Лето 2010

[Павел Сердюк]

* * *
Хозяйка Бля...
А пёс стал сукой!
Придя домой из корабля,
прилёг поспать, укрывшись скукой,
но, соблюсти порядок для,
пришлось с метлою и лопатой
итожить кормооборот.
И дал по морде конопатой
ботинком псу. И он, как крот,
слепой на оба псиных глаза,
испортил сразу интерьер.
И тут вошла эта зараза!
Хозяйка! И на букву ...ер
её послал я, и направил
свои стопы на пароход.
(Как дядя самых честных правил).
Ну, этот! В общем, Дон Кихот!

* * *

[Павел Сердюк]

Весточка

От самого Мёртвого моря,
где сдохло почти всё, что жило,
пишу тебе перл мало-мальский.
По ценам (почти что оптовым).

В святой иудейский ПейсАх -
под пальмой, где жизнь колосится,
глагол свой рифмую в трусах
(из скромного синего ситца).

Не скачет здесь заяц-русак -
от волка спасая шубейку,
но выхватит глаз воробейку
(из веток диковинных древ).

От солнечных ванн раздобрев,
простил прегрешения Миру,
и городу, и хуторянам.
Здесь к ужину полную меру
лакеи приносят мирянам
к столу (от щедрот иудейских).

Себя замечаю в злодейских
намереньях что-то украсть.
Кивнув, пробормочет мне: Здрасть!
уставший рассейский паломник
(и ищет глазами половник).

Наевшись, взгрустну по тебе,
в зависимость сразу впадая.
В мечтах воспарю (по Тибет).
Растительность мозга седая,
спасая, зовёт неотложку
(из списка не сделанных дел).
Но, всё таки, чайную ложку
смотрящий их недоглядел!

[Павел Сердюк]

Мёртвое море.

Не самое живое из морей
волнует мне бока, и щиплет глазки.
По берегам (где не растёт пырей)
солёный наст сугробами. Салазки
тащить (со скрипом) и ваять снеговиков
душа желает (детство вспоминая).

Слежу здесь (по наследию веков).
Все слёзы мира впадина земная
вобрала в чашу древних жжёных глин
голубизной Гоморы и Содома.
Печёт (как в печени). И новостей из дома
не прокурлычит журавлиный клин.

[Павел Сердюк]

Ерушалайм.

И я (как ОН) вошёл в Ерусалим,
покинув Иудейскую пустыню
в неделю Песаха. Посулы посулим,
и завернёмся (от жары) в простЫню.
Простынем (меж домов) на сквозняке,
и в страхе в град войдём Первопрестольный

мы сквозь ушко игольное - ни кем
(из богачей) не пройденное. Стольный
на сувениры баксов разменяв,
возьмём дары (обогащая местных)
околохрамных изгнанных менял.
Пройдём по лавкам тёмным (повсеместным).

Никто из нас не плакал у стены.
И ортодоксы не стесняясь стенки,
не лили слёз. И в средствах стеснены,
и Солнце жгло неистово. Оттенки,
стеняясь, отделялись от теней -
и истощали все запасы пота.
И, сколь ни пей воды (или компота)
красоты усвоялись всё трудней.

[Павел Сердюк]

Медузы.

Одно из средиземнейших морей
(а на Земле и лужи средиземны)
зовёт меня волной – Ныряй скорей!
Но ангелы с орбит околоземных

сигналят крыльями, и не пускают вдаль
(и вглубь) океанической пучины.
Трепещет дух, и душу рвёт миндаль
соцветием. И, замочив брючины,

вминаю в твердь расплавленный песок,
Иду вдоль берега, и втягиваю грудью
солёный воздух. И за поясок
заткну прикаянность. К чугунному орудию

приткнусь, и вспомню самый крайний класс
(урок истории в довольно средней школе).
И сердце из души исторгнет глас,
И мозг внесёт его навеки в протоколы,

и летопись, и зимнопись времён
моих скитаний, и перемещений.
Насытившись, сменю я шёлк знамён
(на пыль, и скуку спальных помещений).

[Павел Сердюк]

Автограф.

В развалинах разбитых крепостей
давно томятся души крепостные,
и вольные, и прочих всех мастей.
Тела почили здесь же. Внеземные

томятся в трюмах сгнивших кораблей,
сквозь толщу вод высматривая Светоч.
Оно печёт (как печень в юбилей)
и проникает сквозь любую ветошь -

из веток и навесов старых крыш.
Зверинец просит хлеба у прохожих,
а те ждут зрелищ. Прибыль и барыш
несёт зловоние из мест давно отхожих,

и отошедших в череде веков
(по праву силы, славы и усилий).
И Я ЗДЕСЬ БЫЛ – сказал – и был таков
славянский сын (и Сукин сын) Василий.

[Павел Сердюк]

На Мёртвом море - мёртвый сезон.

Мокрыми босами по песку...
Я слежу, как оживают ноги
в Мёртвом море. И по волоску
соль рисует зиму. И у многих
на спине рождественский каток.
На руках высушивает корку
тёплый ветер. Памяти поток
с Украины сало и махорку
вдует в ярко покрасневший нос,
затмевая пряности Востока.
Выбелен волной, как альбинос.
(Лишь глаза не побелели тока).

[Павел Сердюк]

Пилиломники.

Там душу в клочья рвёт миндаль,
и печень жёлчью рвёт. Седины
не так заметны в соли. Даль
зовёт к себе, и Насреддины
встречаются в пути. Ослы
ревут с утра, как водопады.
И потом слипшиеся патлы,
и сквозь футболку прут мослы,
и колют шкуру, как терновник.

А голова (всему виновник)
опять ступни лишит покоя.
А у обочины левкоя,
или иных соцветий кущи.
И расслабониться в них пуще
иных потребностей бока
на мягкотравости мечтают.

Но солнце не взошло пока.
И росы утренние тают.
Идём тропою караванной.
И стимулируем этап
простой гостиничною ванной.
А в уши Настя и Потап
орут про новости района,
вгоняя ящериц в тоску.
И хочется на дно каньона
упасть в объятия песку.