЯ
Эскадрилья может по–разному. То журавлиным клином, то танковым ромбом, то змейкой игривой. То быстрым ревом и неясной тенью промелькнет у земли, то неторопливо пашет высокое небо, оставляя за собой сверкающие на солнце борозды газовых струй, которые в теоретическом курсе названы “инверсионным следом”.
А потом разбиваются на звенья. Каждый элемент звена, каждый крылатый “оторви и брось” прикреплен к другим жесткой рейкой. И все они представляют собой единую конструкцию, которая показывает безмятежному зрителю то мускулистый живот, то трапецию спины, то рисует в небе фаллический символ.
Но горе мятежному зрителю, истеричным тараканом сидящему в щели, когда в него целятся стволы скорострельных пушек, глазки бомбометов, щупальца крылатых ракет. Горе и неминуемая смерть, с ревом идущая по траектории с перегрузкой 5 g.
Пилоты обучены, они умеют и могут, потому что коэффициент их психической прочности равен коэффициенту физической прочности и в десять раз превышает аналогичные параметры варианта “годен к строевой службе”. Пилоты умеют и могут контролировать свои действия, идя по грани обморока. Пилоты умеют и могут, зафиксировав алые белки глаз, скрупулезно приклеить прицел к цели и плавно нажать на гашетку. Или, напротив, на вираже уйти с экрана радара, брезгливо стряхнув с себя его липкие щупальца.
Пилоты умеют и могут, зайдя в хвост, прошить врага насквозь — от хвоста до кабины, зайдя сбоку, бросить его на землю, не видя и не слыша взрыва, зайдя сверху, пробить врага от макушки до копчика, зайдя снизу, как консервным ножом, вспороть ему брюхо, идя навстречу, плюнуть ему в лобовое стекло и нажать на гашетку.
Пилоты всё умеют и всё могут. Раньше их звали соколами, теперь они молнии, пронзающие небеса.
Приземлившись и бросив машины механикам, словно шубы лакеям, пилоты весело идут по земле. И на земле все пред пилотами расступаются и с завистью глядят пилотам вслед.
Пилоты идут в кабаки и пьют шампанское из дамских туфелек. Они действуют стремительно, обрушивая свое всесокрушающее душевное и физическое здоровье на хрупких женщин, не слыша позади себя плача матерей–одиночек, не видя угрюмых глаз растущих без отцов детей, тянущихся за пилотами инверсионным следом. Не слышат, потому что летают быстрее звука. Не видят, потому что живут быстрее света.
И снова идут к машинам, и снова с восторгом берут штурвалы, потому что военный полет — это поэзия неба.




ВОЕННАЯ ПРОКУРАТУРА
Наибольшим интеллектуальным потенциалом в армии обладают военные юристы. Однако это является скорее причиной множества армейских бед и покалеченных судеб, чем следствием рациональной кадровой политики.
В подтверждение этого печального факта достаточно привести несколько выдержек из дипломных работ выпускников Военно–юридической академии 1992 года, которые достаточно красноречиво отвечают на поставленный в прошлом веке вопрос: “А судьи кто?”
“Если военнослужащий совершил преступление против Российской Армии до принятия воинской присяги, то предавать его трибуналу все равно, что судить плод в утробе матери. Необходимо спровоцировать преждевременные роды, а уж потом применить всю строгость закона”.
“Все процессы, протекающие в окружающем нас мире, строго детерминированы. Ветер дует из области высокого давления в область низкого давления. Камень падает с горной вершины, когда вектор силы трения покоя оказывается меньше направленного в противоположную сторону вектора веса камня. Траектория полета бабочки строго зависит от параметров атмосферы, геометрии окружающей фауны и высоты солнца над горизонтом. Поведение слона также поддается точному расчету.
При этом возможно не только определять состояние мира на ближайший непродолжительный период времени, но и узнать в мельчайших подробностях то, что произойдет с планетой через тысячи и даже миллионы лет. Тем самым мы смогли бы вычислить Божий промысел.
Однако получение такого знания невозможно в силу того, что Всевышний наделил человека по своему образу и подобию свободой выбора. Человек, действуя произвольно, а не в строгой зависимости от внешних обстоятельств, влияет на детерминированный мир, делая его индетерминированным.
Исходя из вышеизложенного, необходимо признать всю законодательную базу, составленную случайными людьми случайным образом и под действием случайных побуждений, вредоносной, препятствующей соблюдению мирового порядка.
Следовательно, наиболее объективным судейством является то, которое осуществляется интуитивным образом, то есть под воздействием объективных физических процессов: состояния атмосферы, времени года, чувства голода и физической усталости, роста, веса, года и месяца рождения подсудимого и т. д. Однако при этом недопустимо выходить из общепринятого диапазона наказаний, который простирается от оправдательного приговора до присуждения высшей меры”.
“Весь многовековой опыт человечества побуждает нас отменить принцип „закон обратной силы не имеет”, поскольку он противоречит третьему закону Ньютона. Ибо прямая сила должна уравновешиваться обратной, иначе вся сбалансированная юридическая система пойдет вразнос”.
“В доме повешенного не говорят о веревке”.
“Преступление и наказание должны быть неразрывно связанными нравственными категориями. Ни преступления не должно быть без наказания, ни наказания без преступления. В то же время не должны следовать друг за другом ни два преступления подряд, ни два наказания. Такие судебные ошибки, как правило, порождают односторонний рост преступлений или наказаний в геометрической прогрессии”.
“Судья, учитывающий в своих решениях личность подсудимого, уподобляется глупцу, который для того, чтобы накормить осла, нанимает лучших поваров Хорезма”.
“В соответствии с принципами гуманизма следователю надлежит внушать подследственному всеми доступными средствами, включая внеуставные, мысль: „Тяжело на допросах — легко в тюрьме””.
“Как известно, Христос завещал, получив удар по одной щеке, подставлять для получения следующего удара другую щеку. Данный принцип следует понимать не как равномерное распределение побоев, а как невозможность ответить обидчику адекватным действием. В то же время закон, данный Моисею, позволяет пресекать противоправные действия самым решительным образом: „а если будет вред, то отдай душу за душу, око за око, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, обожжение за обожжение, рану за рану, ушиб за ушиб”. Следовательно, для полноценного функционирования военной прокуратуры необходимо вместо христианства ввести в Российской Армии иудаизм”.




ДЕСАНТНИКИ
Конечно, приятно ласковым майским утром натянуть на литую мускулатуру видавший виды тельник, до последней дырочки зашнуровать мужские ботинки и, завершив праздничную экипировку голубым беретом, поехать в Парк культуры и отдыха имени Горького. И там, со своими, которые, словно рыба на нерест, дальними электричками и пешком, ближними троллейбусами и на инвалидных колясках сошлись в едином порыве реанимировать — начинающую расползаться, как бязь парадных перчаток под кислотным дождем, — реанимировать былую удаль, былое бескорыстное братство, былых героев, легших в землю вместо ныне живых, которые сошлись в едином порыве, — и там, со своими: пить и вспоминать.
Пить и вспоминать.
Пить и вспоминать, постепенно разжигая в глазных яблоках алый пожар. Алый пожар ненависти ко всему, что их предало, что их продало, что отсиделось за их спинами, когда они...
И дать в конце концов бой ненавистным продажным ментам, превосходя их в выучке и доблести, но проигрывая в подлости и координации движений. Но даже и сквозь алкогольную пелену доставать паскудные ментовские рожи. А потом оказаться в ментовке и сполна получить, корчась от боли и постыдного бессилия на заплеванном полу, со сцепленными за спиной руками...
И долго ждать следующего года, следующего ласкового майского утра.
Однако все это надо заслужить нелегкой как минимум двухгодичной службой в воздушно–десантных войсках. И по возможности принять участие в ряде боевых операций, сталкиваясь лицом к лицу не с изрешеченным в тире пулями силуэтом–мишенью, а с реальным врагом, который так же, как и ты, может:
— с двадцати метров попасть ножом в горло;
— перерубить ребром ладони шейные позвонки;
— в прыжке размозжить каблуком мозжечок;
— будучи смертельно раненным, в агонии изрешетить автоматным огнем десяток противников;
— спланировать на парашюте на загривок врага и задушить его при помощи икроножных мышц;
— замаскировавшись на голом лугу, прошить наступившего на него неприятеля от паха до макушки, используя пистолет с глушителем;
— со связанными за спиной руками и за головой ногами переплыть Урал;
— раздетый догола и облитый водой на зверском морозе, превратиться в прозрачную статую, а ночью взломать ледяные покровы и вырезать не только всех глумившихся, но и непричастных;
— накинуть на амбразуру бронежилет и последовательно уложить ударом кулака всех врагов, вылезающих из дзота в недоумении;
— пойти на таран, разбрасывая вражеские внутренности на шарап;
— тридцать лет и три года шляться по кабакам, а потом пойти направо и потерять коня, вернуться, пойти налево и потерять меч, снова вернуться, пойти прямо и потерять жизнь, а потом, в новой реинкарнации, вернуться и вбить по уши в землю отдельную образцово–показательную гвардейскую воздушно–десантную дивизию Гваделупы. И точно такую же дивизию Гватемалы. И даже Королевскую ордена Леннона дивизию Великобритании. А на российской дивизии обломать зубы, истереть до колен ноги и сойти с ума, потому что российская воздушно–десантная дивизия ладно скроена, крепко сшита, потому что в огне горит, в воде тонет — в плен не сдается, потому что жизнь каждого ее бойца оплачивается не деньгами, не пышными прощальными почестями, не заботой о вдове и сиротах, а возможностью платить через тридцать лет и три года после окончания войны половину квартплаты и бесплатно ездить на любом виде транспорта.
А пока эти тридцать лет и три года не миновали, остается ласковым майским утром пить и вспоминать.
Пить и вспоминать.
Пить и вспоминать.
И, окрасив белки глаз алым пожаром, отчаянно бить гадов ментов смертным боем. И неизменно проигрывать, постепенно вживаясь в роль жертв.




ПОГРАНИЧНИКИ
Пограничная служба за последнее время претерпела существенную деградацию, естественную для герметичных учений, которыми в силу закона возвышения нарочитой экстравагантности начинают “овладевать” сотни сотен и даже тысячи тысяч поверхностных людей, падких на искажение реальности при помощи ошибочных поступков.
Взять хотя бы выражение “граница на замке”, которое в силу вышеизложенной причины пытаются перетащить из разряда идиоматических в буквальные. Для чего подпаивают ветеранов пограничных войск с целью выведывания у них соответствующих пентаграмм и слов–заклинаний (будто это слова Матусовского, музыка Блантера). В ответ на что эти умники совершенно справедливо характеризуются недоумевающими ветеранами как “говнюки, которым не границу, а козу за вымя держать”. Наиболее экзальтированные заносят подобные выражения в тетрадочки для последующего компьютерного вычленения зерен мудрости.
Роются в спецархивах НКВД в надежде отыскать якобы хранящийся там сакральный текст. Уже и легенда сложена о том, как один нашел, прочел и узрел все до мельчайших подробностей. Понял истинный смысл вращения каждого колесика, пульсации каждой пружинки. Но был он преисполнен нечистых помыслов, вознамерившись вместо всеобщего величайшего блага сотворить тотальное зло. Однако только он произнес первое слово из “Черной главы” “Великой книги пограничной службы”, как тут же был испепелен молнией, обрушившейся на недостойного с безоблачных небес...
Все это полная чушь. Нет никакого тайного текста, а есть всем известный “Устав пограничной службы”. Именно он и является источником тайного знания, ибо лишь мудрец из мудрецов способен увидеть в лаконичных формулировках мистические глубины и магические формулы. В то же время человек простой, служивый, беспрекословно следующий каждой букве устава, сам о том не подозревая, чудесным образом полностью управляет любой пограничной ситуацией.
В “Уставе пограничной службы” есть все. И нет ничего лишнего. Каждая команда, отдаваемая командиром подчиненным, является магическим заклинанием, которое необходимым образом воздействует на природные стихии, заставляя их служить человеку верой и правдой. Каждое действие, выполняемое согласно уставу, является конкретным высокоэффективным ритуалом.
Возьмем, например, приказ: “Приступить к охране границы Союза Советских Социалистических Республик”. Даже поверхностный фонетический анализ данной фразы дает ошеломляющий результат: наиболее часто употребляемая в русском языке гласная “О” здесь использована лишь четыре раза, а не столь существенная в родной речи “И” — девять раз! То есть “И” превышает “О” более чем в два раза!
Далее по частоте употребления следуют: “С” — 8 раз, “А”, “Е”, “К”, “О”, “Р”, “Т” — по четыре раза каждая. Из данных букв слагается имя демона границ и переходных состояний — “КОРАТЕИС”. Причем двойное превышение “И” и “С” по сравнению с другими буквами дает необходимое интонационное ударение в конце имени, что означает не обычный вызов демона, а вызов для беспрекословного подчинения.
После произнесения этого заклинания демон Коратеис зорко следил за тем, чтобы каждая попытка нарушения государственной границы была обнаружена заступившим на охрану нарядом. При этом демон пользовался естественными знаками — хрустом веток, отпечатками сапог. Иногда подавал визуальный сигнал в виде устойчивого изображения пересекающего границу субъекта. Дальнейшее было делом техники: застава поднималась в ружье и диверсант или шпион отлавливался и обезвреживался.
Однако порой бывали крайне редкие случаи успешного нарушения границы СССР. Они были вызваны тем, что Коратеису в обусловленное время не приносили в жертву пограничную собаку. Данный ритуал исполнялся следующим образом. В День пограничника (который был также и днем демона границ и пограничных состояний) Коратеис принимал облик нарушителя и открыто, не таясь, переходил границу. В завязавшейся перестрелке он убивал пограничную собаку и забирал ее сердце и печень. Если же по каким–либо причинам наряд выходил по тревоге без собаки, то Коратеис убивал самого молодого пограничника и при этом брезгливо отказывался от его сакральных органов. А через некоторое время успешно переправлял через границу двоих диверсантов или одного шпиона.
О метафизическом смысле ежегодной гибели лучших пограничных собак знал лишь один Главнокомандующий пограничными войсками, сидевший в высоком кабинете на Лубянке. Поэтому череда этих наделенных верховной властью людей придавала огромное значение увеличению на заставах поголовья пограничных собак. Вся страна считала этих людей Главнокомандующими пограничных войск, но, по сути, они были Верховными жрецами границ и пограничных состояний. Каждый из них долго, терпеливо и требовательно воспитывал своего преемника, постепенно замещая в сознании молодого заместителя материалистическое мировоззрение герметичным знанием.
Однако после распада Советского Союза и смены общественной формации страны эта связь прервалась. Последний Учитель, во–первых, покинул пост, не посвятив ученика в главные таинства. А во–вторых, не успевший стать магистром ученик также насильственно был удален из пограничных войск.
Однако эти двое могущественных, отринутых президентской камарильей, жадной до интриг и вероломного обогащения, не потерялись в новой ситуации. Встав во главе неафиширующего себя банка, они добились того, что Коратеис стал служить им в финансовой сфере, осуществляя невидимые и необнаружимые переходы крупных денежных масс из теневых сфер на счета их банка.
Новые же неграмотные выдвиженцы на ключевые посты пограничных войск о древнем знании не имеют ни малейшего представления. Им невдомек, что когда на заставах ежедневно звучит: “Приступить к охране государственной границы Российской Федерации”, то имени Коратеиса не произносится. Поэтому нарушители пересекают границу в любых направлениях, с любыми целями и в любых количествах.
Новые выдвиженцы, будучи людьми, с одной стороны, поверхностными, а с другой стороны, увлеченными современными ложными оккультными теориями и псевдометафизикой, ввели в пограничных войсках другой обычай.
Вместо того чтобы хотя бы воспитывать в подчиненных необходимые технические навыки следопытов, снайперов и тактиков, львиная доля учебно–тренировочного времени тратится на псевдофилософствование.
Так, в лекционный план командиров застав включены следующие темы: “Пограничное состояние в момент клинической смерти”, “Границы между параллельными мирами”, “Три агрегатных состояния вещества как модель нерожденности, жизни и посмертного бытия”, “Способы пресечения перехода электрона с одной энергетической орбиты на другую”, “Фактор случайности при выборе пути в Бордо тёдол”, “Переход государственной границы в свете „Ицзин””, “Дао диверсанта”, “Использование опыта Дона Карлоса при несении пограничной службы”...
Однажды автору этих горестных заметок довелось побывать на теоретических занятиях на N–ской погранзаставе. Зрелище это настолько невероятно и запредельно, что считаю своим долгом ознакомить с ним читателя в максимально подробном изложении.
Вел занятие совершенно лысый, но еще крепкий, мускулистый и подвижный человек в полковничьих погонах, наиболее характерной чертой лица которого являлись вылезавшие из орбит глаза. Все звали его Учителем. Учеников было около тридцати, гладко выбритые головы большинства из них были покрыты шрамами. Учитель сидел по–восточному, то есть на сложенных под собой крест–накрест ногах. Точно так же сидели и ученики, обратив к учителю не столько предельно внимательные, но чрезвычайно напуганные взгляды, словно каждый из них в уме разминировал огромную проржавевшую авиабомбу.
Далее привожу по памяти их диалоги.
Учитель. Рядовой Петров, где твоя граница?
Ученик Петров. Моя граница находится от высоты 614 в районе села Лагутино до безымянного ручья близ Нестерова луга.
Учитель (бьет рядового Петрова в нос, отчего у того начинается кровотечение). Думать надо, рядовой Петров. Где твоя, а не наша общая граница?
Ученик Петров. Моя граница проходит по поверхности моего тела.
Учитель. Ну хоть за это спасибо. (Бьет рядового Петрова в ухо.) Звенит?
Ученик Петров. Так точно, звенит.
Учитель. Не о том думаешь. (Бьет еще раз по тому же уху.) Где твоя граница?
Ученик Петров. Моя граница проходит там, докуда достигают мои чувства: зрение, слух, обоняние, осязание, вкус.
Учитель. Это половина правды. А где же ответ на мой вопрос? Куда переместится твоя граница сейчас? (Бьет рядового Петрова ладонями по ушам и пальцами нажимает на глазные яблоки так, что тот на некоторое время теряет зрение и слух.) Где сейчас граница Петрова?
Ученик Сапронов. Граница Петрова сейчас находится в его голове.
Учитель (раздраженно кричит). Точнее, точнее! (Бьет рядового Сапронова в солнечное сплетение.)
Ученик Сапронов (быстро отдышавшись). Граница там, куда достигает ум Петрова, — дальше Солнечной системы, дальше видимых звезд.
Учитель. А дальше?
Ученик Сапронов. И дальше.
Учитель. Так, не готовился, сука. (Бьет рядового Сапронова ребром ладони по сонной артерии.) Где теперь граница Сапронова, когда я выключил его ум?
Ученик Степаненко. В коллективном бессознательном. Где оно кончается, там кончается и граница рядового Сапронова.
Учитель (берет рядового Степаненко за затылок и бьет коленом в лицо. Истерично кричит). Я не знаю никакого коллективного бессознательного, не знаю! Это все фрицы выдумали! И никто из вас не знает и знать не может, потому что туда никто еще не заглядывал! А кто пробовал, того косточки давно уж истлели. Сам собственноручно не одну гадину уложил! (Падает на бок, изо рта начинает идти розоватая пена, ноги конвульсивно дергаются: то как при езде на велосипеде, то как при плавании брассом. Ногти скр**** пол. Припадок быстро проходит.) Рядовой Сапронов видит сон?
Ученик Степаненко. Нет, он не видит сон. Он не видит ничего, даже черного цвета.
Учитель. А что есть черный цвет?
Ученик Степаненко. Черный цвет — это конец, это граница всего. Значит, рядовой Сапронов не имеет границы.
Учитель (расстегивает кобуру, достает пистолет). А если я тебя, козла, сейчас шлепну вот из этого самого “макарова”, где тогда будет твоя граница?
Ученик Степаненко. Моя граница будет вне чувственного и мыслительного опыта.
Учитель (взводит курок). А где будет?
Ученик Степаненко. Нигде и везде.
Учитель (прицеливается). Не уходи от ответа перед лицом смерти! Где будет твоя граница?
Ученик Степаненко (судорожно, не думая). Моя граница будет всегда проходить от высоты 614 в районе села Лагутино до безымянного ручья близ Нестерова луга. Потому что я умру смертью храбрых.
Учитель (убирает пистолет в кобуру). Ты умрешь говно говном, однако ответ правильный. Твоя граница будет здесь, потому что здесь твоя душа покинет тело и начнет странствовать в поисках нового рождения. Однако карму не наколешь: козлом был, козлом родишься. Сможет ли враг в этом случае перейти твою границу?
Ученик Степаненко. Живой враг не сможет перейти мою границу. А мертвый враг нам не страшен, товарищ полковник!
Учитель (тихо и артистично). Мертвый враг втрое опаснее живого. Мертвый враг может проложить энергетический тоннель, соединяющий два пограничных мира — их и наш. И тогда по нему будут беспрепятственно проходить живые враги. Как этого избежать, рядовой Касьянов?
Ученик Касьянов. Переименовать каждый день года в 30 февраля.
Учитель (достает пистолет и стреляет в рядового Касьянова. Наповал). Что надо делать?!
Ученик Сапронов (придя в себя от звука выстрела). Ставить энергетические заслонки из самых непроходимых идиотов!..
Далее присутствовать на этом изуверском уроке по известным причинам я отказался, сославшись на обещание быть у губернатора на приеме.
Нельзя себе представить даже в страшном сне, какая же чудовищная ересь созреет в результате таких “поисков истины”. Сколько она унесет невинных жизней. Сколькие будут гореть в вечном огне без малейшей надежды на переход в иную сферу!
Однако сейчас, когда псевдоучение еще не охватило пожаром половину мира, а лишь тлеет на отдаленных заставах, подобные методы обучения личного состава имеют некоторые плюсы. Например, вышедшие в запас пограничники за счет навыков психической саморегуляции выгодно отличаются от десантников. День пограничника неизменно проходит с меньшим пьяным мордобоем, чем День ВДВ.




ПВО
Всем известен незатейливый стишок полупохабного содержания:

Папа служит в ПВО.
Морда — во! И жопа — во!
Мама тоже в ПВО.
Всем дает, а папе — во!
Сочинен он был в незапамятные времена, когда войска противовоздушной обороны представляли собой нечто качественно иное, нежели нынешняя оснащенная современной техникой дружина, предотвращающая любые посягательства на суверенность воздушного бассейна страны.
Ветераны ПВО вспоминают, как они при помощи зенитных пушек сбивали в небе вражеские винтовые самолеты. Нынешние бойцы ПВО имеют дело с чуткими локаторами и самонаводящимися ракетами, которые способны оборвать любую траекторию любого неприятельского всепогодного самолета–невидимки или любой баллистической ракеты с ядерной боеголовкой. Именно такую официальную версию сформировал и всячески поддерживает в средствах массовой информации Генеральный штаб Министерства обороны.
Однако действительность разительным образом отличается от генеральских россказней. Об этом косвенно свидетельствует хотя бы то, что в последнее десятилетие ни один военный комиссариат не направил ни одного призывника проходить воинскую службу в частях ПВО.
Реальность такова. Лет двадцать назад полеты неопознанных летающих объектов над территорией Советского Союза приобрели массовый характер, что зафиксировано в многочисленных газетных и журнальных публикациях тех лет. Войска ПВО, имевшие тогда прекрасную боеготовность, естественно, не могли не отреагировать на данное явление. При появлении на экранах локаторов летающих объектов, не являвшихся самолетами или вертолетами ВВС СССР, пэвэошники начинали палить по ним из всех наличных огневых средств. Вполне естественно, что результаты таких обстрелов были нулевыми, поскольку маневренность “летающих тарелок” не позволяла попасть в них ни реактивным снарядом с тепловым наведением, ни ракетой с компьютерной навигационной системой.
Такое бессилие советских ПВО привело в ярость не только высшее командование Вооруженных Сил страны, но и Политбюро. Некоторое время пытались достичь положительных результатов за счет репрессивных методов. Однако это ничего не дало. Тогда на секретном заседании Совета обороны было принято решение о модернизации вооружения войск ПВО, в связи с чем в головных институтах Министерства общего машиностроения был открыт ряд НИР и ОКР. При этом финансирование данных работ было неограниченным.
Спустя пять лет части ПВО начали оснащаться ракетами “земля — воздух” абсолютно нового принципа действия. Благодаря этому были сбиты четыре “летающих тарелки” — под Новосибирском, в районе Карпат и две в Подмосковье.
И тут тревогу забили уже на постоянно действующей базе “летающих тарелок”, расположенной на Венере. Такой поворот событий ставил под угрозу реализацию заключительной фазы программы исследования Земли, в которую были вложены огромные средства, как финансовые, так и интеллектуальные. В результате длительных дебатов и консультаций с Центром было принято решение о захвате частей ПВО, расположенных на территории Советского Союза. После замены исследовательской аппаратуры на военную и трехдневных тренировочных маневров армада “летающих тарелок” под покровом темноты на бреющем полете пошла на штурм бастионов ПВО.
Это была “ночь длинных ножей”. Не спасся ни один генерал, ни один офицер, ни один рядовой. Все они пали смертью храбрых в неравной битве с представителями внеземной цивилизации. Ни один из героев не попросил пощады, да к этому, в общем–то, их никто и не принуждал.
Однако был уничтожен лишь личный состав войск ПВО. Казенная же часть, включающая в себя вооружение, здания, сооружения и вспомогательное оборудование, была оставлена в целости и сохранности. И это не случайно. Представители космического разума исследуют специфику естественной земной жизни во всех ее проявлениях: биологических, социальных, научных, финансовых, политических, религиозных, культурных, промышленных, технологических. При этом прекращение функционирования ПВО такой крупной страны, как наша, неизбежно повлекло бы за собой ряд катаклизмов, способных вызвать всеземной хаос. В этом случае результаты всех уже проведенных исследований могли бы резко обесцениться, поскольку была бы приведена в действие новая функция планетарной регуляции.
Поэтому на место погибших в неравном бою воинов ПВО заступили представители внеземной цивилизации, в просторечии называемые гуманоидами. Они исправно охраняют воздушное пространство России от вторжения летательных аппаратов, принадлежащих армиям других стран мира. И при этом дают полную свободу перемещений не только своим собратьям по внеземному разуму, но и пилотам ВВС России. Поговаривают даже, что между командованием Российской Армии и руководством Исследовательского экспедиционного корпуса существуют конкретные договоренности о военном сотрудничестве. Но это очень уж маловероятно, поскольку внеземной кодекс чести не допускает применения силы в корыстных целях.
Ситуация с ПВО мало кому известна, поскольку данная информация является особо секретной. Однако кое–какие сведения все же просачиваются. Порой военкомы, пораженные особым зверством души, любят спросить какого–нибудь расхлябанного новобранца с глазу на глаз: “Ну что, сынок, может, в ПВО тебя послать?”




ВНУТРЕННИЕ ВОЙСКА
Не только предназначение и вмененные задачи, но и глубинная сущность внутренних войск заложена в их названии. Внутренние войска, во–первых, призваны предотвращать диффузию внутреннего во внешнюю среду. Что бы они ни охраняли — склады боеприпасов и горюче–смазочных материалов, окружные гауптвахты, тюрьмы, исправительно–трудовые учреждения, секретные военные НИИ, — ничто из содержащегося внутри охраняемых объектов не должно проникать наружу.
Во–вторых, внутренние войска могут и должны выполнять свои функции лишь внутри Российской Федерации. Действия внутренних войск за ее пределами невозможны и недопустимы в связи с тем, что это привело бы к искажению в глазах мирового сообщества образа доблестного, сметливого, отважного и человечного русского воина.
Отбор новобранцев во внутренние войска производится военкоматами по четырем параметрам. Внутренний воин должен обладать чутким слухом, острым зрением, готовностью открывать огонь на поражение при первом же представившемся случае и способностью хранить в памяти в течение трех часов два слова, длина каждого из которых не превышает трех слогов, — пароль и отзыв.
Вот, собственно, и все, что необходимо знать о внутренних войсках каждому человеку, невзначай оказавшемуся вблизи охраняемого объекта.
Однако наш рассказ о внутренних войсках будет неполным, если мы не приведем в качестве беллетристического примера случай, который произошел на оружейном складе N–ской мотострелковой дивизии.
Однажды хмурым осенним вечером солдат Подгорелов различил в сгущающихся сумерках приближающуюся к вверенному ему объекту абсолютно обнаженную женщину. Подгорелов, несмотря на нелепость ситуации, задал уставной вопрос: “Стой, кто идет?” И услышал в ответ: “Капитан Рогожин”. Причем было это произнесено голосом и с интонациями, присущими начальнику караула капитану Рогожину. Оторопевший Подгорелов запросил пароль. И услышал в ответ условленное слово. Ситуация накалялась. Подгорелов произвел предупредительный выстрел в воздух, на что женщина закричала яростным рогожинским басом: “Ты что, ё... т... м..., под трибунал пойдешь, сука!”
Расстояние катастрофически сокращалось. И когда до явно обнаженной женщины с явно рогожинским голосом оставалось не более десяти метров, обезумевший от ужаса Подгорелов выпустил в нее все оставшиеся двадцать девять пуль. Женщина рухнула как подкошенная, простонав высоким девичьим голосом лишь одно слово: “Блядь”.
Когда на звуки стрельбы сбежался весь караул во главе с капитаном Рогожиным, то всем представилась жуткая картина: на пожухлой опавшей листве лежала изуродованная обнаженная женщина, истекающая кровью. Из перебитой артерии на метровую высоту бил алый фонтанчик крови, напоминающий питьевой, постепенно опадающий, словно кто–то медленно закручивал вентиль.
И вдруг убитая стала бледнеть, терять конкретные очертания, заклубилась дымом и бесследно исчезла. И даже крови на листве не осталось. Лишь кучка из двадцати девяти сплющенных свинцовых пуль свидетельствовала о разыгравшейся здесь трагедии.
Все это привело командование в сильное недоумение и замешательство. После долгих и мучительных раздумий рапорт о чрезвычайном происшествии составили исходя из материалистической концепции. Это–то и сыграло в дальнейшем роковую роль в судьбе не только командира роты, но и всего личного состава.
Через неделю всё в точности повторилось во время дежурства рядового Хрунова. Женщина была точно такой же. И говорила она те же самые слова точно тем же самым голосом. И лишь убойная сила автомата Калашникова с расстояния в десять метров не позволяла утверждать, что это была та же самая женщина.
Ровно через неделю на посту стоял рядовой Аккуратов. И тут произошли некоторые отклонения от описанного выше сценария. Аккуратов, забывший от охватившего его ужаса правильный пароль, изрешетил женщину пулями сразу же после получения правильного ответа. Причем предупредительный выстрел произведен не был.
Эта жуткая история с незначительными вариациями повторялась еще около двух месяцев. Все та же обнаженная женщина с голосом капитана, все те же диалоги между ней и часовыми, все тот же фонтанчик артериальной крови и двадцать девять не успевших остыть пуль в финале. Командование терялось в догадках, сбивалось с ног, издавало безумные приказы.
Однако дело это было простое, как разборка и сборка автомата Калашникова или наворачивание портянки на отдохнувшую за ночь ногу.
Дело в том, что командир роты охраны майор Передреев, движимый современной национальной идеей, за месяц до начала аномальных явлений распорядился надеть всему личному составу парадную форму и лично отвел роту в церковь. Где все солдаты и офицеры поголовно были подвергнуты обряду крещения в православную веру. А затем рота стала еженедельно посещать, опять же строем, богослужения.
Видя такое религиозное рвение в еще совсем недавно атеистически настроенных молодых людях, дьявол решил подвергнуть их гнусному искушению, являясь им в образе обнаженной женщины. Результаты превзошли все ожидания: вместо того чтобы нарушить заповедь “не прелюбодействуй”, все с легкостью преступили заповедь “не убий”.
Когда в конце концов отец Георгий узнал на исповеди о творившихся в роте бесчинствах, то он пришел в неописуемую ярость (которую смог замолить лишь через две недели строжайшего ограничения собственной плоти). “Дубина ты стоеросовая, — кричал он на повинно опустившего голову майора Передреева. — Кто же с происками врага рода человеческого борется светскими методами при помощи ратного оружия?! Его, гада недорезанного, надо троекратной молитвой „Отче наш” и многократным крестным знамением, истинно православного осеняющим и диавола посрамляющим!”
Когда же отец Георгий узнал о материалистической трактовке инцидента, которая фигурировала в рапорте вышестоящему начальству, то он, видя, какой важный рекламный фактор упущен и для православия, и для него лично, пришел в еще большую ярость. И отлучил от церкви всю роту с ежемесячным произнесением с амвона анафемы.
После этого дьявол потерял всякий интерес к роте, вернувшейся в лоно атеизма. И чрезвычайные происшествия на охраняемом объекте прекратились.
Аналогичная история произошла и еще в одном подразделении внутренних войск, входящем в состав Забайкальского военного округа. Однако там бойцы не посягнули на заповедь “не убий”, ограничившись лишь прелюбодеянием, которое спустя непродолжительное время приобрело массовый характер. Злые языки поговаривали, что даже исповедовавший роту священник, не имевший должной духовной стойкости в силу своей молодости, не выдержал и попросился в караул в ночное время суток. Хотя и не имел на это никакого права, ибо сан не позволяет священнослужителю брать в руки оружие. Однако комментировать эти гнусные измышления, распространяющиеся баптистскими агитаторами, в наши планы не входит.




ПОВАРА
Повара, приготовляющие пищу для рядового состава, — самые загадочные в армии люди. Всем известно, что из того дерьма, которым они оперируют ежедневно, ничего съедобного ни сварить, ни изжарить невозможно. Такова калькуляция, таков ассортимент, такова внутренняя политика Российской Федерации, и против нее не попрешь.
Но ни единому живому существу не известно, что приготовили бы эти люди из приличных продуктов: парной телятины, омаров, семги, спаржи, плодов манго и киви, побегов молодого бамбука. Получилась бы у них точно такая же дрянь, рассказами о которой отслужившие отцы начинают пугать сыновей начиная с четырнадцатилетнего возраста? Или же, напротив, вышло бы лучше, чем в ресторане пятизвездочного отеля?
Эта тайна будет терзать лучшие умы человечества, несомненно, еще очень долго. До тех пор, пока Российская Армия не перейдет на контрактную основу, в связи с чем господа контрактники, насмотревшись фильмов о службе в американской армии, потребуют от командования изысканной кормежки.
Вот, собственно, и все, что мы можем сообщить об армейских поварах, насыщающих несчастных солдат перловой крупой и свиным салом.
Однако у особо въедливых военнослужащих, которых в армии сильно не любят, может возникнуть ряд вопросов праздных и язвительных, которые мы приведем в качестве примера неполной загруженности личного состава учебно–тактическими задачами, отчего в голову лезет всякая дурь.
1. Почему диетическое питание рядового, страдающего каким–либо желудочно–кишечным заболеванием, отличается от обычного рациона лишь отсутствием сливочного масла?
2. Почему генералиссимус Суворов питался на солдатской кухне, а генерал Грачев пользовался услугами личных поваров?
3. Почему генералиссимус Суворов, вскормленный из солдатского котелка, сумел перейти через Альпы в немолодом возрасте, а прекрасно питавшийся генерал Грачев не смог одолеть Кавказский хребет, будучи мужчиной в расцвете лет?
4. Почему солдату, как и отбывающему наказание преступнику, положено есть второе блюдо при помощи ложки, а не вилки?
5. Почему в столовую солдаты ходят строем, а в сортир — вразнобой?
6. Почему ни одному военному повару не присвоено звание генерала?
7. Почему в Российской Армии до сих пор не восстановлен один из основополагающих принципов, сформулированный в народной поговорке: “Отчего солдат гладок? Оттого что поел — и на бок!”




МОРЯКИ
Когда моряки стоят на боевом посту, полосы на их тельняшках располагаются параллельно горизонту. Когда отдыхают в кубрике после тяжелой вахты — перпендикулярно. Когда гужуются в портовых кабаках — в косую линейку.
Моряки носят бескозырки, позади которых по ветру развеваются ленты с якорями, а впереди золотом горит название судна, на котором служат моряки. Как правило, эти названия мужественны, поскольку они должны внушать ужас не столько иностранному врагу, который по–русски не читает, а своему российскому коллеге, вставшему поперек пути в портовом кабаке: “Грозный”, “Отважный”, “Свирепый”, “Зверский”, “Беспощадный”, “Злобный”, “Кровавый”, “Садистский”...
Моряки — ребята беспримерно храбрые, умеющие достойно смотреть смерти в глаза, а если повезет, то и смачно харкнуть в ее безносую харю. Ведь сухопутный солдат не успевает даже не то чтобы вскрикнуть в ужасе, но даже и удивиться, когда непонятно откуда прилетевшая пуля–невидимка прошьет насквозь сердце и плюхнется в котелок товарища, флегматично поедающего перловую кашу. А морской моряк должен долго с отвращением следить, как наперерез его боевому кораблю идет по волнам торпеда, от которой не увернуться, потому что у корабля тормозов нет. И резкие повороты делать он не в состоянии. Остается с тоской наблюдать за плавным сближением двух траекторий. А потом, после взрыва, прыгать в кипящее от выходящего сквозь чудовищную пробоину воздуха море, температура воды в котором не превышает четырех градусов по Цельсию. Нервы для этого нужно иметь железные.
Усугубляет моряцкую участь еще и то, что могила погибшего моряка — бескрайнее море. Вдове с сиротами прийти некуда, негде посадить многолетние цветы и выпить горькой водки.
Помимо невероятного бесстрашия и красивой формы моряков отличает от сухопутных солдат пользование неметрической шкалой измерения длины. Зачастую это приводит к чудовищным нелепостям, благодаря которым Россия до сих пор не только не завоевала Турцию, но и практически утратила Черноморский флот.
Примеры тут многочисленны и зачастую трагичны. Хорошо, когда авианосец стоит на якоре, что позволяет взлетевшим с него самолетам благополучно возвращаться на свою плавучую базу. Но вот возникла необходимость переместиться в другую точку акватории. Капитан сообщает поднимающимся в воздух пилотам, что через полтора часа он уйдет на 60 на зюйд–зюйд–вест. Те взлетают, бомбят противника и ищут родную посадочную полосу на расстоянии шестидесяти километров от исходной точки. Но тщетно, поскольку авианосец удалился от исходной точки на шестьдесят миль, а не на шестьдесят километров. А это почти вдвое дальше. Наиболее слабонервные летчики начинают сомневаться в том, что верно определили направление зюйд–зюйд–вест, и принимаются рыскать по расширяющейся спиралевидной траектории до тех пор, пока не закончится горючее. За счет этого потери пилотов и боевых машин на авианосцах настолько высоки, что в мирное время они превышают потери в наземных авиационных частях в условиях военных действий.
Или возьмем иную ситуацию. Капитан корабля, прибывший для дозаправки на базу А, сообщает береговым службам снабжения, что намерен идти на остров В, а затем на базу С. И передает для расчетов потребного количества топлива, провианта и питьевой воды карту с нанесенным на ней маршрутом. Береговики, не предполагая, что морская карта проградуирована в милях, подсчитывают все необходимое с учетом километров. В результате судно, пройдя чуть более половины пути, останавливается, а команда начинает голодать и мучиться от жажды. Капитан шлет грозную радиограмму, суть которой после исключения всех нецензурных выражений сводится к двум лаконичным фразам: “Что же вы, козлы сухопутные, недодали горючки, жратвы и воды?! Терплю бедствие!” На помощь ему отправляют другое судно, которое по тем же самым причинам не достигает цели и тоже начинает грозно радиографировать. Через некоторое время в море стоит без движения уже половина неистово матерящегося в эфире флота.
И тогда собирают экстренную комиссию, которая, не обнаружив материальных хищений, в конце концов выясняет истинную причину массового бедствия судов. И на три года за счет введения поправочного коэффициента воцаряется порядок. Но через три года, когда контингент матросов и наземной обслуги полностью обновляется, опять повторяется та же самая история с неверными расчетами топлива и провианта.
Именно по этой простой причине доблестный советский флот в сталинские времена не дошел до турецкого берега. А сейчас уже поздно.
В заключение необходимо вспомнить добрым словом дореволюционные времена, когда русский флот увенчал себя множеством блестящих побед в крупных морских сражениях. Тогда это было возможно благодаря тому, что сухопутная верста не столь сильно отличалась от морской мили.




ЭКИПАЖ МАШИНЫ БОЕВОЙ
Танковый прорыв с высоты птичьего полета подобен нашествию пресмыкающихся. При плавном снижении это ощущение крепнет и усиливается, поскольку танкистская психология полностью совпадает с психологией черепахи, отгородившейся от враждебного мира при помощи прочных роговых пластин, именуемых в народе “панцирем”.
Кто сидит внутри грохочущей стальной машины? Кто переключает передачи и изменяет направление движения? Кто нажимает на гашетку пулемета и разряжает пушку в подозрительные предметы? Один ли человек все это сотворяет? Или же они орудуют вдесятером?
Навряд ли кто–либо из внешних наблюдателей ответит вам на эти вопросы в пылу боя. Это вам не лобстера в ресторане вскрыть специальным приспособлением для вскрывания лобстеров. Это танк, который может:
— утюжить пехоту гусеницами;
— с ходу перепрыгивать через препятствия и прошивать насквозь преграды;
— стрелять не только вперед или вбок, но и назад, поскольку нет для танка ни севера, ни юга, ни запада, ни востока, ибо магнитные линии не проникают внутрь танка и не вращают стрелку компаса — все направления равны друг другу, все подозрительны и враждебны;
— спрыгивать с самолета на парашюте и сломя голову бросаться в бой, повергая в ужас ошеломленного противника;
— рыча мотором, выскакивать из углубленной в земле засады или из стога сена, пахнущего фосгеном;
— тайком пробираться по дну озера, отчего делается призрачным существование не только внутренностей, но и самой панцирной оболочки.
Но когда танк на привале, со скрежетом открывается крышка люка. И осторожно вылезает вначале один — осторожный и незагорелый. Потом второй такой же. А за ним третий. Хрустнут суставами. И вдруг испугаются яркого света, непривычных запахов и бездонного неба над головой. И тут же обратно.
Но все ли вылезали? Так и умрешь, не узнав численности танкового экипажа. Кто у них там заведует правой гусеницей, кто левой, кто стреляет из пушки, кто из пулемета, кто по рации разговаривает, кто управляет оборотами двигателя, кто открывает и закрывает люк, кто готовит еду, кто стирает и штопает, кто учит детей, кто за демократов, кто за коммунистов, кто на гауптвахте сидит, кто бегает за бутылкой, кто любит с удочкой, кто в “козла”, кто книгочей, кто носит протез со специальными дырочками и мундштуком от кларнета, кто сеет хлеб, кто режет скот, кто бьет жену, кого по ночам душит татуировка змея, кого ставят в пример на собраниях, кого через дорогу переводят дети, кому в пьяной драке сунули в карман кошелек, о ком рассказывают небылицы, с кем ходят в разведку?
И скольких уже схоронили?!
Чужая жизнь — потемки. А уж о своей и говорить не приходится!





АРТИЛЛЕРИСТЫ
Если танкистов мы не можем рассмотреть из–за их герметичного расположения во чреве грохочущей и смердящей машины, то о существовании артиллеристов мы можем только лишь догадываться. Ибо прилетающие из–за горизонта снаряды могут быть следствием чего угодно. Например, пожара на артиллерийском заводе. Никогда нельзя утверждать наверняка — послано ли смертоносное приспособление человеческой рукой, сыграл ли тут решающую роль роковой случай или же все произошло по неисповедимой Господней воле.
Но когда взрывы снарядов приобретают систематичность, то в наличии артиллеристов сомневаться не приходится. Однако и в этом случае нельзя быть уверенным в том, что эти гипотетические артиллеристы поставили перед собой цель уничтожения всего живого на территории, подвергаемой артобстрелу.
Прежде всего необходимо взять чистый лист бумаги и начать отмечать на нем места разрывов снарядов и интервалы времени между ними. После чего следует постараться расшифровать полученную последовательность, которая вполне может оказаться неким тайным посланием, зашифрованным либо при помощи азбуки Морзе, либо каким–нибудь еще более изощренным способом.
Тайное послание может передавать внедренный во вражеский стан разведчик, собравший бесценные сведения о дислокации неприятельских частей, численности воинов, количестве и типе вооружения, планах наступления, моральном климате противника.
Вполне возможен случай бедственного положения артиллеристов, в результате чего они вынуждены повернуть пушки в сторону штаба своей дивизии. Но из–за ошибки в расчете траектории, обусловленной либо нетрезвостью командира, либо дистрофичностью его организма, снаряды ложатся совсем в другом квадрате карты–десятиверстки. При этом текст послания может быть таким: “Мы тут, как суки, последний сухарь позавчера сожрали, а вы, козлы, тушенкой по три раза в день обжираетесь, мы вам, падлам, на голодное брюхо воевать не будем, сил нет снаряды таскать, но для вас, гадов, мы уж на совесть постараемся, потому что если вы, гондоны, не наладите нам человеческую жратву и трех медсестер, то мы разнесем в щепки все ваше ****ское гнездо, гниды вы поганые, кровососы херовы, чтобы вы своей поганой тушенкой подавились, чтобы она у вас из ушей полезла, уж мы вам жару поддадим! Капитан Петров”.
Однако наиболее вероятен другой вариант зашифрованного текста, связанный с тем, что пацифистские настроения наиболее ярко выражены и наиболее часто встречаются среди артиллеристов, которые, не видя ни лиц неприятелей, ни их мучительной смерти от прямого попадания снаряда, очень быстро теряют всякий интерес к боевым действиям. В этом случае, покумекав с полчасика над закономерностью разрывов и пауз между ними, можно прочесть:
“Ну вы, дурошлепы, не надоело еще дурью маяться?! Кончай войну на хер! Дуй к нам, у нас тут водяры навалом завезли! И бабы есть в соседней деревеньке! Пароль: „Дубровский”, отзыв: „Сам только что из дупла”. Хватит долбить пустоту, пора баб долбить! Пусть генералы ишачат, у них один хрен не стоит! В девять вечера, как темнеть начнет. Только музыку захватите, у нас батарейки сели. И гондонов, а то уже на исходе. С братским приветом. Коллектив батареи номер три образцовой отдельной дивизии атамана Козалупы!”
Странный народ артиллеристы. То ли они есть, то ли их нет. И если артиллеристы все–таки есть, то какие силы ими движут?




ВЕРТОЛЕТЧИКИ
Вертолетчик может вертикально взлетать и приземляться, зависать в воздухе, делать на месте разворот на триста шестьдесят градусов, стрелять снарядами и выпускать ракеты, прицельно сбрасывать бомбы, снимать раненых бойцов с горных вершин, иметь двух жен и трех любовниц, пять сдач подряд получать четырех тузов, гореть и не сгорать, воровать железнодорожными составами, стать председателем комиссии Государственной думы по обороне или по продовольственной политике... Однако не дано ему, как пилотам истребителей, ни разу в жизни преодолеть сверхзвуковой барьер.
На этой почве многие вертолетчики наживают комплекс неполноценности, спиваются и перестают вертикально взлетать и приземляться, зависать в воздухе, делать на месте разворот на триста шестьдесят градусов, стрелять снарядами и выпускать ракеты, прицельно сбрасывать бомбы, снимать раненых бойцов с горных вершин, иметь двух жен и трех любовниц, пять сдач подряд получать четырех тузов, гореть и не сгорать, воровать железнодорожными составами, быть депутатами Государственной думы...
В конце концов вертолетчики перестают быть вертолетчиками. И в кругу случайных собутыльников они беспрерывно повторяют: “Когда я был летчиком и летал быстрее звука...” На более пространный рассказ у них нет ни опыта полетов на сверхзвуковых скоростях, ни фантазии, ни внимательных слушателей. Поскольку круг случайных собутыльников состоит исключительно из бывших сверхзвуковых пилотов. На меньшее никто не согласен.




ВОДОЛАЗЫ
В последние годы численность водолазов на флоте сократилась до такой степени, что Международный комитет по охране вымирающих видов фауны и флоры при ЮНЕСКО вне всякой логики пытается внести их в Красную книгу.
Однако причина этого повального бедствия заключается не в экологической катастрофе, а напрямую связана с отменой уголовного наказания по отношению к гражданам, употребляющим наркотические вещества без их распространения и хранения. В связи с этим послаблением среди любителей подводной охоты сформировалась многочисленная и неконтролируемая группа охотников–наркоманов, которые под воздействием сильнодействующих психотропных препаратов принимают водолазов за гигантских моллюсков. Для того чтобы извлечь из панциреобразного скафандра деликатесные, по мнению галлюцинирующих охотников, внутренности, в ход пускаются самые чудовищные инструменты: гарпуны, остроги, ножницы по металлу, ножовки, ацетиленовые резаки, а то и просто топоры и коловороты.
Несмотря на то, что военный водолаз не столь уж и беззащитное существо — удар его свинцового башмака способен проломить любой человеческий череп, а взмах острого ножа вспарывает живот от причинного места до подбородка, — силы оказываются неравными. На каждого водолаза наваливается пятнадцать — двадцать невменяемых маньяков, которые в наркотическом угаре бросаются в бой, как пираньи, в большинстве своем гибнут, но уцелевшие добиваются поставленной свихнувшимися мозгами цели. Водолаз умерщвляется, извлекается из скафандра и где–нибудь на безлюдном островке изжаривается и съедается. Наиболее отличившийся в бою подводный наркоман забирает в качестве охотничьего трофея шлем со смотровыми стеклянными окошками и башмаки–грузила.
Любопытно, что охотники за водолазами не догадываются о том, что их жертвами становятся люди, а не бессмысленные морские животные, не только в наркотическом бреду, но даже выйдя из него и пребывая в относительно вменяемом состоянии. Узнав в ходе уголовного следствия всю правду о совершенных ими актах каннибализма, эти люди, как правило, кончают жизнь самоубийством задолго до начала судебного процесса.
Понятное дело, в связи с такой удручающей ситуацией никто из новобранцев не намерен идти в водолазы даже под страхом трибунала. А уже действующие водолазы в массовом порядке дезертируют с кораблей, на которых они должны проходить службу. Поэтому для нормального функционирования Военно–Морских Сил страны Верховное командование было вынуждено пойти на чрезвычайные меры. С 1 января 1996 года ни один водолаз ни на одном судне не поднимается на поверхность моря. Это стало возможным благодаря внедрению нового типа скафандра, в который помимо кислорода по специальному шлангу с необходимой периодичностью подается жидкая питательная смесь.
Как только каждому водолазу по проводной телефонной связи был зачитан приказ Главнокомандующего Военно–Морскими Силами о бессрочном несении вахты, практически все попытались саботировать предписанные к выполнению подводные работы. Однако эта всефлотская забастовка была подавлена самым решительным образом при помощи претворения в жизнь принципа: “Кто не работает, тот не только не ест, но и не дышит”.
И постепенно жизнь под водой вновь наладилась. Как и прежде, стали заделываться пробоины в днищах судов, обезвреживаться мины, перехватываться торпеды и выискиваться подводные лодки. А в часы досуга подводным узникам начали транслировать радиопьесы, читать книги и письма от близких, играть с ними в города и морской бой, совместно разгадывать кроссворды.
Конечно, за счет стихийных действий подводных охотников–наркоманов число водолазов постоянно сокращается. Однако в последнее время статистическая кривая движется вниз не столь стремительно, как это было прежде. Видимо, начинает давать плоды закон естественного отбора: выживают сильнейшие, которые способны победить двадцать — тридцать подводных наркоманов.
И вполне возможно, что в конце концов водолазы одержат полную и безоговорочную победу в этой необъявленной войне. И последний подводный добровольный сумасшедший упокоится на морском дне с распоротым брюхом. Тогда, по логике вещей, все водолазы будут подняты на поверхность. Но этого момента в российском Военно–Морском Флоте страшатся все — от матросов до адмиралов. Это будет пострашнее Цусимы!




ХИМИЧЕСКИЕ ВОЙСКА
Никто толком не знает: то ли химические войска предназначены для обороны, то ли для нападения. В догадках о предначертании своей службы теряется даже рядовой и сержантский личный состав. То ли главной задачей является распыление над головами противника смертоносных газов типа зарин, заман и фосген, а также микробов сибирской язвы, то ли предохранение своих войск от аналогичных действий неприятеля. В результате длительных дискуссий в Генштабе в конце концов была сформулирована довольно конкретная доктрина, полностью раскрывающая задачи, возложенные на химические войска (далее — ХВ), и методы их решений как в мирное время, так и в условиях боевых действий.
Однако эта доктрина, вполне устраивавшая московских генералов всех иных родов войск, командованию ХВ по душе не пришлась. Главный ее недостаток заключался в том, что высшее командование ХВ в дружной и счастливой семье генералов Российской Армии ставилось в положение изгоев. За обильным генеральским столом их непременно сажали в дальний темный угол, как каких–нибудь приживал, где нерадивые лакеи проносили мимо жюльены и спаржу и оставляли на мундире несмываемые пятна белых и красных соусов. Ну а ароматом кофе, ликеров и сигар им приходилось наслаждаться на изрядном расстоянии от ломберных столов, за которыми их более удачливые коллеги пускали клубы дыма, отхлебывали из изящных чашечек и рюмочек и не пошевелив бровью спускали годовые оклады генералов ХВ.
Поэтому для внутреннего употребления в ХВ была негласно принята своя доктрина, которая полностью соответствует основному врачебному принципу: “Не навреди!” Это “не навреди”, конечно, не распространяется ни на неприятельские войска, ни на население пребывающих в состоянии войны стран–противниц, ни на собственные войска, ни на население собственной страны. Тут уж, как говорится, куда кривая вывезет. Принцип “не навреди” применяют исключительно по отношению к самим себе, то есть к воинам–химикам.
В свете вышеизложенного в ХВ особо тщательно и фундаментально учат новобранцев мерам предосторожности при работе с отравляющими и бактериологическими веществами. Ну а поскольку самый радикальный способ уберечься от пагубного воздействия смертоносных аэрозолей, хранящихся в ХВ, — не вступать с ними в контакт, то воины–химики не прикасаются к толстостенным вместилищам страшных ядов даже защищенными толстыми резиновыми перчатками руками. Всеми погрузочно–разгрузочными работами в ХВ занимаются исключительно вольнонаемные крестьяне из окрестных сел и деревень.
Как уже было сказано, финансирование ХВ осуществляется из рук вон плохо. И если бы не командирская смекалка да прекрасные возможности, представившиеся в результате армейской реформы, то мы, несомненно, уже давно лишились бы этого важнейшего рода войск. Наиболее законопослушные воины–химики умерли бы на посту мучительной голодной смертью, наиболее беспринципные — в панике разбежались бы по бескрайним российским степям и лесам.
Однако, как показали маркетинговые исследования, химические и бактериологические отравляющие вещества отечественного производства можно продвигать как на внутренний, так и на внешний рынок с такой же эффективностью, как и вермут “Мартини” или джин “Биффитор”. Существует множество способов применения данной продукции как в промышленности, так и в быту.
Наиболее крупным заказчиком, как это ни парадоксально, оказалось международное экологическое общество “Гринпис”. Обеспокоенные состоянием акваторий рек, озер, морей и океанов, воздушного бассейна планеты, удрученные загрязнением почв и антибиологической ситуацией, сложившейся в мегаполисах, гринписовцы самоотверженно борются за закрытие подавляющего большинства заводов и фабрик, сражаются за запрещение автомобилей, самолетов и дизельных пароходов. Для того чтобы иметь на руках больше весомых аргументов, они закупают зарин и фосген и распыляют их в небольших концентрациях вблизи крупнейших заводов, автомагистралей и воздушных трасс. А затем, заручившись результатами химических анализов, устраивают шумные экологические демонстрации и сильно стучат кулаками по столам директоров трестов, корпораций, компаний, а также по столу ООН.
Пользуются товаром ХВ и промышленники. Химические и бактериологические отравляющие вещества им необходимы для борьбы с природой, которая сильно затрудняет прокладывание автомагистралей и железных дорог через буйно самовоспроизводящиеся джунгли. Фермеры при помощи хлора успешно борются с колорадским жуком, а фитобактерии очень эффективны при расчистке неокультуренных территорий под пашню.
Известны и способы применения бактериологического оружия в конкурентной борьбе. Так, широко известная эпидемия “коровьего бешенства”, вспыхнувшая в Англии, была спровоцирована фермерами материковой Европы при помощи секретной вирусной культуры “ПСИ–12,5”, находящейся на вооружении в российских ХВ.
Что же касается бытового аспекта, то тут ОВ в основном используются по прямому назначению: для физического устранения конкурентов, для ритуальной вендетты, для отравления бессловесной буренки несимпатичного соседа.
А прекрасно просвещенные в отношении доз, концентраций, прямого и побочного действия ОВ военные химики после продолжительных экспериментов научились использовать заман в кулинарных целях. В результате добавления двух–трех промилле в стакан водки напиток, который получил название “Коктейль домино”, приобретает дополнительное качество. Пьющие его военнослужащие в течение двух часов способны без какого бы то ни было вреда для здоровья ощущать себя генералами ракетных войск стратегического назначения, играющими в бридж, курящими кубинские сигары и отхлебывающими из изящных чашечек и рюмочек бразильский кофе и транснациональный ликер “Бенедиктин”.




РАЗВЕДЧИКИ
Если бы автор этих строк сообщил, что сотрудника ГРУ2 в зависимости от ситуации называют то разведчиком, то шпионом, и ничего бы более к этим затасканным сведениям не прибавил, то на нем, то есть на авторе, можно было бы поставить жирный крест. И не обращать ни малейшего внимания на все далее им написанное в состоянии аффектации, которую он сам, не имеющий должных медицинских знаний, склонен считать вдохновением.
Однако автор не столь туп, как это может показаться читателю.
Автор, лукаво прищурясь, добавляет: такие полярные высказывания о сути деятельности сотрудника ГРУ непосредственно вытекают из воистину диалектической двойственности (если не дуалистичности!) психики и отчасти физиологии данного военнослужащего.
Сотрудник ГРУ, которого мы в дальнейшем (чтобы не сойти с ума от перебора всяческих двоякостей) будем называть все–таки разведчиком, априори любит свою родину, чтит распоряжения далекого московского начальства, всеми доступными и недоступными путями собирает сведения, необходимые для нанесения максимально возможного урона стране–противнице, в которой наш герой исполняет свой воинский долг. С другой стороны, разведчик ГРУ настолько комфортно обустраивается в стране–противнице, настолько проникается любовью и уважением к ее гражданам, с которыми он живет бок о бок, настолько ему близки их заботы, чаяния и маленькие радости, что неизбежно впадает в ересь альтруизма. Ну а альтруизм и воинский долг, как известно, две вещи несовместные, и смешивать два этих ремесла есть тьма искусников, я не из их числа!
Порой разведчик ГРУ может дойти до такой степени идиотической любви к ближнему врагу, что начинает переводить через автобан неуверенных подслеповатых старушек.
Получается интересная ситуация. Одной рукой он собирает сведения, необходимые для создания политической и экономической дестабилизации в стране, что неизбежно порождает хаос, а другой — старушек переводит (в прямом смысле этого слова). При этом разведчик, привыкший мыслить не стратегически, а тактически, будет крайне изумлен, если ему сказать, что на его месте гораздо гуманнее было бы не переводить старушек через автобан, а переезжать их “мерседесом” на громадной скорости, не оставляющей никаких шансов на выживание. Поскольку в условиях хаоса несчастные старушки обречены на долгое мучительное умирание. Так что получается, что разведчик ГРУ переводит старушек в переносном смысле. Трудно было бы себе вообразить, чтобы данная цель была поставлена перед ним Центром.
Наверняка столь изощренный садизм является ответной реакцией головного мозга на постоянное нахождение в экстремальной ситуации, когда любой неверный шаг чреват разоблачением и последующим принудительным возвращением на далекую грозную родину, которая, как известно, не склонна гладить по головке своих проштрафившихся сыновей. Сюда следует отнести не только переход с долларовой оплаты труда на грошово–рублевую, не только снижение качества быта, не только перемену свободного режима на несвободный, но и переход в общении на полузабытый родной язык. Но самое главное — разведчик ГРУ, вернувшись на свою историческую родину, вдруг начинает повсеместно замечать метастазы смертельной болезни, разъедающей общество. “За что я боролся!” — восклицает он через неделю. А через две недели пускает пулю в висок. Что, впрочем, имеет и некоторые положительные стороны. Например, за счет повышенной ротации ГРУ не грозит застой. Разведчики ГРУ всегда молоды, энергичны и бесстрашны.
Кстати, самая большая ротация личного состава произошла, как это ни парадоксально звучит, не в годы Второй мировой войны, а в конце 80-х — начале 90-х годов. Не одну сотню жизней работавших за рубежом разведчиков ГРУ тогда унесла чума ХХ века — СПИД. Причина этой трагедии достаточно банальна. Привыкшие во всем руководствоваться шифрованными приказами Центра, резидентные разведчики ГРУ долго не получали никаких указаний относительно предохранения от страшной болезни, в ту пору достаточно вольготно гулявшей по просторам Америки и стран Западной Европы. И люди, в тонкостях владевшие сложной электронной микротехникой, имели очень смутное представление об устройстве презерватива. Точнее, они, конечно, знали, что это такое. Знали и то, что презерватив предотвращает заболевание триппером и сифилисом. Но им было неведомо, что данное резиновое изделие является средством предохранения от СПИДа.
Подавляющее большинство военных историков склонны считать, что массовый падеж разведчиков ГРУ в тот период вызван преступной халатностью Центра, не разославшего резидентам соответствующие инструкции. Однако, на наш взгляд, это была вполне осмысленная акция. Дело в том, что по времени она совпала с резким изменением военной стратегии России. Бывшие враждебные нам страны если и не перешли в разряд стран–союзниц, то уж наверняка стали расцениваться генералитетом как нейтральные государства, проводить политическую и экономическую дестабилизацию в которых не имеет никакого смысла. Поэтому старый тип разведчика ГРУ себя полностью исчерпал. Ему на смену пришел новый разведчик, который более осведомлен в тонкостях безопасного секса, чем в технологии сбора, передачи и распространения информации.
Поэтому вокруг колоритной фигуры разведчика ГРУ сложилось множество новых мифов и легенд, не имеющих ни единой точки соприкосновения с материальным миром. Так, в среде танкистов имеет хождение легенда о том, что вместо присяги новоиспекаемый разведчик ГРУ должен на свой выбор переспать с одной из трех жен — либо директора ЦРУ, либо директора ФБР, либо директора Пентагона. Переспавшим сразу с тремя присваивается черный пояс...
Существует и иной тип разведчика, воспетого в известной народной песне, начинающейся словами:

Я был батальонный разведчик,
А он — писаришка штабной.
Я был за Россию ответчик,
А он спал с моею женой.
Батальонный разведчик всегда действует на передовой: в антисанитарных условиях, с постоянным риском для жизни, без права на самые минимальные человеческие радости. Описывать работу батальонного разведчика мы не станем, потому что это означало бы сверх всякой меры разрывать свое сердце, и без того достаточно некрепкое.




ВОЙСКА ВНОС
Что больше всего на свете любит армейский человек? Армейский человек больше всего на свете любит женщин, коньяк в ресторане, преферанс, скабрезные анекдоты и всевозможные аббревиатуры. Для армейского человека какое–нибудь ПТУРС или ПДК звучит так же божественно, как для утреннего алкоголика слово “Жигулевское”.
Армейские люди, составляя какую–либо аббревиатуру, заботятся лишь о передаче необходимых усеченных слов в нужном порядке. Полученный фонетический продукт их нисколько не интересует. Что может быть красивее сочетания слов “приемник воздушного давления”. И сколь загадочно и двусмысленно звучит слово из трех букв “ПВД”. То ли это парашютно–воздушная дивизия, то ли прямоточно–вытяжной двигатель, то ли паводок, то ли повод...
Среди перлов армейских аббревиатур самое видное место занимают войска ВНОС. Поскольку они были упразднены в конце 40-х годов и навряд ли возможно столкнуться с кем–либо из оставшихся в живых бойцов ВНОСа, то выяснение их сущности требует от исследователя нечеловеческой изобретательности, сноровки и хитрости.
Конечно, наивно было бы предположить, что бойцы ВНОСа в свое время занимались вносом знамен полков, дивизий и армий в залы торжественных заседаний или на главную площадь страны во время парадов. Не следует также пытаться в исследовательском азарте отделять первую букву от трех последующих: В НОС. Как явствует из предвоенной кинохроники, наиболее архаичным родом войск тогда была кавалерия. Ну а уж кулачных бойцов в Красной Армии ту пору давно уже не было.
На первый взгляд, загадку ВНОСа можно решить при помощи компьютерной программы, алгоритм которой построен преимущественно на циклических операторах, обрабатывающих символьные массивы. Однако и на этом пути исследования заходят в тупик. В русском языке насчитывается примерно по пятьсот слов, начинающихся на буквы В, Н, О и С, которые могут быть применены в военном смысле. В результате получается около 62,5 миллиарда словосочетаний. Для выбора наиболее правдоподобного из них весь массив данных обрабатывается иной программой, которая использует вероятностные и эвристические принципы. В результате, после недели беспрерывной работы, компьютер PENTIUM–II–233 выдает следующее наиболее достоверное словосочетание: Военный Надводный Особый Сервер.
Еще больше запутывает дело Большая Советская Энциклопедия, где на стр. 239 написано: “Войска ВНОС (возд. наблюдения, оповещения и связи), до 40-х гг. 20 в. В Сов. Вооруж. Силах наз. Службой ВНОС, с 50-х гг. — радиотехническими войсками; гл. задача — предупреждение своих войск об обнаружении в воздухе авиации противника”.
Совершенно очевидно, что составитель данной статьи имел очень смутное представление о предмете описания. Об этом свидетельствует, например, использование метафоры (то есть чисто художественной фигуры речи, не обладающей научной однозначностью) “обнаружение в воздухе”. Данная синтагма скорее означает химический анализ воздуха: обнаружение в нем двуокиси азота, паров ртути или мельчайших частичек, именуемых радиоактивной пылью. Авиация же может находиться в нижних или верхних слоях атмосферы. То есть тут налицо подмена понятия атмосферы (места пребывания чего–либо) понятием воздуха (химического вещества).
Навряд ли можно внятно объяснить и словосочетание “воздушное наблюдение”. При любом наблюдении всегда присутствуют объект наблюдения и наблюдающий субъект. Так вот, прилагательное “воздушное”, несомненно, является характеристикой субъекта: кто–то (предположительно воин ВНОС) проводит воздушное наблюдение. Что такое “воздушное наблюдение”, понять, конечно, невозможно. Вполне вероятно, что автор статьи имел в виду то, что наблюдающий субъект находится в воздушной среде. Или наблюдает на некотором отдалении (по аналогии с “воздушным поцелуем”). Можно даже допустить нахождение наблюдателя в каких–либо слоях атмосферы, поскольку автор энциклопедической статьи не видит различий между воздухом и атмосферой. Единственное, на что нет ни малейшего намека в якобы расшифрованной энциклопедистом аббревиатуре, так это на объект наблюдения. Сюрреалистическая “авиация в воздухе”, несомненно, является плодом неуемной фантазии автора, лишенной всякой логики.
Но на этом загадки не заканчиваются! Что означает прекращение существования войск ВНОС в 40-х годах и появление их преемника — радиотехнических войск — в 50-х? Почему такой большой временной зазор? Если принять, что последний год 40-х — 1949-й, то первый год 50-х — 1950-й. И если автор не указывает, что радиотехнические войска появились в 1950 году, то именно в этом году их еще не было. Получается, что они появились в каком–то ином году: 1951, 1952... 1959-м. Следовательно, существовал период, когда уже были упразднены абстрактные “воздушные наблюдения”, но еще не появились радиотехнические войска. Период, на протяжении которого в стране никто не осуществлял наблюдения за внедрением в слои атмосферы чужой авиации. А это невозможно в связи с тем, что именно в это время (в апреле 1949 года) США, Великобритания, Франция, Бельгия, Нидерланды, Люксембург, Канада, Италия, Португалия, Норвегия, Дания и Исландия объединились в военно–политический блок НАТО для противостояния Советскому Союзу. Иосиф Сталин такого легкомыслия своим военачальникам не простил бы ни за что.
Следует сказать и о еще одном вопиющем противоречии здравому смыслу. Год прекращения существования войск ВНОС может быть и неизвестен, так как демонтаж оборудования, демобилизация военных специалистов — дело долгое. Так что мы вполне можем допустить, что в стране в первой половине столетия существовали мало уже кому понятные войска ВНОС. Но о том, что никаких радиотехнических войск у нас не было, нет и быть не могло, неопровержимо свидетельствует тот факт, что любые войска имеют вполне конкретную дату рождения, которая совпадает с датой подписания учредительного Указа, Приказа или Декрета. Если об этой дате не ведает даже господин энциклопедист, туманно упоминающий 50-е годы непонятно какого века (см. текст статьи), то совершенно непонятно, кто же в нашей стране занимается воздушными, водными, земными и огненными наблюдениями!




ИНТЕНДАНТЫ
Интенданты ведают самым разнообразным воинским имуществом, перечислить которое в объеме данного произведения не представляется возможным. Не намного меньше всевозможных способов присвоения и хищения данного имущества. Однако на вопрос о том, является ли конкретный интендант N жуликом и вором, целесообразно отвечать знаменитой фразой адвоката Плевако, с блеском защитившего перед судом присяжных проворовавшегося, спившегося и погрязшего в грехе прелюбодеяния попа: “Господа присяжные, он столько раз отпускал вам грехи! Так отпустите же и вы ему лишь один только раз!”




ГЕНЕРАЛЫ
Самые простые в армии люди — это, несомненно, генералы. Не в смысле душевной конструкции, которая у некоторых генералов может и обладать изощренной структурой и быть созданной из крайне тонких материй. Но все эти сложности проявляются лишь в быту: с женой, с детьми, с тещей и тестем.
На службе же генерал прост и ранжирован. На погонах у генералов умещается от одной до пяти крупных звезд. На генеральские брюки более четырех лампасов не пришьешь. Иначе получится какая–нибудь пижама хрущевских времен. Летом — фуражка, зимой — папаха. Вот, собственно, и все.
Ненамного сложнее обстоит дело относительно генеральской послужной характеристики. Если генерал убил (не собственноручно, конечно, Боже упаси! — а при помощи приказов) больше неприятельских воинов, чем своих, то его называют “плюс–генерал”. Если генерал во время боевых действий уничтожил два вражеских полка, но потерял всю свою дивизию, то он — минус–генерал.
Понятное дело, что во время войны встречаются как плюс–, так и минус–генералы. Ну а в мирное время во всей нашей огромной армии, кроме минус–генералов, других практически и не встретишь. Все это очень просто и ничуть для генералов не оскорбительно, поскольку погибших во время маневров или за счет внутривойскового бандитизма военнослужащих срочной службы компенсировать некем. Нету врагов, в которых можно стрелять, ну хоть ты лопни!
Конечно, данная минус–аномалия печальна и прискорбна. И генералы втайне от жен, детей, тещ и тестей по этому поводу переживают. И при первой же представившейся возможности готовы поменять свой знак на противоположный. Ведь минус на минус дает плюс! Однако минус на плюс — будет опять же минус. Так что тут бабушка надвое сказала.




ЖЕНЩИНЫ В АРМИИ
Есть в Российской Армии и женщины. Служат они, как правило, телефонистками, медработницами, библиотекаршами и делопроизводителями военных комиссариатов. И хоть подавляющее большинство из них связало свою судьбу с нелегкими армейскими буднями не из феминистских соображений, но, во–первых, женщин в армии чрезвычайно мало, а во–вторых, все они являются поживой исключительно для офицерского состава. Поэтому сообщать о них какие–либо сведения не имеет никакого смысла.


В годы Великой Отечественной войны был такой обычай. Прибивали к шесту фанерный щит, на который наклеивали мишень, и поднимали это сооружение вверх. Через пять минут изучали мишень. Если в ней насчитывалось больше трех попаданий в “десятку”, то сидели тихо и не высовывались. Если меньше, то вылезали из окопа и, греясь на солнышке, играли в карты на бруствере. (Примеч. автора.)

[Владимир Евгеньевич]

Всё не читал. Прочитал только о пограничниках.....Писал текст шурупан. Таких к стенке надо

[Лили Марлен]

Что это?Где Вы взяли это?автор должен мне 5 мин потраченных на я даже не знаю что.

Лили Марлен добавил(а) 31.07.2012 в 01:35
Муж мне всегда говорил что любопытство мое доведет меня до чего нибудь скверного.Зачем я сунула сюда свой нос?