Дембель - дерево

[Бучнев Олег]

Первое моё лето на заставе. Лепота! Дни солнечные, яркие. (Жаль, что таких будет не очень много, но тогда я этого ещё не знал). Зелень сочная, буйная. Пограничная река синяя, величавая. Ветерок тёплый, игривый. Лето, в общем. Июнь.

Идём на пост наблюдения на остров. Сначала надо пересечь высохшую протоку, а потом ещё минут двадцать попетлять по самому острову: тропинка, ведущая к вышке, далеко не прямая. Эх, на этом бы островке отдохнуть денёк-другой, на мягкой травке поваляться, позагорать, покупаться, шашлычков пожарить, цветов потом набрать. О, кстати, а что это за цветы-то? Красивые, большие, на орхидеи похожи. Такие красно-золотистые, с рыжинкой. Ещё меня деревья заинтересовали очень необычные на вид. Со светло-серой шероховатой корой. Зимой как-то на них внимания не обращал, потому что зимой всё серо-чёрно-белое, а теперь обратил вот. Сейчас на вышку поднимемся — спрошу у Осокина. Он старший наряда и призывом старше на год, должен уже знать местную флору и фауну. Кстати, из фауны на острове, говорят, кроме фазанов, ещё дикие козы водятся. Ну, не то чтобы водятся, забредают иногда.

И вот мы на вышке. Ну-ка, что там у сопредельщиков делается? А ничего такого. Всё, как обычно. На хоздворе — хозработы. В погранроту машина пришла, притянув за собой длинный шлейф пыли. С их высоченной вышки спускается «один в/с», как мы в журнале наблюдения пишем. Через реку никто ни к нам, ни от нас плыть не собирается вроде. Рутина! Отрываюсь от трубы зенитной командирской (ТЗК) и выхожу на периметр к Осокину. Между прочим, он авторитетный такой парень, хоть и рядовой. На заставе его кличут Димычем. Сейчас он стоит, опираясь локтями на перила, и курит. Я тоже закуриваю.

— Слышь, Димыч, а что это за цветы, большие такие, красные?

— Саранки, — охотно откликается Осокин. — На правом фланге их вообще море. Так что делай дембель-снимок, пока они не отцвели. Садишься в траву… ну и чтоб рядом саранки, конечно, были… ставишь автомат стволом вверх и прямо в ствол втыкаешь один цветок. И радостно ухмыляешься. Вот тебе и дембель-снимок!

— Так нельзя же фотографироваться!

— Ну ты наивный! А откуда бы у народа тогда дембельские альбомы брались? Если нельзя, но нужно, то можно.

— Слышь, а вот ещё… хотел спросить… Что за деревья с серой корой? Раньше нигде таких не встречал.

— И не встретишь. Они только здесь растут. Не знаю, как они по науке называются, а местные их называют бархатными деревьями.

— Почему?

— А вот начешешь металлической щёткой кору, и она становится такая… ну прямо, как бархат. Знаешь, переливается даже так. Короче, делаешь на стволе на расстоянии сантиметров тридцати друг от друга круговые надрезы, аккуратненько так кору сдираешь и под пресс её суток на двое. Она высыхает, распрямляется, ты её осторожненько начёсываешь, и вот тебе почти готовая накладка на обложку для твоего дембельского альбома. Из серого бархата!

— Кла-асс! А если сучок был на коре?

— Старайся без сучков найти.

— Ну а если всё-таки был?

— Вот докопался! Подложишь под низ бархатную бумагу зелёную и приклеишь к ней герб Советского Союза, который выточишь из пятака. И будет в дырке от сучка герб на зелёном фоне.

— Здорово! А если два сучка?

— Да пошёл ты! Может, ещё и альбом тебе сделать?!

Потом я снова зашёл в будку и, выражаясь всё тем же служебным жаргоном, «уткнулся рогом в ТЗК». А Лёха Сальников вышел на периметр к Осокину, чтобы в свою очередь понарушать инструкцию. Покурить, проще говоря. Я обшаривал оптикой недружественную заграничную панораму, а в голове крутились яркие кар-тинки, являющие собой мой будущий шикарный дембельский альбом. Тут в будку зашёл Димка и, будто мы и не прекращали разговор, сообщил:

— А мы, например, вообще так его и зовём — дембель-дерево. Вот смотри. Если спилить его, то оно на срезе не как все деревья! У него под корой такая каёмка идёт оранжевого цвета. Красиво вообще… Берёшь и отпиливаешь от бархатного чурбачка плашечку сантиметра три в толщину. Только отпиливать надо наискосок, чтобы плашечка получилась овальная. Даешь ей подсохнуть и потом выжигателем делаешь на ней рисунок. Ну там сопари, вышка… Внизу выжигаешь «КДПО, Благовещенский отряд, ПЗ №12», допустим, и годы службы. Ну или ещё какую-нибудь фигню. Потом покрываешь лаком слоя в три. Потом сзади делаешь вверху дырочку — не сквозную! — и вот тебе дембель-вещь, которую можно дома на стенку повесить. И красиво, и память!

— Кла-асс! — Димка просто-таки глаза нам открыл, резко расширив границы многотрудной науки подготовки к дембелю. Я живо представил стенку в своей комнате, украшенную бархатными плашками. Хотя… Сопки с вышкой, конечно, смогу изобразить, а вот что-нибудь другое — это вряд ли.

Некоторое время мы втроём, не отвлекаясь, впрочем, особо от службы, оживлённо изобретали картинки для плашек. С тем расчётом, чтобы даже не слишком даровитые художники вроде меня могли изобразить их выжигателем на дереве. Скажем, огромные буквы ПВ, а прямо по ним, посередине, буквы поменьше гораздо — КГБ СССР. И годы службы опять же. А что? Солидно! Или там щит с мечом и тоже — ПВ.

Когда возвращались на заставу, совсем другими глазами смотрел на бархатные деревья, невольно выкраивая мысленным взором участки коры без сучков или с одним, по крайней мере.

И вот в один из дней рабочая группа по прополке травы под системой при-везла с границы на машине два полутораметровых «бархатных» бревна. То-то радость, то-то радость, то-то радость погранцам! Если немного перефразировать замечательного детского писателя Корнея Ивановича Чуковского…

И завизжали ножовки, и запахло жжёным деревом и лаком. За выжигателем моментально образовалась очередь. При этом надо учитывать, что делалось всё это не на виду у командования заставы. Хорошо собачникам! Закроются у себя на питомнике и дембель точат, плашки лакируют. А ты, простой бездомный стрелок, исхитряйся, как можешь.

В результате у меня родилась довольно странная картинка. Хотел на фоне сопарей и вышки нарисовать саранку. И вроде простой с виду цветок, а ни черта не получалось красиво и естественно изобразить с этими его длинными загнутыми лепестками. Сплошная корявость и неестественность. И тогда я забубенил вместо саранки розу. (Розы-то ещё в школе навострился рисовать). И покрыл лаком на три слоя, и дырочку провертел. Знатная получилась дембель-вещь! Хотя и не отражающая правду пограничной службы на нашем участке границы. Не соцреализм, короче.

Но неожиданно моя композиция понравилась народу, и наштамповал я, помнится, ещё с десяток роз всем желающим.

Что касается альбома с накладками из бархатного дерева, то я его так и не сделал. Всё как-то руки не доходили.

А потом и вовсе узнал, что, оказывается, наше дембель-дерево занесено в Красную книгу. И даже подумал, что попало оно туда наверняка из-за нас. Ведь если взять только участок нашего отряда, посчитать количество застав и количество личного состава на них (хоть приблизительно), то это же сколько альбомов и плашечек?!! Ежегодно!!! А потом успокаивал себя тем, что деревья эти ведь не растут же только вдоль границы! И, значит, не одни мы, варвары, виноваты.

Но что сделано, то сделано. Моя «роза в сопарях» уехала со мной на дембель. И, знаете, по сей день ничего с этим моим «шедевром» не сделалось. На стенке он, правда, не висит, но лежит, аккуратно упакованный, в какой-то из коробок в кладовке. Подумать только: произведению солдатского дембельского искусства четвёртый десяток лет пошёл!

[ВИТАЛИЙ Б]

Хорошо! Спасибо. У меня из дембельских вещей только альбом и сохранился. Остальное все куда-то разошлось. Мы, связисты, на заставе многим помогали "дембель" точить. Было время и были возможности. Значки, пряжки, заколки для галстуков, еще "ритуалки" у нас делали. Кто-то рога оленьи увозил. Знаки раскрашивали-перекрашивали.

[Бучнев Олег]

А мы ещё из радиаторной меди подкладки под знаки точили - под "воин-спортсмен", под "старшака", под комсомольский. А заколки для галстуков перетачивали из уставных - делали "чекистские" мечи.