Клуб - Война и Мир

[Викка]

www.WARandPEACEclub.ru

[Викка]

Гордость за Победу – главная составляющая Контента патриотических сайтов

В конкурсе детских и молодежных сайтов «Позитивный контент 2011» открыта новая номинация для историко-патриотических сайтов.

К конкурсу детских и молодежных сайтов «Позитивный контент 2011»,
организаторами которого выступают RU-CENTER, Фонд Развития Интернет и группа
компаний Hosting Community, присоединился новый серьезный партнер. Им стал
Философский дискуссионный интеллектуальный Клуб «Война и Мир».
Одно из направлений Клуба - создание и развитие проектов, связанных с историей Отечества, с воинской славой России, Советского Союза, Российской Империи. Главным
образом, данные проекты направлены на молодежь, - их восприятие исторических
событий, гордость за служение Отечеству, чувству ответственности за судьбу страны. Одним из таких - является международный Проект «Горжусь своим Дедом! Горжусь Отцом!», собирающий реальные истории семей, в чьих судьбах годы испытаний войнами сыграли главные роли.
Одноименная номинация и была учреждена Клубом Война и Мир в конкурсе
детско-юношеских сайтов «Позитивный контент 2011». К участию в данной
номинации приглашаются историко-патриотические сайты, которые рассказывают о боевых действиях и военных подвигах солдат разных поколений в истории России, сайты, посвященные истории войн и побед русского оружия, а значит, непростой истории нашей страны и всего мира. История моей семьи равна истории моей страны, эта основная мысль номинации должна стать девизом для конкурсантов, сайтов военно-исторических клубов, образовательных учреждений, училищ, школьных музеев, молодежных патриотических движений, ведущих мемориальные, поисковые, исследовательские, историко- архивные и культурологические проекты.
Председатель Клуба Светлана Медведева подчеркнула, что Клуб Война и Мир является участником программы «RU-CENTER — будущему», и с удовольствием становится партнером патриотической номинации конкурса «Позитивный контент 2011», формирующей у молодежи чувство причастности к отечественной истории, а главное, гражданской активности и ответственности за будущее своей страны.
Историко-патриотические сайты номинации «Горжусь своим Дедом! Горжусь Отцом!» будут оцениваться профессиональным жюри, представленным военно-политическими и дипломатическими структурами, а победители буду представлены на сайте Клуба Война и Мир.
Заявки принимаются до 30 октября 2011г. Для участия в конкурсе необходимо заполнить онлайн - АНКЕТУ, указав в ней все необходимые данные: http://positivecontent.ru/node/38.


А, конкретные истории семейные истории и рассказы о героических Дедах и Отцах Клуб Война и Мир по-прежнему принимает по электронной почте PobedaDeda1945@yandex.ru
гражданской активности и ответственности за будущее своей страны.
Историко-патриотические сайты номинации «Горжусь своим Дедом! Горжусь Отцом!» будут оцениваться профессиональным жюри, представленным военно-политическими и дипломатическими структурами, а победители буду представлены на сайте Клуба Война и Мир.
Заявки принимаются до 30 октября 2011г. Для участия в конкурсе необходимо заполнить онлайн - АНКЕТУ, указав в ней все необходимые данные: http://positivecontent.ru/node/38.


А, конкретные истории семейные истории и рассказы о героических Дедах и Отцах Клуб Война и Мир по-прежнему принимает по электронной почте PobedaDeda1945@yandex.ru
-----------------------------

Клуб «Война и Мир»- Философский Дискуссионный Интеллектуальный Клуб «окончания Войны и начала Мира». Клуб размышлений о приоритетах переговорных процессов и дипломатии (в т.ч. и народной дипломатии), о первенстве интеллекта и взаимопонимания в общественных коммуникациях, о развитии культуры, творчества и искусства в международных отношениях. Деятельность Клуба направлена на реализацию проектов диалоговой политики в области мирового сотрудничества, на сохранение общечеловеческих ценностей, на развитие программ международного, межгосударственного и межнационального взаимодействия всех поколений и воспитания современной молодежи.

• Проект «Горжусь своим Дедом! Горжусь Отцом!» - PobedaDeda1945@yandex.ru
• Проект «Дети Мира против Войны»
• Проект «Мама, я вернулся!»

Председатель Философского Дискуссионного
Интеллектуального Клуба Война и Мир
Медведева С.В.

+7(495) 920-1551, +7(495) 253-1818
www. WARandPEACEclub.ru
WARandPEACEclub@yandex.ru

[Vladimi]

Викка, со Светланой Медведевой мы взаимодействуем со дня празднования 5-летия нашего сайта "Погранец.ру". Второй раз мы встретились уже 2 сентября с.г. на Поклонной горе с ветеранами ВОВ, которые принимали участие в боевых действиях. Выставляю часть фото. А остальные смотрите в Курилка 3 (продолжение) КСЗПО-Калевальский пого страница 68, пост №680

[Викка]

Vladimi,замечательно. Клубу "Война и Мир" скоро 3 года, поздравляем.

[Vladimi]

Викка, еще раз спасибо за информацию - будем работать. По итогам встречи в Культурном Центре и на ВВЦ сообщу дополнительно после встречи.

[Vladimi]

Представляю материалы из газеты Центрального музея Великой Отечественной войны "На борту линкора "Миссури" - главный редактор Александр Клепиков.

[Vladimi]

А это во время встречи 2 сентября с.г. на Поклонной горе на встрече с ветеранами Великой Отечественной войны меня познакомила Светлана Васильевна Медведева - председатель клуба "Война и мир" с Раисой Ивановной Богдановой, родившейся в медицинском лагере Берлин-Бланкенфельде, район Панков в 1943 году, которая подарила мне статью, рассказывающей о её судьбе. Поэтому предлагаю, дорогие форумчане, и вам ознакомиться с нею. В данном разделе на снимке №3 Раиса Ивановну и Светлану Васильевну я снял на фотоаппарат на память о встрече.

[Vladimi]

30 августа 2011 года в офисе Международного союза благотворительных общественных организаций "Мужество и Гуманизм" (м. Таганская-радиальная, ул. Народная, дом 4) прошло заседание Оргкомитета встречи.
На рассмотрение участников заседания были поставлены актуальные вопросы подготовки к торжественной встрече выпускников военно-политических училищ и офицеров-политработников, планируемой на 16 сентября 2011 года.
В работе Оргкомитета участвовали выпускники Голицинского, Донецкого, Львовского, Ленинградского ПВО и Ленинградского МВД, Рижского, Свердловского, Симферопольского, Таллиннского училищ и ВПА им. Ленина. Итогом работы Оргкомитета стали: - утвержденный план мероприятия и культурная программа встречи, также были согласованы действия участников по активному информированию всех выпускников о предстоящей встрече.

ГБУ города Москвы «Московский центр адаптации военнослужащих» совместно с НП «Центр культурных инноваций «Золотой эполет» и Фондом выпускников военных учебных заведений «Заслуги. Кодекс. Память. Честь»

при поддержке Комитета общественных связей города Москвы

проводит торжественную встречу ветеранов военной службы – выпускников военно-политических училищ,

посвященную

Дню специалиста органов воспитательной работы,

которая состоится

16 сентября 2011 года

в Музее на Поклонной Горе

с 15.00 до 19.00

Среди почетных гостей - представители Администрации Президента РФ, члены Совета Федерации, депутаты Государственной Думы РФ,

генералы и офицеры Главного управления по работе с личным составом ВС РФ, Росвоенцентра при Правительстве РФ, ветераны Главного политического управления СА и ВМФ, Военного университета МО РФ, Московского комитета ветеранов войны,

выпускники военно-политических училищ и их общественные организации, другие офицеры-политработники.

Программой торжественной встречи предусмотрено:

сбор гостей, фотографирование, возложение цветов, торжественное открытие, праздничный концерт и фуршет.

Встреча состоится по адресу:

Москва, площадь Победы, д.3. Проезд: ст. м. "Парк Победы".

Поэтому всех бывших политработников прошу персонально кто желает участвовать в данном мероприятии выйти в личку на меня или на организаторов и известить о своем желании участвовать во встрече ветеранов политработников до 14 сентября с.г.
На встречу я пригласил председателя клуба "Война и мир" Светлану Медведеву, с тем расчетом, чтобы уже на Поклонной горе приступить к осуществлению акции "Горжусь своим дедом! и Горжусь отцом!" и "Мама, я вернулся!"

[Vladimi]

В НЕВОЛЕ РОЖДЁННАЯ…


ПЕЧАТНАЯ ВЕРСИЯ
Наша история
Наше наследие
Наша земля
Слава нашего оружия
Славянский мир
Мы и они
Наша словесность
Проба пера
Наша вера
Другой взгляд
Наши гости
Актуально
Милосердие
Отзывы

Информер


[IMG]http://d4.cb.b9.a1.top.mail.ru/counter?id=1684657;t=59;js=13;r=http%3A//ww.warandpeaceclub.ru/publik.html;j=false;s=1152*864;d=24;rand=0.7293577882464588[/IMG]








Наш сайт является участником Кольца Патриотических Ресурсов

На главную Актуально В НЕВОЛЕ РОЖДЁННАЯ…Николай Стародымов

23.06.10 22 июня – День Памяти и Скорби

Мысли о разном на фоне судьбы одного человека

Журналиста, который три десятилетия проработал в военной и ветеранской прессе, удивить каким-то невероятным поворотом судьбы, связанной с Великой Отечественной, не так-то просто. Но тут - тот самый случай. Раиса Ивановна Богданова (в девичестве Кулишова – так в документах) является жертвой той войны. И хотя судьба её сложилась более или менее благополучно, это лишь свидетельствует о том, что человек в значительной степени сам формирует свою судьбу.
Раиса Ивановна родилась в 1943 году. В Германии. Сегодня она проживает в ближайшем Подмосковье. И уже много-много лет по крупицам собирает информацию о своих близких, о тех обстоятельствах, которые заложили основу её судьбы.
Автор данной публикации не ставит перед собой цель хронологически рассказать об этом поиске. Материал совсем о другом.
Итак, Раиса Ивановна родилась в 1943 году в Германии. Её мать приехала в рейх в качестве «восточного рабочего». Как это случилось? Доподлинно сегодня никто уже не скажет.
В самом деле, почему, как наши люди оказывались в Германии? Пленные – понятно. А вот именно «восточные рабочие»?.. Кадры кинофильмов показывают нам плачущих девушек, которых дюжие эсесманы прикладами автоматов загоняют в «телячьи» вагоны. Кадры гитлеровских киноагиток показывали счастливых юных наших соотечественниц, которые жили и работали в условиях, которые в Советском Союзе молодёжь не могла себе даже вообразить. Реально, конечно, и тут, и там – лукавство. Имелись, понятно, в Германии образцово-показательные предприятия, которые показывали в пропагандистских целях журналистам и иностранцам. Только ведь не они определяли истинное положение дел для абсолютного большинства оказавшихся на чужбине наших соотечественников.
Так вот, немецкие оккупационные власти проводили активную вербовочную работу по привлечению рабочих рук в Германию. Они уже чувствовали себя расой господ – им нужна была «обслуга» в домах и батраки в хозяйстве. Девушкам (а уехать зазывали в первую очередь их) рассказывали о прекрасных условиях жизни и труда, показывали киношные «зазывалки»…
Как уже говорилось, Раиса Ивановна много лет разыскивала свою родню. И в конце концов, отыскала. Как именно ей это удалось – позже. Но только рассказали ей такую историю. У её бабушки было много детей. Однако почти все они поумирали, не пережили Великий Голод 30-х годов. Сегодня ту трагедию некоторые политиканы раздувают как геноцид России против Украины. Окститесь, панове, поимейте совесть – голод тогда всех косил, невзирая на национальность и границы!..
Так вот, посмотрев киноролик-агитку, бабушка и сказала: «Езжай, доню, в ту Неметчину, может, хоть ты живой останешься!»… И поехала девушка в далёкий край. Как и многие другие наши соотечественницы.
Все – не все, но многие отъезжавшие понимали, что их письма будут подвергаться проверке цензурой. Потому договаривались о неких ключевых фразах или словах, которые должны были подсказать родным, каково реально живётся молодым людям на чужбине. И таким образом скоро стало ясно в оккупированных районах Советского Союза, что обещанный рай на деле обернулся каторгой. Вот тогда и началось повальное уклонение от угона в Германию. Однако немцы – народ пунктуальный: коль установлен план поставки «рабочих рук», он должен неукоснительно соблюдаться… Вот тогда и начались репрессии. Перед молодыми людьми выбор оказывался невелик: или «добровольно-принудительный» отъезд, или расстрел, нередко со всеми близкими…
Впрочем, матери нашей героини это уже не коснулось. Летом 1942 года она оказалась в Германии. Её определили батрачкой к некому хозяину, на сельхоз работы. Там она и родила дочку.
Когда отец ребёнка неизвестен, это всегда вызывает нездоровый интерес. Покопаться в чужом нижнем белье – это ведь так занимательно!.. Не будем морализаторствовать, не будем ханжами. Нам и в самом деле неизвестно, кто был отцом Раисы. Её родила мама через восемь месяцев после приезда в Германию. Этот срок даёт самый широкий простор для домыслов. Отцом мог стать соседский парень, с детства влюбленный в красивую девушку… Она, к слову, и в самом деле была очень красивой – Раиса Ивановна отыскала фотографию матери, сделанную в период её пребывания в Германии… Так вот, вполне мог быть у девушки возлюбленный. И хотя в те времена к плотским утехам отношение было куда более строгое, чем нынче, мог же случиться грех у любимых перед расставанием навсегда!.. Могла девушка стать жертвой насилия со стороны германца-охранника… А могла и оказаться в постели бюргера-хозяина…
Ну разве ж это самое главное, право слово!
Как бы то ни было, мать с грудной дочкой оказались в концентрационном лагере. Потом в другом… Потом их разлучили и малышка оказалась в детском доме в Берлине… Вполне понятно, что тот период своей жизни Раиса Ивановна не помнит вовсе.
А потом наступил январь 1945 года. На города Германии всё гуще падали бомбы, экономическое положение страны становилось всё хуже…
Меньше всего в намерения автора входит хоть какая-то попытка реабилитации гитлеровского режима. Он олицетворяет собой вражескую силу – для моей Родины, для моего народа. Так что я не обеляю – просто я за справедливость.
Так вот, не все советские дети оказывались в печах крематориев. Не из всех до капли выкачивали кровь для раненых солдат вермахта. Были и те, которым просто повезло. Раиса оказалась в их числе.
И тогда руководство рейха приняло решение о том, чтобы раздать детей из таких детдомов в семьи. Цель была очевидна: нация не должна погибнуть, она должна воскреснуть, а для этого нужны были дети, в первую очередь девочки.
Следует отметить, что вопросам демографии в Германии внимание уделялось серьёзное. Скажем, в период Первой мировой войны, в самые тяжёлые времена немецким солдатам ежегодно предоставлялся отпуск – и в результате после войны демографический провал оказался не столь страшным, каким мог бы стать.
Начиная войну, которая нынче именуется Второй мировой, Гитлер и его команда также подумали о данном вопросе. Хотя расовая теория являлась в рейхе господствовавшей, специальным планом предусматривалось… Как бы это сказать… В общем, в оккупированных странах отбирали детей с «арийской» внешностью, вывозили в Германию и воспитывали в германском духе. Главное – чтобы они не помнили, кем являются на самом деле. Примерно так же в средневековой Турции формировался корпус янычар.
Вот под такую программу и попала наша крохотуля. Так она оказалась в немецкой семье Эмиля и Фриды Росс.
…«Убей немца!» - пламенный публицист Илья Эренбург в патетическом запале уравнивал в ответственности за преступления всех граждан Германии. «Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остаётся!» - вводил градацию товарищ Сталин. В данном случае Иосиф Виссарионович был прав.
Раиса Ивановна с глубочайшей нежностью, с теплотой, с благодарностью отзывается о своих приёмных родителях. Она и в самом деле попала в подлинную семью – где её любили, где о ней заботились. Там у неё появилось новое имя – Рената.
Так бы и осталась девочка в Германии, так и выросла бы из неё прелестная «фрейлейн»… Однако в 1947 году в её судьбе произошёл очередной крутой поворот – уже который за три годика жизни!..
Советское руководство приняло решение вернуть всех советских детей на Родину, распределив их в детские дома. Если взглянуть на дело объективно, в этом резон имелся. В самом деле – страна понесла грандиозные потери, людей не хватало, за четыре военных года рождаемость была просто мизерной…
Семья Росс пыталась отстоять своё право на девочку, приёмные родители не отпускали её. Однако получили ответ, что «в Германии много детей-сирот», а потому, мол, берите и воспитывайте своих!..
И оказалась вчерашняя Рената в Калининграде, в детском доме, где ей вернули подлинное имя – Раиса. А фамилия её сохранилась – она так и осталась Кулишовой. Воспоминание детства: их везли в поезде в Калининград, а навстречу везли выселяемых из Кёнигсберга немцев…
В детском доме оказалось немало детей, привезённых из Германии. Все – не все, но абсолютное большинство из них родного языка не помнило, дети говорили по-немецки. И их били – другие дети, у которых родители погибли и которые видели в привезённых из Германии сверстниках «фашистов».
Много лет спустя по отношению к Раисе Ивановне был допущен поступок просто безобразный, возмутительный… У неё имеется страничка списка детей, которые были доставлены в калининградский детдом вместе с ней. Фамилии там стоят самые разные, равно как и национальности проставлены в соответствующей графе: русские, украинцы, белорусы, литовцы… (К слову, в детдоме их всех записали как русских). Раиса Ивановна показала документ одному журналисту. И тот использовал его в своей публикации, только как список детей изменников Родины, которые ушли на Запад с гитлеровцами… Просто ярчайший образчик бессовестного отношения журналиста к фактам.
Впрочем, Раиса Ивановна о сотрудниках СМИ больше говорит доброго. Потому что именно благодаря журналистам она смогла так много узнать о своей судьбе.
…Детский дом – особый мир. Ребята там с малолетства воспринимают мир иначе, чем их «домашние» сверстники. В частности, все без исключения, они мечтают отыскать свою мать. Потому что с этим коротким словом у них ассоциируется совсем иная – замечательная и счастливая – жизнь.
И всеми правдами и неправдами малолетки стараются попасть за запертую дверь канцелярии и заглянуть в своё «дело».
Как-то это удалось и Раисе – было девочке тогда лет восемь. Она была потрясена! В папке со своей фамилией она увидела листочки с текстом, напечатанным на немецком языке.
Не будет преувеличением сказать, что именно этот миг стал поворотным в душе ребёнка. Раиса решила, что во что бы то ни стало отыщет своих родителей.
…Наверное, нет необходимости последовательно, шаг за шагом пересказывать, как докапывалась Раиса Ивановна до фактов, как восстанавливала свою родословную, да и свою биографию. У неё уже собралась подборка документов – пухлая папка. А ведь это не просто бумажки – чтобы добыть некоторые из них, потребовались многие-многие годы!
Когда человек начинает поиск истины, перед ним открывается бессчетное множество дорог. И которая из них истинная – неведомо. Причём, на большинстве стоят двери, некоторые из которых открываются легко и просто, в другие приходится настойчиво стучаться, а иные не прошибёшь и динамитом… Вот и приходится искать в этом лабиринте единственный верный путь – методом проб и ошибок.
Этот образ как нельзя точнее отображает путь, которым шла, да и продолжает идти наша героиня. Сорок лет занимается она поисками истины – о себе и своей семье. Несколько раз она, казалось бы, находила свою родню – однако всякий раз оказывалось, что произошла ошибка.
…Раиса Ивановна была замужем – и счастлива была в браке. Жили с мужем трудно, кусок хлеба добывали, что называется, в поте лица. Но хорошо жили, и помогал муж жене в поисках родни, с пониманием относился к этому делу. Правда, ушёл он из жизни до обидного рано. Остались у Раисы Ивановны две дочери, внуки… В общем, жизнь сложилась.
А вот не успокаивается, продолжает раз начатое дело.
Например, занимает её вопрос. Почему из Германии получает она ответы – чёткие и ясные, обоснованные, с указанием документов, на основании которых эти ответы подготовлены – в то время, как из отечественных канцелярий приходят только отписки, а то и вовсе не бывает ответов? Всё, чего смогла добиться Раиса Ивановна в своих поисках, сделано в основном благодаря личным душевным качествам сотрудников, но никак не отработанной системе. Помогали ей журналисты, сотрудники центрального паспортного стола … То есть встречались душевные люди. Однако замшелых бюрократов было куда больше.
…Раиса Ивановна переписывалась со своими приёмными родителями, бывала у них в гостях. Нынче и их уже нет в живых. Но для детей Раисы Ивановны они считали себя бабушкой и дедушкой. Наверное, это справедливо – потому что они спасли её в 45-м. Это ж он для нас стал победным – для германцев, вне зависимости от и национальности, он был грозным.
…Познакомился я с Раисой Ивановной на Круглом столе «Война и мир. Дети войны. Дети на войне. Дети Мира – против войны», который проходил в Центральном музее Пограничных войск ФСБ России. Организовала мероприятие руководитель Философского дискуссионного интеллектуального клуба «Война и мир» Светлена Медведева. Она же и пригласила Раису Ивановну Богданову (Кулишову). Воистину, по праву: уж кого можно назвать «ребёнком войны», так это Раису Ивановну!
…Уже почти семь десятилетий прошло со дня начала Великой Отечественной войны. Сколько горя она принесла на нашу землю, сколько жизней унесла, сколько судеб поломала.
Вот возьмём данную историю. Уехала простая девушка в чужую землю, да и сгинула там в безвестности. Родила там дочку, чем обрекла на мытарства, на детские дома, на сиротство… Благо, повезло Раисе – приёмные родители попались ей добрые, детский дом её не сломил, муж хороший, дети… То есть родилась она в неволе, да только натурой осталась вольной на всю жизнь.
Только вот не оставляет вот какая мысль. На страницы газет и журналов, на экраны телевидения обычно попадают люди состоявшиеся, преодолевшие невзгоды… А сколько сверстников нашей героини, её товарищей по детскому дому нынче ещё живы-здоровы, у кого судьба сложилась более или менее складно?..
Нет, жуткая штука – война. Жестокая. И в первую очередь по отношению к детям.

[Vladimi]

Сергей Горбатых - родился в1959 году в городе Новороссийске. Учился в Ростове, Горьком, Москве. Долгое время работал в Ростовском речном училище. С 1998 года живёт в Буэнос-Айресе.


Родина, мы дети твои

65-летию Победы в Великой Отечественной войне посвящается.

С 18 сентября 1941 года Ленинград оказался в блокаде. 6 января 1942 года, на основании директивы Ставки Верховного Главнокомандования, 2-я Ударная армия Волховского фронта перешла в наступление с целью прорыва блокады. За два месяца жесточайших кровопролитных боёв 2-й Ударной армии и частям 59 армии удалось прорвать вражеский фронт и вклиниться на 75 километров, но ширина прорыва была всего несколько километров. В тяжелейших условиях лесисто-болотистой местности, утопая по пояс в снегу, проявляя чудеса храбрости и героизма, солдаты 2-й Ударной армии продвигались вперёд. В воздухе господствовала вражеская авиация. Катастрофически не хватало боеприпасов и продуктов питания. С приходом весны начал таять снег. Многочисленные реки, речушки и ручьи, освободившись ото льда, стали выходить из берегов, затапливая все низины. К началу весенней распутицы немецкому командованию удалось подтянуть свежие, хорошо экипированные дивизии, которые после нескольких фланговых ударов ликвидировали прорыв на своём фронте. 2-я Ударная армия оказалась в окружении и перешла к обороне.
– Волоков! – закричал сержант. – Тебя срочно комбат вызывает.
– Меня? – удивился рядовой 327 стрелковой дивизии Андрей Волоков. – Зачем?
– Хватит рассуждать! Давай дуй к нему в землянку, – оборвал его сержант.
– Есть, прибыть в распоряжение комбата! – ответил Андрей.
В землянке у командира батальона капитана Звягинцева находился командир их полка майор Комаров. Волоков доложил о своём прибытии.
– Вот тот самый солдат, товарищ майор! – сказал Звягинцев командиру полка. – Он с Урала, охотник. В этих местах ориентируется лучше всех. Он уж точно не заблудится.
– Хорошо, – хриплым голосом ответил майор и, смотря Волокову прямо в глаза, медленно произнёс:
– Вам, товарищ рядовой, поручается задача огромной важности: сегодня к вечеру доставить пакет в штаб дивизии. Вы карту читать умеете?
– Так точно, товарищ майор! – громко ответил Андрей.
– Да не кричите так громко! Вот Вам пакет, вот карта. В этом месте располагается штаб дивизии, – сказал комполка и поставил карандашом точку. – Надеюсь, что Вам не надо объяснять, что пакет никогда и ни при каких условиях не должен попасть к врагу.
– Так точно, товарищ майор! Разрешите выполнять?
– Да, идите!
Старшина роты выдал Волокову сухой паёк на два дня: десять чёрных заплесневелых сухарей и два крошечных кусочка серого сахара. Через тридцать минут Андрей вышел в штаб дивизии. Внимательно изучив карту, он уже знал, как можно быстро добраться до места. Он не будет месить густую липкую грязь, шагая по разбитым просёлочным дорогам. Нет, Андрей пойдёт напрямую. Это менее утомительно, но есть риск заблудиться. Но потеряться в этих лесах Волоков не может. Ведь сам он из маленького посёлка, который расположен недалеко от Перми. С самого раннего детства Андрей ходил с отцом по грибы и ягоды, на рыбалку. Когда ему исполнилось пятнадцать лет, дед подарил ему свою старую берданку. С той поры Андрей уже стал ходить на охоту. Очень часто он один уходил из дому на два-три дня.
– Там у нас лес, а здесь так себе, – размышлял Волоков, уверенно шагая по скользким прошлогодним листьям, которые только недавно освободились от снега. Он гордился своей невероятной способностью ориентироваться в лесу. В его памяти навсегда сохранялись все приметы, все тропы
– Даже сам комполка меня теперь знает! – с гордостью подумал он. – А вообще кого послать, кроме меня? Ведь дивизия, в которой я служу, в большинстве своём сформирована из воронежских рабочих, для которых и городской парк уже непроходимый лес.
Перед Волоковым появился ручей. Летом, едва журчащий слабой струйкой воды, сейчас, впитывая в себя тающий от весеннего солнца снег, он превратился в настоящую бурную речку. Андрей посмотрел по сторонам в надежде найти какое-нибудь лежащее через ручей поваленное дерево. Но ничего подходящего не увидел.
– Ах, ты, ёшкин корень, придётся вброд переходить, – негромко сказал он. Что обозначало выражение «ёшкин корень», Волоков не знал. Но его дед и отец всегда выражали все свои чувства этими словами. Это выражение «прилипло» к нему с детства, и он тоже всегда с удовольствием его употреблял. Андрей стянул сапоги, размотал портянки, затем, сняв с себя всю одежду, шагнул в ледяную воду. На другом берегу, быстро одевшись, продолжил путь.
Он вспомнил своего отца, Ивана Васильевича. Андрей был похож на него: такой же высокий, тёмноволосый, чёрноглазый, горбоносый и широкоплечий. Но в отличие от отца, замкнутого и молчаливого человека, он за словом в карман не лез. Знал великое множество частушек и «сыпал» ими под гармошку вечерами на завалинке. Своими же ехидными шутками доводил иногда ровесников до слёз, а ребят постарше до «белого каления». Иван Васильевич работал бригадиром на лесопилке. Туда он и привёл Андрея после окончания семилетки. При лесопилке был цех, где изготовляли окна, двери и самую простую мебель. Андрея взяли туда учеником столяра. В последнем письме, полученном из дому, мама писала, что отец хотел пойти на фронт добровольцем, но его не взяли по состоянию здоровья. Слабое сердце.
– Как ты там сейчас, батяня? Никогда ты ни на что не жаловался. Всё в себе держал... Сильный человек! И характер суровый!
Андрей вдруг вспомнил, как он однажды за ужином объявил, что хочет жениться на Анне. Отец тогда, внимательно посмотрев на него, резко сказал:
– Ты ещё пацан. Рано! – и замолчал.
Все девушки посёлка ухлёстывали за Андреем, а он любил Аннушку Тимофееву.
– Почему любил? – спросил Волоков сам у себя. – Любил и люблю. Как только закончится Все её письма он бережно хранил в нагрудном кармане гимнастёрки со всеми своими документами.
Андрей спустился с пригорка в лощину. Под сапогами захрустел не растаявший ещё здесь снег. Ему очень хотелось есть. В желудке уже стало покалывать от голода.
– Рано ещё. Сожру сразу все сухари, а потом что делать буду? Хорошо бы кипяточку вскипятить да с сахарком, не спеша и растягивая удовольствие, съесть несколько сухариков, – уговаривал Волоков сам себя.
Невдалеке застучал дятел, а потом вдруг, совсем рядом, послышался надрывный треск мотоциклетного мотора.
– Показалось мне с голодухи? – не поверил сам себе Андрей.
Он прислушался. Мотоцикл был совсем рядом.
– Это какой придурок в такую распутицу на мотоцикле ездит? – удивился Волоков и бегом поднялся на пригорок.
С него открывался вид на дорогу. Прямо перед ним, метрах в восьмидесяти, два здоровенных немца пытались вытащить мотоцикл с коляской, застрявший в глубокой яме. Третий немец стоял рядом, по колено в грязи, прижимая двумя руками к своей груди толстый коричневый портфель.
– Ёшкин корень?! Это что же, я к фрицам нечаянно зашёл? – удивился Андрей. – Да нет! Это эти гады заблудились! Эх, жалко, что я один! Можно было бы в плен взять! Сразу трёх! – с сожалением прошептал он.
Волоков, не спеша снял с плеча винтовку. Выбрав удобную позицию, он залёг за ствол поваленного дерева, прицелился и выстрелил. Немец, державший мотоцикл за руль, стал медленно оседать набок. Второй, который был повыше, толкавший мотоцикл сзади, принялся снимать автомат, висевший у него за спиной.
Андрей перезарядил винтовку, прицелился и выстрелил. Немец, нелепо взмахнув руками, упал спиной в лужу. Третий даже и не пытался ничего сделать. Продолжая прижимать свой портфель к груди, он с испугом озирался по сторонам.
– Бух! – Волоков сделал третий выстрел.
Немец, как подкошенный, рухнул прямо на мотоцикл. Андрей внимательно посмотрел по сторонам. Нигде никого не было видно. Тогда он с винтовкой в руках, готовый стрелять на поражение в любую секунду, бегом спустился с пригорка на дорогу. Заглушил надрывающийся мотоцикл и ещё раз осмотрелся. Была тишина, только дятел продолжал стучать по дереву.
– Обер-ефрейтор, – прошептал Андрей, глядя на погоны немца, державшего в руках свой портфель.
Волоков обыскал всех убитых. Забрал все найденные документы и, конечно же, портфель. Затем, откинув брезентовый полог мотоциклетной коляски, засунул туда руку и вытащил тяжеленный вещмешок.
– Так, посмотрим, что эти сволочи везли с собой, – подумал он, развязывая его.
– Ёшкин корень! Здесь же настоящий клад! – восторженно произнёс Андрей, доставая оттуда три банки мясных консервов, две буханки ещё мягкого хлеба, банку яичного порошка, плитку шоколада, какао, кофе, сигареты. – Вот так повезло!
– Волоков аккуратно сложил всё обратно в мешок, сунув туда же найденные документы с портфелем, и продолжил свой путь в штаб дивизии.
– Через часик остановлюсь в удобном месте. Съем одну банку консервов, немного хлеба, кусочек шоколада. А остальное поделим с ребятами нашего взвода, когда завтра вернусь в свой батальон, – мечтал Андрей, пробираясь через густой кустарник.
В штаб дивизии Волоков прибыл ещё засветло. Вручив майору пакет, он достал из трофейного вещмешка все немецкие документы, портфель и тоже протянул ему.
– А это что такое, солдат? – удивился майор.
Андрей доложил об уничтожении немцев, умолчав, естественно, о найденных продуктах.
– Хорошо, разберёмся. Завтра утром ко мне. Получишь пакет и доставишь твоему комполка.
– Есть!
– Эй, браток! Эй, братишка, вставай! – кто-то теребил Волокова за плечо.
Он вскочил, ничего не понимая. Перед ним стоял незнакомый солдат с фонарём.
– Тебя сам комдив к себе вызывает. Пошли, я провожу.
Была ещё ночь. На небе мерцали крупные звёзды. С болот тянуло сыростью.
– День сегодня тёплый будет, – машинально подумал Андрей.
В тускло освещённой керосиновым фонарём землянке, за столом с расстеленной на нём картой, сидел командир 327 стрелковой дивизии Антюфеев И.М.
– Товарищ полковник, рядовой Волоков по вашему приказанию прибыл! – доложил Андрей.
Антюфеев оторвал от карты свои воспаленные от бессонных ночей глаза.
– Дай-ка я на тебя, герой, посмотрю! – сказал полковник. – Вчера ты, Волоков, очень важные документы добыл. Молодец! Будешь представлен к правительственной награде!
– Служу трудовому народу! – громко ответил Андрей.
– Да не кричи ты так громко! Вот тебе пакет. Доставишь его твоему командиру полка.
– Есть, товарищ полковник!
– Да, Волоков, перед отбытием не забудь поесть! Я распорядился, чтобы тебе выдали усиленный завтрак.
– Спасибо, товарищ полковник! Разрешите идти?
– Да, ступай, Волоков!
В марте и апреле 1942 года части 2-й Ударной армии продолжали вести тяжёлые кровопролитные оборонительные бои, удерживая захваченный выступ. Её положение каждый день становилось всё безнадёжнее. В воздухе господствовала немецкая авиация. Некоторые советские транспортные самолёты, которым удавалось прорваться через плотный заслон фашистских истребителей и совершить посадку на единственном аэродроме, которым располагала армия, не могли доставить и малой части необходимых боеприпасов и продуктов питания.
Сталин же, не считаясь с реальной обстановкой, продолжал настаивать на продолжении наступления. В конце апреля он назначил нового командующего 2-й Ударной армией. Это был его любимец генерал-лейтенант Андрей Андреевич Власов, герой битвы за Москву. В первые дни мая новый командующий приехал в полк 327 дивизии, где служил рядовой Андрей Волоков. Власов выступил перед личным составом, построенным по этому случаю, с речью, в которой призывал до последней капли крови биться за каждую пядь советской земли. Приводил примеры преданности бойцов Родине и лично товарищу Сталину...
Волоков слушал Власова очень невнимательно. Его настолько поразил новый командующий армией, что Андрей не мог оторвать от него глаз.
– Надо же, если бы не шинель с малиновыми петлицами да с генеральскими звёздами, ни за что бы не подумал, что это военный! Фигура какая-то несуразная. Длинный, наверное, метра два ростом будет, – удивлённо размышлял Андрей, рассматривая командарма. – Руки, ну прямо до колен! Оттопыренные большие уши, нос картошкой. Скуластый. А в этих очках с толстыми стёклами больше похож на директора школы, чем на генерала. Да и говорит басом, как будто дьякон в церкви молитвы читает...
– Указом Президиума Верховного Совета СССР за мужество, проявленное при защите нашего социалистического отечества, рядовой Волоков награждается орденом Красной Звезды, – услышал вдруг Андрей. Он вздрогнул от неожиданности.
– Выйти из строя для получения правительственной награды! – приказал командарм.
Волоков строевым шагом подошёл к генерал-лейтенанту Власову, и тот, вручив ему красную коробочку, крепко пожал Андрею руку.
– А ладонь-то у командарма широченная и сильная! Как у нашего кузнеца! – невольно сравнил Волоков.
11 мая Сталин дал разрешение на прорыв и отступление 2-й Ударной армии. Ценой больших потерь генералу Власову удалось «пробить» коридор шириной около двух километров во вражеском кольце окружения. К сожалению, он просуществовал недолго. Только некоторым частям 2-й Ударной армии удалось выйти по нему из окружения. 15 июня гитлеровцы захватили её единственный аэродром, находившийся у посёлка Финев Луг. Положение 2-й Ударной армии стало критическим. 24 июня 1942 года Власов отдал приказ о прорыве через реку Полисть на посёлок Мясной Бор. Прорыв проходил на участке шириной иногда не более 200 метров и под перекрёстным огнём противника. Только немногочисленным разрозненным группам удалось выйти из окружения. Ночью 25 июня окружённая 2-я Ударная армия перестала существовать как боевая единица.
Андрею Волокову выйти из окружения не удалось. Уже более двух недель он бродил по лесам. Днём стояла жара. Невозможно было дышать от трупного запаха тысяч непогребённых убитых солдат 2-й Ударной Армии, телами которых были завалены окрестные леса и болота. Ночью было холодно, но огонь разводить нельзя. Повсюду находились гитлеровские захватчики. Многие товарищи Андрея, с которыми он самостоятельно пытался выйти к своим, погибли в вооружённых стычках с немецкими патрулями. Другие, не выдержав мук голода и скитаний, сдались в плен.
Последние шесть дней Андрей питался только травой и листьями. Несколько раз он подходил к деревням в надежде раздобыть немного еды, но там были немцы. Волоков ослаб и едва передвигал ноги.
– Нет, фашистские гады, не дождётесь! Я к вам сдаваться не приду! И умирать не буду! Я выйду к своим и вас, сволочей, бить буду. Ёшкин корень!
У Андрея был план, как выйти из окружения. Ему нужны были только силы, чтобы шагать и шагать к своим... От голода кружилась голова, дрожали колени и пекло в желудке. Необходимо было срочно добыть хоть немного еды.
– Попытаюсь я в эту деревеньку заглянуть. Может, там немцев нет? – решил Волоков, увидев вдалеке серые избы. Подойдя ближе, он решил подползти к большому сараю, стоявшему на отшибе. Вокруг не было видно ни одной живой души.
– Сейчас улучу момент и заскочу в сарай, взберусь там на чердак и через оконце гляну, что делается в деревне. Немцев не видно – это уже хорошо. Но полицаи есть. Это точно!
Неожиданно раздался рёв моторов. Прямо на него, поднимая шлейфы пыли, мчались грузовик, забитый немецкими солдатами, и легковой автомобиль в сопровождении нескольких мотоциклов с колясками. Волоков быстро заполз в густые и высокие заросли крапивы и застыл там.
– Неужели мне «крышка»? – с тоской подумал он.
Послышались команды на немецком языке, и солдаты стали выпрыгивать из кузова грузовика и окружать сарай. Два человека, взяв автоматы на изготовку, застыли у его дверей. Из легкового автомобиля вышли капитан и фельдфебель. Они с опаской приблизились к сараю. Откуда-то появился мужичок в пиджаке с белой повязкой на рукаве.
– Староста деревенский, наверное. Сволочь! – подумал Андрей.
Мужичок угодливо рывком распахнул дверь сарая.
– Не стреляйте, пожалуйста! Я сдаюсь добровольно! – вдруг донеслось изнутри на ломаном немецком языке. Из сарая вышли высокий мужчина и женщина невысокого росточка в телогрейке и кирзовых сапогах. Её голова была повязана серым старушечьим платком.
Андрей присмотрелся к высокому мужчине.
– Ёшкин корень! Да это ведь генерал Власов! – изумился он.
Внимание всех немцев было направлено на эту пару. В сторону зарослей крапивы, где находился Волоков, никто не смотрел. Бывший командарм выглядел очень странно. Он был в короткой шинели без знаков различия, очевидно, с чужого плеча.
– Говорите по-русски! – предложил фельдфебель. – Я буду переводить господину капитану.
– Я, генерал-лейтенант Власов, командующий 2-й Ударной армией.
– Генерал Власов был убит вчера в деревне Ям-Тесово. Он был одет в шинель с петлицами генерал-лейтенанта, – ответил капитан.
– Нет, генерал-лейтенант Власов – это я. А убитый, скорее всего, начальник штаба армии полковник Виноградов. Несколько дней назад я отдал ему свою шинель.
– Какие у Вас есть доказательства, что именно Вы являетесь генералом Власовым?
– Прошу Вас, господин капитан, – произнёс Власов, вручая немецкому офицеру какой-то лист бумаги.
– Что это такое? – удивился тот, рассматривая его.
– Это свидетельство о том, что я, генерал-лейтенант Власов Андрей Андреевич, являюсь зам. командующего Северо-Западным фронтом и командующим 2-й Ударной армией. Документ, как Вы можете видеть, подписан лично Сталиным.
Наблюдая за тем, как советский генерал с заискивающей улыбочкой объясняет гитлеровскому офицеру содержимое документа, Волоков, от стыда за Власова и от своего собственного бессилия изменить что-либо, скрипел зубами.
– Генерал, что же ты делаешь? Ведь совсем недавно ты призывал нас сражаться до последней капли крови за каждую пядь родной земли! А сейчас добровольно сдаёшься этим сволочам! Биться надо! Биться до последнего дыхания! – кричала душа Андрея.
– У вас есть личное оружие, господин генерал?
– Да, – ответил Власов и, достав из кармана шинели пистолет, протянул его немецкому офицеру.
– А кто это? – спросил капитан, кивая в сторону женщины, стоящей рядом с Власовым.
– Это Мария Воронова, моя кухарка.
– Очень хорошо. Прошу Вас ко мне в автомобиль. Ваша спутница поедет с мотоциклистами, – распорядился капитан.
Через несколько минут колонна, поднимая облака пыли, исчезла за поворотом.
– Надо же, не заметили! – облегчённо вздохнул Волоков. – Повезло.
Вскоре послышались звуки ударов в рельс, а потом крики:
– Всем на сход! На площадь всем! – кричали полицаи, разъезжая по деревне на велосипедах. – Кто не явится – будет расстрелян. Все на площадь!
– Вот он, мой момент! Только бы не сплоховать! – понял Андрей.
-Выждав минут двадцать, он метнулся в деревню. Пригнувшись, Волоков бежал огородами, смотря на избы.
– Эта практически завалилась. Другая почти без крыши стоит. Там окна заколочены, ясно, что никто не живёт... Ох, ничего себе! – воскликнул он, увидев большую избу с недавно выкрашенными наличниками, новым крыльцом и высоким забором.
Не раздумывая ни секунды, Андрей рванул к ней. На двери висел большой амбарный замок. Удар прикладом винтовки, ещё удар – и замок разлетелся на куски. Волоков вбежал внутрь и сразу на кухню. Здесь стоял дурманящий запах свежего хлеба.
– Вчера пекли, – подумал он и стал шарить по полкам. – Ага, вот. Нашёл! – Андрей сунул в вещевой мешок две буханки чёрного хлеба. – А что в чугунке? Картошка, только что сваренная. Её тоже сюда же!
Волоков забежал в горницу и на самом видном месте на стене увидел большую фотографию молодого, нагло улыбающегося парня в полицаевской форме.
– Теперь понятно, гад, почему у тебя такая изба ухоженная и еды навалом! Получай, сволочь! – Андрей двинул прикладом винтовки по фотографии.
– Так, а теперь в погреб! Где же он у них здесь находится? Ага, вот он. Нашёл! – Волоков поднял крышку погреба. Прыгнув вниз, принялся ощупывать земляной пол.
– Вот здесь что-то есть, – Андрей вытащил кинжал и стал быстро копать, – нашёл! Вот оно, сальце прикопанное! – воскликнул он, доставая холщовую тряпицу с большим куском розового сала с мясными прожилками. Аккуратно положив находку в мешок, он рукой зачерпнул из кадки несколько пригоршней квашеной капусты и бросил сверху сала.
– Всё, теперь – уходить! – вслух приказал он себе. Задыхаясь от слабости, Волоков прыжком вылетел из избы и, с трудом поднимая ноги, побежал к лесу. Теперь Андрей шёл к своим. Иногда, останавливаясь, он отрезал большие куски сала с хлебом и, не спеша, ел. После чего сидел несколько минут, а потом вставал и шёл.
– Курить хочется, аж уши пухнут. Жаль, табачку нигде не добыл! – сокрушался он.
Волоков вырубил длинный шест и двинулся через болото, которое здесь считалось непроходимым. Ноги утопали по колено в липучей жидкой грязи, иногда он проваливался по пояс. Где-то невдалеке слышалась немецкая речь, и раздавались выстрелы. Андрей же, ни на что не обращая внимания, упорно двигался к линии фронта. Ночи были светлые. Он сделал привал на несколько часов. Вздремнув на крошечном островке твёрдой земли, Волоков встал и, постанывая от усталости, снова пошёл... Целый день, а потом ночь, терзаемый комарами, каждую секунду рискуя утонуть, он пробирался через топь. От напряжения подрагивали колени, ломило суставы рук и ног... Волоков совсем выбился из сил, когда, наконец, кончилось это проклятое болото. Упав спиной на зелёную душистую траву, он раскинул руки и ноги и закрыл от блаженства глаза.
– Какое же это блаженство – лежать вот так! Курить только хочется....
– Встать, фашистская морда! – вдруг совсем рядом услышал он голос. Волоков открыл глаза. Перед ним стоял худой конопатый мальчишка в красноармейской форме, целясь в него из своей винтовки.
– До-шёл! До-шёл! Ёшкин корень! – закричал от радости Андрей. – Родной ты мой, у тебя табачку не найдётся?
– Лежать! Не двигаться! – испуганно закричал солдат. – Товарищ сержант, скорее сюда! Я шпиона немецкого словил!
Уже почти два часа длился допрос. Волоков стоял перед офицером особого отдела и рассказывал ему историю своего выхода из немецкого окружения. За большим столом сидел капитан государственной безопасности и, прихлёбывая чай из стакана в подстаканнике, внимательно слушал Андрея.
– Хватит, Волоков, мне сказки рассказывать! Признавайся лучше, не тяни! – отставив в сторону стакан, вдруг заорал особист.
– В чём признаваться, товарищ капитан госбезопасности? – удивлённо спросил Андрей, не в силах оторвать свой взгляд от холёных пальцев офицера. Особенно поразили Волокова его ногти: длинные, аккуратно отточенные и блестящие. В их посёлке даже жена директора школы не имела таких!
– Ты что, полный дурак? Или прикидываешься? – краснея от гнева, закричал капитан.
– Наверное, дурак! – просто ответил Андрей. – Поэтому и не пойму, чего Вы от меня хотите?
– Я от тебя, Волоков, хочу признания в том, что ты гитлеровский шпион!
– Кто шпион? Я что ли? Я же Вам, товарищ капитан госбезопасности, все мои личные документы представил. Вот, например, орден Красной Звезды, удостоверение к нему... Даже письма из дома. От мамы и от девушки моей... Они же все настоящие!
– Да, Волоков, ты прав. Документы настоящие. Ты сам сдался в плен к фашистам, они тебя завербовали и забросили к нам с твоими же настоящими документами. Где ты прошёл курс специальной подготовки?
– Какой курс? Какой подготовки? – ошалев от нелепости обвинений, спросил Андрей.
– Тогда объясни мне, где ты пропадал несколько недель? Почему сразу не вышел к нам?
– Я же уже Вам, товарищ капитан, рассказал...
– Головянко! – перебил Андрея особист. – Освежи ему память!
С лавки, стоящей в углу комнаты, поднялся огромный детина в форме ефрейтора. Подойдя к Волокову, он без слов коротко замахнулся и врезал ему прямо в челюсть своим громадным кулачищем. Андрей, отлетев метра на два, рухнул на пол. Особист, сделав глоток чая, с возмущением в голосе произнёс:
– Командующий 2-й Ударной армией генерал Власов геройски погиб, пытаясь выйти из окружения. А рядовой Волоков целым и невредимым появляется в расположении нашей части после многих дней блуждания по болотам и лесам. Басни...
– Да не погиб Власов, а добровольно в плен фрицам сдался, – произнёс Андрей, перебивая офицера.
Капитан аж поперхнулся чаем от возмущения:
– Что-о-о! Ты, придурок, понимаешь, что говоришь! А ну, встать!
Андрей с трудом поднялся с пола.
– Я собственными глазами это видел, – сказал он, вытирая кровь с разбитых губ.
Особист побледнел.
– Головянко, – процедил он сквозь зубы, – пошёл вон из избы. Подожди на улице!
– А ну, садись! Рассказывай! – приказал офицер Андрею.
Волоков, удобно устроившись на табурете, подробно, стараясь не упустить деталей, рассказал о сдаче Власова в плен. Капитан сидел бледный как мел. Он достал из кармана пачку папирос и нервно закурил.
– Не угостите, товарищ капитан госбезопасности? – вкрадчиво поинтересовался Андрей, показывая пальцем на папиросы.
– Бери! – коротко ответил тот и спросил:
– Волоков, а, может, ты ошибся? Перепутал генерала Власова с другим человеком. А? Ты подумай хорошо!
– Нет, товарищ капитан госбезопасности, я командующего хорошо знаю. Он ведь лично мне орден Красной Звезды вручал. Да и перепутать его с кем-то другим просто невозможно! – убедительно объяснил Андрей, с наслаждением затягиваясь табачным дымом.
Особист расстелил на столе карту.
– Можешь показать, где это произошло? – спросил он.
– Попробую, – ответил Андрей, внимательно смотря на карту. – Немецкий капитан сказал, что в Ям-Тесово был убит человек в шинели генерала Красной Армии. Вот эта деревня. Я несколько дней бродил вот здесь... Ага, вот она! Называется Туховечи.
– Ты, Волоков, не ошибаешься?
– Никак нет, товарищ капитан госбезопасности!
– Когда это было?
– Два дня назад.
– Значит, 12 июля, – вслух произнёс особист и задумался.
– Ольга! – вдруг громко закричал он. – Ко мне! Срочно!
В комнату вбежала невысокая полная девушка в красноармейской форме.
– Что-то случилось, товарищ капитан? – испуганно спросила он.
– Да, случилось! Садись! Протокол допроса печатать будешь.
Через полчаса Андрей подписал лист бумаги, где были отражены все его показания о сдаче в плен генерала Власова. О самом Волокове и обстоятельствах его выхода из окружения в протоколе не говорилось ни слова.
– Головянко! – позвал особист. – Выведи во двор задержанного Волокова и держи его там под охраной до моих последующих распоряжений, – приказал он вошедшему ефрейтору.
Андрей сидел, прислонившись к тёплой стене избы, и смотрел в небо на проплывавшие там облака. Головянко, расположившись рядом, скручивал самокрутку. Капитан разговаривал по телефону, очевидно, со своим начальством. Связь была плохая, и на улицу иногда доносились отдельные слова, которые он выкрикивал:
– Да! Два дня... Да, видел... Не выяснил, товарищ комиссар госбезопасности третьего ранга.. Так точно, в деревне Туховичи.. Нет... Так точно... Когда? Есть, завтра! На аэродром... Есть, товарищ комиссар госбезопасности третьего ранга!
– Головянко, – послышалось из избы, – срочно ко мне с задержанным!
– Головянко, – приказал капитан ефрейтору, – Волокова в баню, а потом в медчасть! Нет. Сначала в медчасть, а потом в баню! Затем – к парикмахеру! И накормить его до отвала!
Утром следующего дня Андрей под охраной четырёх солдат НКВД и сержанта госбезопасности был доставлен на аэродром. Самолёта долго не было. Волоков был сыт, чист, подстрижен и хорошо выбрит. Ему выдали пачку табака и старенькую, но выстиранную форму. Он сидел на траве, попыхивая самокруткой, и рассуждал:
– В Москву, наверное, полечу! Первый раз на самолёте! Всю жизнь мечтал увидеть нашу столицу. На Красной площади побывать... в Кремле... После войны расскажу – никто не поверит!
Наконец-то сел транспортный самолёт. Началась срочная погрузка на его борт. Первыми занесли на носилках раненых. Затем по трапу поднялись несколько полковников. Потом стали грузить какие-то ящики. Последними были Волоков с сержантом госбезопасности. Заревели моторы. Самолёт взлетел. Его корпус сильно вибрировал. Иногда «транспортник» начинал трястись и проваливался куда-то вниз. Но полёт прошёл спокойно.
После посадки первым спустился Волоков, сопровождаемый сержантом госбезопасности. Их уже ждала легковая машина. Волокову приказали сесть на заднее сиденье. Здесь его с двух сторон зажали два молодца в кожаных куртках. Третий находился рядом с водителем. Автомобиль тронулся. Окна были закрыты шторками, и Андрею в дороге не удалось ничего увидеть. От лёгкого потрясывания он стал даже дремать...
– Приехали! Выходи! – вдруг услышал Волоков.
Едва он вышел из автомобиля, как его немедленно пихнули в раскрытые двери, а потом засунули в очень тесный лифт, который, поскрипывая, стал медленно ползти вверх.
– Выходи! Руки за спину! Пошёл вперёд! – приказал шёпотом Андрею высокий молодой офицер после того, как лифт остановился.
Волоков шагал по длинному коридору. Шум шагов утопал в толстых коврах, которыми здесь был покрыт пол. Поворот... ещё один поворот. Слева и справа двери обитые кожей с номерами. Яркое освещение. Кругом ни души. И зловещая тишина...
– Стоять! – приказал Андрею офицер, шагавший сзади.
– Входи! – последовало затем, и перед Волоковым открылась дверь. Он вошёл. По глазам ударила полная темнота. Дверь закрылась.
– Фамилия, имя, отчество, год рождения, воинское звание! – вдруг услышал юноша голос, исходивший откуда-то из глубины.
– Волоков Андрей Иванович, 1921 года рождения. Рядовой 327 стрелковой дивизии.
Зажёгся яркий свет, который бил ему прямо в глаза.
– Подойди сюда! – приказал голос. – Садись!
Волоков, морщась от слепящего света, с трудом нащупал стул и сел.
– На столе лежат фотографии. Посмотри их очень внимательно. Если увидишь знакомые лица – отложи в сторону, – приказал другой очень хриплый голос, и чья-то невидимая рука опустила свет на стол.
Андрей, взяв в руки толстую пачку фотографий, стал их рассматривать.
– Это Власов в генеральской форме. Этого не знаю, этого тоже... Не знаю, – шептал он, перебирая фотографии. – На этой Власов в косоворотке. Этого не знаю... Снова Власов, но в автомобиле...
– Всё. Закончил, – сказал он в темноту.
И затем последовали вопросы. Он не видел людей, которые находились рядом с ним, но понял, что их было пять человек.
– Когда Власов сдался в плен? Что он говорил? Опишите немецкого офицера, с которым генерал разговаривал? В скольких метрах от сарая ты находился? Как выглядела женщина, стоявшая с Власовым?
Вскоре Андрей почувствовал, как от напряжения у него струится пот по всему телу. В горле пересохло... А вопросы всё сыпались и сыпались. Очень часто они повторялись. Волоков устал.
– Всё, Вы свободны! – услышал он наконец.
Распахнулась дверь, и Андрей, сгорбившись от усталости, двинулся на яркий свет коридора.
– Руки за спину! Пошёл вперёд! – приказал ему тот же самый молодой офицер, который привёл его сюда.
Они снова шагали в полной тишине по толстым коврам в лабиринте коридоров. Опять лифт. Только теперь он опускается вниз.
– Выходи! Руки за спину! – и снова коридоры с толстыми коврами, но уже без яркого освещения и обитых кожей дверей.
– Заходи!
Волоков вошёл... в приёмную врача. Всё белое и стерильное с типичным больничным запахом.
– Раздевайся для медосмотра! – приказал конвоир. – Запомни, ты находишься на Лубянке! Разговаривать в коридорах запрещается. На вопросы доктора отвечать тихо! Тебя ясно?
– Так точно! – прошептал Андрей.
После медосмотра Волокова отвели в другое помещение, где также заставили раздеться, но уже догола. Всю его одежду внимательно осмотрели. Срезали пуговицы на гимнастёрке и брюках. Отобрали ремень. Оторвали каблуки на сапогах.
Вскоре Андрей уже находился в одиночной камере. Железная койка привинчена к стене. Посередине крошечный столик, вмурованный в бетонный пол. В углу – умывальник и английского типа уборная. На потолке – никогда не гаснущая яркая лампочка. Тишина. Полная тишина. Ни шороха, ни скрипа, ни одного человеческого голоса. Утром, в шесть часов, подъём. В семь – завтрак: малюсенький кусочек сахара, триста граммов чёрного хлеба. Обед – суп, а в действительности вода с картошкой без капельки жира. Ужин – суп. Еду ему три раза в день молча подавали в окошко размером 15 на 15 сантиметров в металлической двери. Места в камере, чтобы сделать даже пару шагов, не было. Ложиться на кровать днём запрещалось.
– Это бетонный гроб! – невольно пришло Волокову на ум сравнение. – Вот так побывал в Москве, ёшкин корень! И Кремль посмотрел, и Царь-колокол, и Царь-пушку... За что меня сюда? В чём моя вина? Мне же никто ничего не объяснил!
Шло время. Волоков не знал, сколько прошло дней, недель или месяцев. В полной тишине в окошечко подавалась еда, а потом также без слов забиралась пустая посуда. И в первый раз жизни Андрей узнал, что такое страх. Он испугался. Его мучила тишина и полная неизвестность. В последнее время он думал, что его расстреляют.
– Только за что? – спрашивал он вслух сам себя и не получал ответа.
Он дрался с гитлеровцами в рукопашных боях. Он вышел через непроходимые болота из немецкого окружения и никогда не задумывался о смерти. А сейчас его иногда трясло от мысли, что в один момент за ним придут, выведут в тюремный двор и расстреляют.
– За что? За что?!
Двадцатого июля 1942 года немецкое командование сделало официальное заявление о том, что командующий 2-й Ударной армии генерал-лейтенант Власов добровольно сдался в плен. В конце августа из разведывательных источников была получена информация о том, что Власов активно сотрудничает с гитлеровцами.
Дверь камеры неожиданно открылась, и молодой конвойный прошептал:
– Волоков, с вещами на выход!
Наконец-то Андрей услышал человеческий голос!
– У меня нет вещей, – тихим голосом ответил он.
Коридоры, повороты, лифт... Вскоре Волоков, придерживая брюки руками, чтобы они не упали, стоял в кабинете перед следователем.
– Волоков, информация, полученная от Вас, подтвердилась. Проверка закончена, – сообщил офицер и сделал паузу.
– Товарищ лейтенант госбезопасности, прощу Вас, отправьте меня на фронт!
Следователь удивлённо посмотрел на него и сказал:
– А куда же ещё?! Не к тёще же на блины. Подпишите подписку о неразглашении государственной тайны. Объясняю Вам, что вся информация о бывшем генерале Красной Армии Власове является государственной тайной. Достаточно где-то что-то упомянуть об этом и... двадцать пять лет лагерей Вам обеспечено. Ясно, Волоков?
– Так точно, товарищ лейтенант госбезопасности, – ответил Андрей и, не читая, подписал лист бумаги.
– А какое сегодня число, товарищ ...
– Первое сентября, – не дослушав его вопроса, ответил следователь.
Через месяц рядовой Волоков в рядах 62-й армии дрался с гитлеровскими захватчиками в Сталинграде. Андрей изменился. Он уже не был разбитным и весёлым, как раньше. Не сыпал шутками-прибаутками. Не пел частушек под гармошку. Несколько недель, проведенных в одиночной камере на Лубянке, превратили его в молчаливого и всегда серьёзного человека. Он стал похож на своего отца.
В первом письме, которое он получил из дому, мама писала, что отец умер от разрыва сердца. От этого известия Андрей вообще замкнулся в себе.
За Сталинград рядовой Волоков был награждён вторым орденом Красной Звезды. В ноябре 1943 года за форсирование Днепра он получил третий орден Красной Звезды. В декабре 1944 года 8-я гвардейская армия, в которой воевал Андрей, вела тяжёлые бои на магнушевском плацдарме, южнее Варшавы. Разведгруппа, в которую входил Волоков, в тылу врага взяла в плен очень ценного «языка», офицера штаба немецкой дивизии. При возвращении к своим они напоролись на засаду. После короткой перестрелки гитлеровцы были уничтожены, а из разведчиков в живых остался Волоков и тяжело раненный командир группы лейтенант Мусатов. Андрей на себе вынес офицера и привёл «языка» в свою часть. За этот подвиг он был награждён орденом Славы третьей степени.
Январь 1945 года. В коротком промежутке в боях за город Лодзь, в наступившей тишине, со стороны немецких позиций послышался голос громкоговорителей, вещавших по-русски:
– Солдаты! Братья! Бросайте оружие и вступайте в ряды Русской Освободительной армии генерала Власова! Переходите на сторону истинных борцов за Великую Россию! Генерал Власов обещает вам...
В ответ на эти слова на звук громкоговорителей стали бить из всех видов оружия.
– Вот ты где объявился, генерал Власов?! Родину нашу предал, значит! – гневно прошептал Андрей и тоже сделал несколько длинных очередей.
30 марта 1945 года при штурме крепости Кюстрин погиб командир взвода, и сержант Волоков поднял в атаку остававшихся в живых солдат. Он бежал впереди всех и уже прыгнул во вражеский окоп, как почувствовал жуткую боль в правой ноге.
– А...а... а... – закричал он и, падая, потерял сознание.
Очнулся Андрей уже в госпитале после операции. Ему ампутировали половину правой ступни. За героизм, проявленный при штурме крепости Кюстрин, гвардии сержант Волоков был награждён орденом Славы второй степени.
Был солнечный майский день. Андрей лежал на кровати в светлой высокой комнате старинного особняка, превращённого в госпиталь. Его тяжёлая рана понемногу зарубцовывалась, и он чувствовал себя гораздо лучше. Но иногда, ночами, жуткие боли терзали Волокова и не давали ему спать. Неожиданно уличная тишина взорвалась хаосом выстрелов и криков.
– Немцы в город прорвались! – была первая мысль Андрея.
Он первый рывком поднялся с кровати и, прыгая на одной ноге, ринулся к окну. По улице шли десятки наших солдат и офицеров, стреляя в воздух и крича: ПО-БЕ-ДА!!! ПО-БЕ-ДА!!! Откуда-то донеслись звуки гармошки «Выходила на берег Катюша». Волоков повернулся к своим товарищам и произнёс:
– Мужики, победа! ПО-БЕ-ДА!!!
Дребезжащая «полуторка» остановилась на окраине посёлка. Водитель, небритый старик, предложил:
– Слышишь, сержант, давай я тебя к самому дому подброшу? А?
– Спасибо, батя, не надо! Хочу пешком пройтись, – ответил Волоков.
Шофёр помог ему спуститься из кабины. Андрей, опираясь на костыль, сильно хромая, зашагал по родной земле. Палило жаркое июньское солнце. И в тишине этого летнего дня отчётливо слышалось, как мелодично звенят его ордена и медали.
– Безлюдно-то как? – удивился Волоков, никого не встретив на улицах родного посёлка. – А вот и дом! Обветшал-то как! Отца нет... Да и я столько лет воевал... Крышу срочно надо перекрыть, забор поправить.
Андрей толкнул незапертую дверь и вошёл в избу. Здесь вкусно пахло щами, свежеиспечённым хлебом, сушёными грибами и ещё чем-то таким родным и знакомым с детства. Мама в миске мыла посуду. Услышав шаги, она подняла голову и с удивлением посмотрела на него, а потом тихо, словно не веря своим глазам, прошептала: Ан-дрю-ша?! Ан-дрю-ша!
И заголосила на весь посёлок: Сы-но-чек! Жи-вой! Вер-нул-ся!!!
Мать упала перед Андреем на колени и обняла его за ноги.
– Маманя, ты чё? Мама, вставай! Вот ёшкин корень! – уговаривал он её. – Я пришёл, мама. Видишь, дома я! С тобой я, родная моя!
Две недели Андрей приводил в порядок дом, а потом пошёл устраиваться на работу, на ту самую лесопилку, где трудился до войны. Его взяли с большим удовольствием и сразу – начальником столярного цеха. Он оказался единственным взрослым мужчиной среди мальчишек и женщин, которые работали там. С Аннушкой они поженились через месяц. На их свадьбе гулял почти весь посёлок. И потекла спокойная мирная жизнь, о которой Андрей мечтал все военные годы.
Прошёл год. В августе 1946 года ранним прохладным утром Волоков вышел из дому и, немного прихрамывая, направился на работу.
– Аннушка беременная. Через месяц уже рожать. Если сын родится, то в честь бати назовём Иваном. А вот если девочка? Какое же имя ей дать? Надо подумать, – рассуждал он. Затем Андрей стал размышлять о своём новом большом доме, строительство которого он начал несколько месяцев назад:
– Переселимся все туда. Мама внуков будет воспитывать. Места много будет…
Волоков пришёл на лесопилку. Как всегда, он был первым. Поздоровавшись со сторожем, прошёл в свою маленькую конторку. Сел за стол и включил радиорепродуктор. Диктор бодрым голосом рассказывал о хлеборобах Кубани, завершивших уборку зерновых, о шахтёрах Кузбасса, перевыполнивших план по добыче угля... Затем, после продолжительной паузы, он уже почему-то строго-металлическим голосом произнёс:
– На днях Военная Коллегия Верховного Суда СССР рассмотрела дело по обвинению Власова А.А., Малышкина В.Ф...
Перечислялись ещё незнакомые фамилии, но Волоков застыл при упоминании Власова. Приложив ухо к репродуктору, он слушал:
– ... в измене Родине и в том, что они, будучи агентами германской разведки, проводили активную шпионско-диверсионную и террористическую деятельность против Советского Союза. Все обвиняемые признали себя виновными в предъявленных им обвинениях. В соответствии с пунктом 1 Указа Президиума Верховного Суда СССР от 19 апреля 1943 года, Военная Коллегия Верховного Суда СССР приговорила обвиняемых Власова, Малышкина, Жиленкова... к смертной казни через повешение. Приговор приведён в исполнение.
– Вот оно как вышло-то, генерал! – сильно поразившись услышанной новости, вслух сказал Андрей. И перед ним, как в мимолётном видении, пронеслось: Власов в короткой чужой шинели с заискивающей улыбочкой вручает немецкому офицеру свой пистолет... А потом – холодный январь 1945 года и призывы на русском языке, несущиеся из немецких окопов: вступайте в Русскую Освободительную Армию генерала Власова! Переходите на сторону истинных борцов за Россию!
– Эх, генерал! Почему ты свою жизнь так позорно закончил? Не любил ты, ёшкин корень, ни мать свою, ни Родину. Хотел нашу землю врагам отдать! – Волоков закурил папиросу и сам у себя с удивлением спросил:
– А как же можно Родину не любить? Она же мать всем нам, а мы – дети её! Разве можно предать мать? Нельзя!
За дверью послышались голоса. Начинался новый рабочий день