Резиденты Советской разведки

[pyhovi4ek]

Владимир Карпов
Фронты без названий и карт


Кабинет Иосифа Сталина в Кремле в этот день, 17 июня 1941 года, принял двух посетителей: наркома госбезопасности В.Н. Меркулова и начальника внешней разведки П.М. Фитина. Они доложили главе партии и правительства горячую информацию, полученную из столицы Третьего Рейха. Сталин поинтересовался, от кого получены сведения и насколько можно доверять этим источникам в Берлине. Нарком напряженно молчал. Ему было хорошо известно мнение кремлевского затворника относительно войны, которую, как тот считал, удастся предотвратить. Возникла нехорошая пауза, и тогда шеф разведки Фитин ответил вождю, что агентам "Старшине" и "Корсиканцу" можно вполне доверять. "В Германии можно доверять только одном человеку - Вильгельму Пику", - возразил Сталин, и приказал тщательно перепроверить всю поступающую из Берлина информацию.
До войны оставалось четыре с половиной дня. Сталин молча расхаживал по кабинету, обдумывая текст шифровки: "Все военные приготовления Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены и удара можно ожидать в любое время". Всего этого не знал советский разведчик Александр Коротков, составивший текст этой шифровки, и, находясь в Берлине, он продолжал делать все от него зависящее, чтобы отвести войну. Великая Отечественная была трагедией и славой России. Победа в войне начиналась не тогда, когда в сорок первом под Москвой мы выстояли и кровавый вал покатился назад, в Германию. Победа начиналась тогда, когда советские разведчики, задолго до начала Второй мировой, выявляли тайные нити мирового сговора против СССР. Были солдаты и офицеры, совершившие бессмертный подвиг, были мирные жители, пережившие все ужасы оккупации и непрерывного тяжелого труда во имя победы, были подростки, ставившие себе под ноги патронные ящики, чтобы дотягиваться до станков, на которых изготавливались патроны и снаряды. Были выдающиеся разведчики, чей вклад в Победу нельзя оценить по достоинству - настолько решающими для хода войны стали их достижения в самом сердце третьего рейха и странах Европы. Имя этого легендарного разведчика стало известно еще при его жизни. Ведомство Мюллера тщетно разыскивало его с лета 1942 года и вплоть до окончательного разгрома нацизма. В Австрии и Германии он был известен под именем Александра Эрдберга. В ноябре 1999 года ему исполнилось бы девяносто лет. В те времена среднее образование считалось "весьма приличным", и через год на работавшего лифтером паренька обратило внимание руководству ОГПУ. Короткова назначили делопроизводителем в 5 отдел Главного управления государственной безопасности - так в ту пору называлась служба внешней разведки. В 1930 Саша Коротков уже помощник уполномоченного этого управления. Работая в центральном аппарате разведки, он в совершенстве овладел немецким языком, а также основами французского. В скором времени принимается решение о направлении его в нелегальную разведку, и в 1933 году молодой сотрудник пакует чемоданы - ему предстоит командировка в Париж. Путь Александра во французскую столицу лежал через Австрию. В Вене разведчик "меняет кожу", и вместо тов. Короткова А.М. появляется австрийский гражданин словацкого происхождения Районецкий. Свое трехмесячное пребывание в Вене Коротков использовал для углубленного изучения немецкого языка. В дальнейшем он так и не освоил классического немецкого произношения, так называемого хох дойча, и всю жизнь разговаривал по-немецки как коренной венец. Используя австрийский паспорт, Коротков поступает в престижную Сорбонну и выезжает в Париж. Здесь, получив оперативный псевдоним "Длинный", он работает под руководством резидента НКВД Александра Орлова и занимается разработкой одного из молодых сотрудников знаменитого 2-го бюро французского Генерального штаба (военная разведка и контрразведка). По указанию Центра и резидента Орлова Коротков участвует в различных специальных операциях, в том числе в организации теракта против бывшего резидента ОГПУ в Стамбуле Агабекова, вставшего на путь предательства. Агабеков, вышедший через бывшего левого эсера Блюмкина на Троцкого и ставший его последователем, вынашивал планы свержения сталинского режима и возвращения своего вождя в Кремль. Из Парижа Коротков по заданию Центра выезжал с разведывательными миссиями в Швейцарию и нацистскую Германию, где работал с двумя важными агентами. Однако, вскоре в нелегальной резидентуре НКВД во Франции случился провал, и в 1935 году Александр был вынужден возвратиться в Москву. Впрочем, его пребывание дома было кратковременным. В 1936 году он был вновь послан за границу по линии научно-технической разведки в нелегальную резидентуру НКВД в Германии. Здесь он вместе с другими разведчиками активно работал над получением образцов вооружений германского вермахта. В декабре 1937 года следует новое задание Центра - Коротков вновь возвращается на нелегальную работу во Францию для выполнения ряда ответственных заданий. В то время советская разведка во Франции имела задачей расшифровывать планы Запада, в том числе Германии, в отношении СССР. Советским разведчикам удалось приобрести важные источники информации в канцелярии президента республики, в ведущих французских министерствах. Во Франции Александр Коротков, действовавший под псевдонимом "Степанов", оставался до марта 1938 года. За выполнение заданий Центра он награждается орденом Боевого Красного Знамени. По возвращении в Москву разведчика ожидал неприятный сюрприз. Несмотря на высокую награду, приказом Лаврентия Берии разведчика уволили из органов госбезопасности - без объяснения причин. Ничего хорошего это увольнение, конечно, не предвещало. А причины... К этому времени резидент НКВД А. Орлов, направленный в республиканскую Испанию, стал невозвращенцем и в 1937 году перебрался в США. А поскольку Коротков работал вместе с ним в Париже, то ему было выражено политическое недоверие. Впрочем, Коротков не стал гадать о причинах своего отстранения от дел и пошел на беспрецедентный по тем временам шаг. Он пишет письмо, адресат - нарком госбезопасности Берия. Ему, человеку в пенсне, обращена просьба пересмотреть принятое решение об увольнении. Коротков подробно рассказывает о своих оперативных делах и подчеркивает, что не заслужил недоверия. "Я не знаю за собой проступков, могущих быть причиной отнятия у меня чести работать в органах", - пишет он. Короткова поддержали коллеги по работе. Берия вызвал к себе разведчика для беседы и, переговорив с ним с глазу на глаз, подписал приказ о его восстановлении на работе. К этому времени чистки в органах госбезопасности, от которых пострадали десятки разведчиков, в основном закончились. Последствия "прополки" не замедлили сказаться. Разведка была обескровлена. В резидентурах оставалось... по 1-2 человека. Атмосфера террора привела к тому, что резиденты боялись направлять информацию в Центр, который мог в течение полугода оставаться без связи с ними. Так, например, советская разведка получила упреждающую информацию о готовящемся расчленении Чехословакии и ее последующей оккупации нацистской Германией, но эти сведения пролежали "под сукном" и были востребованы уже после "Мюнхенского сговора", когда "поезд ушел". Почти не оставалось профессионалов с опытом работы за рубежом, особенно по линии нелегальной разведки. В спешном порядке принимались меры по воссозданию разведывательного аппарата в Центре и за кордоном. Принятый вновь на работу в разведку заместитель начальника 1-го отделения внешней разведки лейтенант госбезопасности Александр Коротков направляется в 1940 году в командировку в Германию на месяц. Ему поручается восстановить связь с рядом агентов, законсервированных в связи с разгромом берлинской резидентуры НКВД, учиненной Ежовым. Однако вместо одного месяца Коротков провел в Берлине полгода, а за несколько месяцев до начала войны с Германией был назначен заместителем резидента НКВД Амаяка Кобулова. Выступая под псевдонимом "Эрдберг", разведчик восстанавливает связь с рядом агентов резидентов, в том числе с двумя самыми главными - сотрудником разведотдела "Люфтваффе" Харо Шульце-Бойзеном ("Старшиной") и старшим правительственным советником имперского министерства экономики Рейха доктором Арвидом Харнаком ("Корсиканцем"). Во второй командировке в Берлине Коротков находился вместе со своей женой, также разведчицей, Марией Вильковысской. Она вместе с родителями, сотрудниками советского торгпредства, с 1922 по 1931 год находилась в Германии и блестяще владела немецким языком. Работать супругам пришлось в тяжких условиях, так как связи с ценными источниками были нарушены. Кроме того, резидент Кобулов - брат заместителя наркома госбезопасности Богдана Кобулова, был малограмотным человеком. И дело было даже не в образовании. Опыт показывает, что иной самоучка, обладающий интуицией и волей, даст сто очков вперед дипломированному специалисту. Резидент Кобулов твердо помнил одно: товарищ Сталин сказал, что войны не будет, поэтому всякие слухи о ней следует считать провокацией. Молодой разведчик Александр Коротков одним из первых понял неизбежность вооруженного столкновения. Поскольку резидент Кобулов, к которому гестапо сумело подвести провокатора "Лицеиста", уверявшего, что Гитлер свято блюдет Договор о ненападении, не хотел и слышать о скорой войне, Коротков в марте 41-го обращается с личным письмом на имя Лаврентия Берии. Ссылаясь на информацию "Корсиканца", он пишет о подготовке немцами военного выступления против СССР весной этого года. Он подробно аргументирует свои выводы, перечисляя ставшими ему известными факты и просит Центр перепроверить его информацию через другие источники. Из Москвы не последовало никакой реакции. Тогда месяц спустя, Коротков инициирует письмо берлинской резидентуры в Центр с предложением немедленно начать готовить проверенных агентов к самостоятельной связи с Центром на случай войны. С согласия Москвы Коротков передает радиоаппаратуру группе немецких антифашистов в Берлине, возглавляемой "Корсиканцем" и "Старшиной". Позднее они станут известными, как герои подпольной антифашистской организации "Красная капелла", насчитывавшей свыше двухсот человек. Организация была разгромлена гестапо в конце 1942 года. Первая пробная радиопередача "Корсиканца" была получена в Москве незадолго до начала войны и подтверждала информацию Короткова. В дальнейшем от "Корсиканца" регулярно поступали шифровки - вплоть до ареста в августе 1942 года, которые, однако, не были получены разведкой, поскольку приемный центр в районе Минска перестал работать через неделю после начала войны. За три дня до начала войны работник резидентуры в Берлине Борис Журавлев встретился с другим ценным ее агентом - сотрудником гестапо Вилли Леманом, более известным под псевдонимом "Брайтенбах". Именно от него поступали важнейшие контрразведывательные данные, позволявшие избегать провалов в работе. В свое время "Брайтенбах" передал информацию о работе инженеров над ракетным оружием, получившим впоследствии название "Фау-1". Так вот на этой встрече взволнованный агент, пошедший на сотрудничество с "советами" сознательно, не приемля фашизма, сообщил, что война начнется через три дня. Борис Журавлев не помнил, как добрался до посольства, настолько он был оглушен этой новостью. Впоследствии он вспоминал, что резидент "Захар" (Кобулов), которому была доложена полученная информация, потерял голову от страха. Вопреки тому, что он сообщал в Центр, война - вот она, стоит у порога. А Сталин не простит ему дезинформации. Кобулов беспомощно повторял: "Я так и говорил, что этот Гитлер всех обманет". В Москву ушла срочная телеграмма, ответа на которую не последовало. Войну Коротков встретил в Берлине. Подвергаясь серьезной опасности, он сумел выйти из блокированного гестапо советского посольства и дважды - 22 и 24 июня - конспиративно встретиться с "Корсиканцем" и "Старшиной". Он передал им уточненные инструкции по использованию радиошифров, деньги на ведение антифашистской работы. Прибыв в Москву в июле 1941 года через Болгарию и Турцию с эшелоном советских дипломатов и специалистов из Германии, Финляндии и других стран, Коротков был назначен начальником германского отдела, который занимался ведением разведки не только в самом Рейхе, но и в оккупированных им европейских странах. Для работы на такой обширной территории требовались кадры, и тогда при непосредственном участии Короткова была создана специальная школа для заброски в германский тыл нелегальных разведчиков. Возглавляя отдел, он одновременно преподавал в этой секретной школе, обучавшей курсантов разведывательному мастерству. В ноябре - декабре 1943 года полковник Коротков выезжал в составе советской делегации в Тегеран, где проходила встреча "Большой тройки" - Сталина, Рузвельта и Черчилля. Поскольку от советской разведки была получена достоверная информация о готовящемся гестапо покушении на участников встречи, подтвержденная британской разведкой, Коротков, находившийся в иранской столице инкогнито, занимался обеспечением безопасности лидеров антифашистской коалиции. В том же году он дважды побывал в Афганистане, где советская и английская разведки ликвидировали нацистскую агентуру, готовившую профашистский переворот против СССР. Несколько раз вылетал в Югославию для передачи маршалу Тито послания советского руководства. Ему приходилось также неоднократно отправляться за линию фронта или в прифронтовую полосу, чтобы на месте разобраться в сложной обстановке и оказать практическую помощь разведывательным группам, заброшенным в тыл врага. В конце войны, когда разгром Третьего Рейха стал очевидным, Короткова вызвал к себе заместитель министра госбезопасности И.А. Серов. Он сказал, что Александру Михайловичу поручено важное задание: - Отправляйся в Берлин, где тебе предстоит возглавить группу по обеспечению безопасности немецкой делегации, которая прибудет в Карлхорст для подписания Акта о безоговорочной капитуляции Германии. Если ее глава фельдмаршал Кейтель выкинет какой-нибудь номер или откажется поставить свою подпись, ответишь головой. Во время контактов с ним постарайся прощупать его настроение и не пропустить мимо ушей важные сведения, которые, возможно, он обронит. Коротков успешно справился с заданием. На знаменитой фотографии, запечатлевшей момент подписания фельдмаршалом Акта о безоговорочной капитуляции Германии, советский полковник стоит за спиной Кейтеля. Он постоянно работал с Кейтелем, и последний в мемуарах, написанных в тюрьме Шпандау в ожидании приговора Нюренбергского трибунала, отметил: "К моему сопровождению был придан русский офицер; мне сказали, что он оберквартимейстер маршала Жукова. Он ехал в машине со мной, за ним следовали остальные машины сопровождения". Сразу же после войны Коротков был назначен резидентом внешней разведки во всей Германии, разделенной на четыре зоны оккупации. В Карлхорсте, где размещалась резидентура, он занимал официальную должность заместителя советника Советской военной администрации. Центр поставил перед ним задание установить судьбу довоенных агентов советской разведки, а с теми, кто уцелел в военное лихолетье, возобновить работу. Разведчикам, возглавляемым Коротковым, удалось выяснить трагическую судьбу "Старшины", "Корсиканца", "Брайтенбаха", погибших в подвалах гестапо. Удалось встретиться с сумевшим выжить военным атташе Германии в Шанхае по кличке "Друг", предупредившего Москву о сроках нападения Гитлера, и многими другими источниками резидентуры. Советская разведка установила контакт также с агентом в ближайшем окружении фельдмаршала Листа, который всю войну ожидал связи с курьером НКВД. В 1946 году Короткова отозвали в Центр, где он стал заместителем начальника внешней разведки и одновременно возглавил ее нелегальное управление. Он имел непосредственное отношение к направлению в США нелегального резидента "Марка", известного широкой публике под именем Рудольфа Абеля. Коротков возражал против командировки за океан радиста резидентуры Хейханнена, карела, почувствовав в нем гнильцу. Однако руководство разведки не согласилось с его доводами. К сожалению, оперативное чутье не подвело Александра Михайловича: Хейханнен действительно оказался предателем и выдал американской контрразведке полковника Абеля. В начале 60-х Хейханнен погиб в США под колесами автомобиля... Смерть Сталина. Кровавые поминки в Москве, десятки задавленных насмерть людей... Коротков в это время (1953-1954 годы) исполнял обязанности начальника Управления внешней разведки, однако затем вновь был назначен на должность заместителя. Но Германия не отпускала от себя разведчика, и, будь Коротков мистиком, то наверняка бы сказал: "Видимо, в своей прошлой жизни я жил в Германии или Австрии". В 1957 году генерал Коротков получил назначение на должность уполномоченного КГБ СССР при Министерстве госбезопасности ГДР по координации и связи. Ему было доверено руководство самым большим представительским аппаратом КГБ за рубежом. Александру Михайловичу удалось установить доверительные отношения с руководством МГБ, в том числе Эриком Мильке и Маркусом Вольфом, с которым он познакомился еще в Москве во время войны. Он способствовал тому, что разведка ГДР стала одной из самых сильных в мире, имевшей только в одной Западной Германии свыше пятисот агентов. Аппарат представительства КГБ традиционно размещался в Карлхорсте. Западногерманская контрразведка, воспользовавшись закупкой мебели для представительства, вмонтировала подслушивающую технику в кабинет Короткова, использовав для этой цели люстру. Эта попытка была вовремя пресечена благодаря высокопоставленному советскому агенту "Фельфе", занимавшему один из руководящих постов в германской контрразведке. В июне 1961 года, за два месяца до сооружения Берлинской стены, Короткова вызвали на совещание в Москву, где состоялась его предварительная беседа с тогдашним председателем КГБ А.Н. Шелепиным. Бывший комсомольский вожак в беседе с разведчиком не согласился с его оценкой происходящих в Германии событий и пригрозил увольнением - сразу же после совещания в ЦК КПСС. Отправляясь на следующий день на Старую площадь, Коротков сказал жене, что, возможно, вернется домой без погон, или совсем не придет, поскольку Шелепин настроен решительно и не терпит возражений. Против ожиданий, совещание согласилось с его оценками. Шелепин, видя, что позиция Короткова совпадает с мнением большинства, от выступления отказался. Желая снять нервный стресс, генерал прошел пешком, а затем поехал на стадион "Динамо" поиграть на корте в теннис. Нагнувшись за мячом, он почувствовал, как острая боль ударила его в сердце, и упал без сознания. Срочно вызванный врач констатировал смерть от разрыва сердца. Слова, сказанные Коротковым жене накануне совещания, оказались пророческими... Выдающемуся разведчику было тогда немногим более 51 года.

Нелегал по фамилии Эрдберг, он же Александр Коротков

К 100-летию со дня рождения выдающегося советского разведчика

2009-11-20 / Владимир Сергеевич Антонов - ведущий эксперт Кабинета истории внешней разведки.


Берлинская резидентура постоянно информировала Центр о том, что гитлеровская Германия готовится напасть на СССР.
Фото из книги "1941 год"
Этого человека гитлеровская тайная полиция – гестапо – тщетно разыскивала вплоть до окончательного разгрома нацистского Рейха. В Австрии и Германии он был известен под именем Александра Эрдберга, но на самом деле его звали Александр Коротков. Вся его жизнь и все помыслы были отданы служению Родине. Он принадлежал к тем немногим сотрудникам советской внешней разведки, кто прошел все ступени служебной карьеры и стал одним из ее руководителей.
ТЕННИСИСТ-ЭЛЕКТРОМЕХАНИК


Родился Александр Михайлович 22 ноября 1909 года в Москве. Незадолго до рождения Саши его мать, Анна Павловна, разошлась с мужем и уехала от него в Москву из Кульджи, где супруг в то время работал в Русско-Азиатском банке. Александр никогда не видел своего отца, с которым после развода мать порвала всякие связи.
Несмотря на материальные трудности, Александру удалось получить среднее образование. Он интересовался электротехникой и мечтал поступить на физический факультет МГУ. Однако нужда заставила юношу сразу же после окончания средней школы в 1927 году начать помогать матери. Александр устроился на работу учеником электромонтера. Одновременно он активно занимался спортом в московском обществе «Динамо», увлекаясь футболом и большим теннисом.
Став весьма приличным теннисистом, молодой рабочий время от времени выполнял роль спарринг-партнера для довольно известных чекистов на знаменитых динамовских кортах на Петровке. Именно здесь, на кортах, осенью 1928 года к Александру подошел помощник заместителя председателя ОГПУ Вениамин Герсон и предложил ему место электромеханика по лифтам в хозяйственном отделе Лубянки. Так Коротков начал обслуживать лифты главного здания советских органов госбезопасности.

Через год на смышленого и грамотного парня обратило внимание чекистское руководство: он был принят на службу делопроизводителем в самый престижный отдел ОГПУ – Иностранный (так в ту пору называлась советская внешняя разведка), а уже в 1930 году назначен помощником оперативного уполномоченного ИНО. Следует отметить, что Александр пользовался серьезным уважением в среде чекистской молодежи: его несколько раз избирали членом бюро, а затем и секретарем комсомольской организации отдела.
За пару лет работы в ИНО Коротков полностью освоился со своими служебными обязанностями. Его способности, образованность, добросовестное отношение к работе нравились руководству отдела, которое приняло решение использовать Александра на нелегальной работе за рубежом.
ПЕРВЫЕ ШАГИ


Знаменитой ШОН – Школы особого назначения – для обучения закордонных разведчиков тогда еще не существовало. Сотрудников для направления за границу готовили в индивидуальном порядке, без отрыва от основной работы.
Главным, конечно, было изучение иностранных языков – немецкого и французского. Занятия велись по несколько часов кряду по завершении рабочего дня, а также в выходные и праздничные дни.
Немецкий Короткову преподавал бывший гамбургский докер, участник восстания 1923 года, коммунист-политэмигрант, работавший в Коминтерне. Он рассказывал о традициях и обычаях немцев, нормах поведения на улице и в присутственных местах. Даже счел необходимым посвятить Александра во все тонкости так называемой ненормативной лексики.
Таким же знатоком был и преподаватель французского. Он привнес в процесс обучения новинку – грампластинки с записями популярных парижских певиц и шансонье.
Затем пошли дисциплины специальные: занятия по выявлению наружного наблюдения и ухода от него, вождение автомобиля.
По окончании подготовки Александр Коротков получил назначение в нелегальную разведку и был направлен в свою первую зарубежную командировку. В 1933 году молодой разведчик выехал в Париж.
Путь Александра во французскую столицу лежал через Австрию. В Вене он сменил советский паспорт на австрийский, выписанный на имя словака Районецкого, а свое пребывание в австрийской столице использовал для углубленного изучения немецкого языка. В дальнейшем он так и не освоил классического немецкого произношения и всю жизнь говорил по-немецки как коренной венец.
Через три месяца «словак Районецкий» приехал в Париж и поступил в местный радиотехнический институт. Во французской столице Коротков работал под руководством резидента НКВД Александра Орлова – аса советской разведки, профессионала высочайшего класса. Он доверил Короткову разработку одного из молодых сотрудников знаменитого 2-го бюро французского Генерального штаба (военная разведка и контрразведка), привлекал к другим важным операциям.
Из Парижа Коротков по заданию Центра выезжал с ответственными миссиями в Швейцарию и нацистскую Германию, где работал с двумя ценными источниками советской внешней разведки. Однако вскоре в нелегальной резидентуре НКВД во Франции произошел провал: французская контрразведка заинтересовалась контактами молодого иностранца в «кругах, близких к Генеральному штабу». В 1935 году Александр вынужден был возвратиться в Москву.
Пребывание Короткова на родине оказалось кратковременным, и уже в 1936 году его направляют на работу по линии научно-технической разведки в нелегальную резидентуру НКВД в Третьем рейхе. Здесь он вместе с другими разведчиками активно занимается получением образцов вооружений вермахта. Эта его деятельность получила высокую оценку в Москве.
В декабре 1937 года из Центра поступает новое распоряжение. Коротков возвращается на нелегальную работу во Францию для выполнения ряда конкретных разведывательных заданий.
После аншлюса Австрии и Мюнхенского сговора Англии, Франции, Италии и Германии, фактически отдавших осенью 1938 года Чехословакию на растерзание нацистской империи, в Европе все острее ощущалась близость широкомасштабной войны. Но куда направит Гитлер немецкие войска: на запад или на восток? Возможно ли заключение очередного соглашения между Берлином, Лондоном и Парижем на антисоветской основе? Каковы дальнейшие планы западных государств в отношении СССР? Москва ждала ответа на эти вопросы. Перед резидентурой советской разведки во Франции ставится сложная задача вскрыть истинные намерения правящих кругов Запада, в том числе французских и германских, в отношении нашей страны.
В Париже Коротков работает до конца 1938 года. За успешное выполнение заданий Центра он повышается в должности и награждается орденом Красного Знамени.
«НОВОГОДНИЙ ПОДАРОК»


По возвращении в Москву разведчика ожидал неприятный сюрприз. 1 января 1939 года Лаврентий Берия, недавно возглавивший Наркомат внутренних дел, пригласил на совещание сотрудников внешней разведки. Вместо новогодних поздравлений нарком фактически обвинил всех разведчиков, возвратившихся из-за кордона, в предательстве, в том, что они являются агентами иностранных спецслужб. В частности, обращаясь к Александру Короткову, Берия сказал:
– Вы завербованы гестапо и поэтому увольняетесь из органов.
Коротков побледнел и стал горячо доказывать, что никто не сможет его завербовать и что он как патриот Родины готов отдать за нее жизнь. Впрочем, на Лаврентия Павловича это не произвело впечатления...
...Сейчас трудно сказать, чем было вызвано такое отношение Берии к Короткову. Возможно, негативную роль сыграло то, что на работу в органы госбезопасности он был принят по рекомендации Вениамина Герсона, бывшего личного секретаря Генриха Ягоды – одного из предшественников нынешнего наркома внутренних дел. И Герсон, и Ягода были объявлены врагами народа и расстреляны.
Не исключено также, что другим поводом к увольнению разведчика могла стать его работа в первой командировке в Париже под руководством резидента НКВД Александра Орлова, который затем возглавлял агентурную сеть НКВД в республиканской Испании. Перед угрозой расстрела он отказался возвратиться в Москву, бежал и в конце 1937 года перебрался на жительство в США. По-видимому, только полученная Коротковым высокая государственная награда спасла его от репрессий.
Впрочем, Коротков не стал гадать о причинах своего отстранения от дел и пошел на беспрецедентный по тем временам шаг. Александр пишет письмо на имя Берии, в котором просит пересмотреть решение о своем увольнении. В послании он подробно излагает оперативные дела, в которых ему довелось участвовать, и подчеркивает, что не заслужил недоверия. Коротков прямо говорит о том, что не знает за собой проступков, могущих быть причиной «отнятия у него чести работать в органах».
И случилось невероятное. Берия вызвал к себе разведчика для беседы и подписал приказ о его восстановлении на работе.
И СНОВА ЗА ГРАНИЦЕЙ


Заместитель начальника 1-го отделения внешней разведки лейтенант госбезопасности Коротков сразу же направляется в краткосрочные командировки в Норвегию и Данию. Он получает задание восстановить связь с рядом законсервированных ранее источников и успешно с ним справляется.
В июле 1940 года Коротков выехал в командировку в Германию сроком на один месяц. Однако вместо месяца он провел в немецкой столице полгода, а затем был назначен заместителем резидента НКВД в Берлине Амаяка Кобулова, родного брата заместителя наркома госбезопасности Богдана Кобулова.
Разведчик восстановил связь с двумя ценнейшими источниками резидентуры – сотрудником разведотдела люфтваффе «Старшиной» (Харро Шульце-Бойзен) и старшим правительственным советником имперского Министерства экономики «Корсиканцем» (Арвид Харнак).
Коротков одним из первых понял неизбежность войны. Поскольку Амаяк Кобулов не хотел и слышать о приближающейся опасности, Коротков в марте 1941 года обратился с личным письмом на имя Берии. Ссылаясь на информацию «Корсиканца» о подготовке немцами агрессии против СССР весной этого года, Коротков подробно аргументировал свою позицию, приведя данные о военных приготовлениях Германии. Разведчик попросил Центр перепроверить эту информацию через другие источники.
Из Москвы не последовало никакой реакции. Спустя месяц Коротков инициировал письмо берлинской резидентуры в Центр с предложением немедленно приступить к подготовке надежных агентов к самостоятельной связи с Москвой на случай войны. С согласия Центра он передал радиоаппаратуру группе немецких агентов во главе с «Корсиканцем» и «Старшиной». Позднее они станут известными как руководители разветвленной разведывательной сети «Красная капелла».
17 июня в Москву поступила телеграмма, составленная Коротковым на основании информации, полученной от «Старшины» и «Корсиканца». В ней, в частности, говорилось: «Все военные приготовления Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены и удара можно ожидать в любое время».
В тот же день нарком госбезопасности Всеволод Меркулов и начальник внешней разведки Павел Фитин были приняты Сталиным, которому они доложили спецсообщение из Берлина. Сталин приказал тщательно перепроверить всю поступающую из немецкой столицы информацию относительно возможного нападения Германии на СССР.
За три дня до начала Великой Отечественной войны оперативный работник Берлинской резидентуры Борис Журавлев встретился с другим ценным источником – сотрудником гестапо «Брайтенбахом» (Вилли Леман). На встрече взволнованный агент сообщил, что война начнется через три дня. В Москву ушла срочная телеграмма, ответа на которую так и не последовало.

Александр Михайлович Коротков.
Фото предоставлено автором
В ПОРУ ВОЕННОГО ЛИХОЛЕТЬЯ


Войну Коротков встретил в Берлине. Подвергаясь серьезной опасности, он сумел выйти из советского посольства, заблокированного гестапо, и дважды – 22 и 24 июня – конспиративно встретиться с «Корсиканцем» и «Старшиной», передать им уточненные инструкции по использованию радиошифров, деньги на ведение антифашистской борьбы и высказать рекомендации относительно развертывания активного сопротивления нацистскому режиму.
Прибыв в Москву в июле 1941 года транзитом через Болгарию и Турцию с эшелоном советских дипломатов и специалистов из Германии, а также Финляндии и других стран – сателлитов Третьего рейха, Коротков был назначен начальником германского отдела внешней разведки, который занимался проведением операций не только в самой нацистской империи, но и в оккупированных ею европейских странах. При непосредственном участии Короткова была создана специальная разведывательная школа для подготовки и заброски в глубокий тыл врага нелегальных разведчиков. Возглавляя отдел, он одновременно был и одним из преподавателей этой школы, обучавших слушателей разведывательному мастерству. Во время войны Коротков неоднократно вылетал на фронт. Там, переодетый в немецкую форму, он под видом военнопленного вступал в разговоры с захваченными нашими войсками офицерами вермахта. В ходе этих бесед ему нередко удавалось получать важную информацию.
В ноябре–декабре 1943 года полковник Коротков в составе советской делегации находился в Тегеране, где проходила встреча «большой тройки» – руководителей стран антигитлеровской коалиции Сталина, Рузвельта и Черчилля. Поскольку советской разведкой была получена достоверная информация о готовящемся немецкими спецслужбами покушении на участников встречи, подтвержденная английской разведкой, Коротков, возглавляя в иранской столице оперативную группу, занимался обеспечением безопасности лидеров СССР, США и Великобритании.
В том же году Коротков дважды побывал в Афганистане, где советская и английская разведки ликвидировали нацистскую агентуру, готовившую профашистский переворот и намеревавшуюся втянуть страну в войну против СССР. В годы Великой Отечественной Коротков несколько раз вылетал в Югославию для передачи маршалу Иосипу Броз Тито посланий советского руководства. Ему приходилось также неоднократно отправляться за линию фронта или в прифронтовую полосу, чтобы на месте разобраться в сложной обстановке и оказать практическую помощь разведывательным группам, заброшенным в тыл врага.
В самом конце войны, когда разгром Третьего рейха стал очевидным, Короткова вызвал к себе заместитель наркома госбезопасности Иван Серов и поручил ему важное задание. Он сказал Александру Михайловичу:
«Отправляйся в Берлин, где тебе предстоит возглавить группу по обеспечению безопасности немецкой делегации, которая прибудет в Карлсхорст для подписания акта о безоговорочной капитуляции Германии. Если ее глава фельдмаршал Кейтель выкинет какой-либо номер или откажется поставить свою подпись, ответишь головой. Во время контактов с ним постарайся прощупать его настроения и не пропустить мимо ушей важные сведения, которые, возможно, он обронит».
Коротков успешно справился с заданием. На знаменитой фотографии, запечатлевшей момент подписания нацистским фельдмаршалом Акта о безоговорочной капитуляции Германии, он стоит за спиной Кейтеля. В мемуарах, написанных в тюрьме Шпандау в ожидании приговора Нюрнбергского трибунала, Кейтель отметил: «К моему сопровождению был придан русский офицер; мне сказали, что он обер-квартирмейстер маршала Жукова. Он ехал в машине со мной, за ним следовали остальные машины сопровождения».
Напомню: со времен Петра I генерал-квартирмейстер русской армии возглавлял ее разведывательную службу.
В ПОСЛЕВОЕННЫЕ ГОДЫ


Сразу же после войны Коротков был назначен резидентом внешней разведки во всей Германии, разделенной на четыре оккупационные зоны. В Карлсхорсте, где размещалась резидентура, он занимал официальную должность заместителя советника Советской военной администрации. Центр поставил перед ним задачу выяснить судьбу довоенных агентов советской разведки, а с теми, кто уцелел в военном лихолетье, возобновить работу. Разведчикам, возглавляемым Коротковым, удалось выяснить трагическую судьбу «Старшины», «Корсиканца», «Брайтенбаха», погибших в застенках гестапо, а также встретиться с сумевшим выжить военным атташе Германии в Шанхае «Другом» и многими другими бывшими источниками. Советская разведка восстановила также контакт с агентом в ближайшем окружении фельдмаршала Листа, который всю войну ожидал связи с курьером НКВД.
В 1946 году Александр Михайлович был отозван в Центр, где стал заместителем начальника внешней разведки и одновременно возглавил ее нелегальное управление. Он имел непосредственное отношение к направлению в США нелегального резидента «Марка» (Вильяма Фишера), известного широкой публике под именем Рудольфа Абеля. Коротков возражал против командировки в США вместе с ним радиста резидентуры карела Рено Хейханена, испытывая к нему недоверие, однако руководство внешней разведки не согласилось с его доводами. Оперативное чутье не подвело Александра Михайловича: Хейханен действительно оказался предателем и выдал американской контрразведке «Марка» (в начале 1960-х годов Хейханен погиб в США под колесами автомобиля).
Лично знавшие Александра Михайловича ветераны разведки вспоминают, что ему было свойственно нестандартное оперативное мышление и желание избегать привычных штампов в работе. Так, общаясь по долгу службы в основном с начальниками отделов и управлений и их заместителями, Коротков одновременно продолжал дружить и с рядовыми сотрудниками разведки. Вместе с ними он выезжал на рыбалку, за грибами, с семьями ходили в театр. Александра Михайловича всегда интересовало мнение рядовых сотрудников разведки о мерах руководства по совершенствованию ее деятельности. Причем это были именно дружеские отношения, лишенные подобострастия и лести. Коротков не кичился своим генеральским званием, был прост и одновременно требователен в общении с подчиненными.
Вспоминая о своей первой встрече с Александром Михайловичем, замечательная разведчица-нелегал Галина Федорова писала:
«С необыкновенным волнением вошла я в кабинет начальника нелегальной разведки. Из-за большого стола в глубине кабинета энергично поднялся высокий широкоплечий мужчина средних лет и с приветливой улыбкой направился мне навстречу. Обратила внимание на его мужественное, волевое лицо, сильный подбородок, волнистые каштановые волосы. Одет он был в темный костюм безупречного покроя. Пронизывающий взгляд серо-голубых глаз устремлен на меня. Говорил низким, приятным голосом, с доброжелательностью и знанием дела.
Беседа была обстоятельной и очень дружелюбной. На меня произвели большое впечатление его простота в общении, располагающая к откровенности манера вести беседу, юмор. И, как мне показалось, когда бы он захотел, мог расположить к себе любого собеседника».
В 1957 году генерал Коротков получил назначение на должность уполномоченного КГБ СССР при Министерстве госбезопасности ГДР по координации и связи. Ему было доверено руководство самым большим представительским аппаратом КГБ за рубежом. Александру Михайловичу удалось установить доверительные отношения с руководством МГБ ГДР, в том числе с Эрихом Мильке и Маркусом Вольфом, с которым он познакомился во время войны в Москве. Он способствовал тому, что разведка ГДР стала одной из самых сильных в мире.
Аппарат представительства КГБ традиционно размещался в Карлсхорсте. Западногерманская контрразведка, воспользовавшись закупкой мебели для представительства, пыталась внедрить подслушивающую технику в кабинет Короткова, закамуфлировав ее в люстру. Эта попытка была вовремя пресечена благодаря высокопоставленному источнику советской разведки Хайнцу Фёльфе, занимавшему один из руководящих постов в самой западногерманской контрразведке. В дальнейшем эта закладка использовалась представительством КГБ для дезинформации спецслужб противника.
Генерал Коротков неоднократно встречался с Xайнцем Фёльфе и проводил его инструктажи. Первая их встреча состоялась в Австрии летом 1957 года и проходила в загородном ресторанчике под Веной на территории, отведенной для любителей пикника. Беседа разведчиков продолжалась практически весь световой день. Коротков подробно расспрашивал агента о внутриполитическом положении в Западной Германии, расстановке сил внутри правительства и политических партий страны, влиянии американцев на принятие политических решений, ремилитаризации ФРГ. В своей книге «Мемуары разведчика», вышедшей в 1985 году, Фёльфе, вспоминая Александра Михайловича, писал:
«Я хорошо помню генерала Короткова. Во время наших встреч в Берлине или Вене мы часто вели с ним продолжительные диспуты о внутриполитической обстановке в ФРГ. Его отличный немецкий язык, окрашенный венским диалектом, его элегантная внешность и манеры сразу же вызвали у меня симпатию. Он хорошо ориентировался в различных политических течениях в Федеративной Республике. Не раз мы с ним горячо спорили, когда он выражал свои опасения по поводу возникновения и распространения праворадикальных группировок в ФРГ. Тогда я не разделял его мнения. Очень жаль, что сейчас я уже не могу сказать ему, насколько он был прав».
В июне 1961 года, за два с половиной месяца до сооружения Берлинской стены, Коротков был вызван на совещание в ЦК КПСС в Москву. Накануне совещания состоялась его предварительная беседа с тогдашним председателем КГБ Александром Шелепиным. Бывший комсомольский вожак в беседе с разведчиком не согласился с его оценкой происходящих в Германии событий и пригрозил уволить его из разведки после завершения совещания в ЦК КПСС. Отправляясь на следующий день на Старую площадь, Коротков сказал жене, что, возможно, вернется домой без погон или вовсе не придет, поскольку Шелепин настроен решительно и не терпит возражений.
Против его ожиданий, совещание согласилось с оценками разведчика ситуации в Германии. Шелепин, видя, что позиция Короткова совпадает с мнением большинства, от выступления отказался.
Желая снять нервный стресс, Коротков прошелся пешком по улицам города, а затем поехал на стадион «Динамо» поиграть в теннис. На корте, нагнувшись за мячом, он почувствовал острую боль в сердце и упал без сознания. Срочно вызванный врач констатировал смерть от разрыва сердца. Замечательному разведчику было тогда немногим более 50 лет.
За большие заслуги в деле обеспечения государственной безопасности генерал-майор Коротков был награжден орденом Ленина, шестью (!) орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны I степени, двумя орденами Красной Звезды, многими медалями, а также нагрудным знаком «Почетный сотрудник госбезопасности». Его труд был отмечен высокими наградами ряда зарубежных государств.

Похоронен выдающийся советский разведчик, король нелегалов в Москве на Новодевичьем кладбище.

[pyhovi4ek]

Профессор внешней разведки

Александр СКРИПНИК, Служба внешней разведки Украины

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СВР УКРАИНЫ ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИК НИКОЛАЙ МАЛОМУЖ ВРУЧАЕТ АНАТОЛИЮ БАРОНИНУ ОРДЕН ДАНИИЛА ГАЛИЦКОГО

ПОД ДИПЛОМАТИЧЕСКИМ ПРИКРЫТИЕМ

В начале сентября начался учебный год и в одном из самых необычных учебных заведений нашей страны — Институте Службы внешней разведки Украины. Традиционно одним из первых за преподавательскую трибуну, как и все 14 лет до этого, вышел профессор Анатолий Баронин. Но на этот раз не для выступления с лекцией о профессиональном мастерстве, а для получения из рук Председателя СВР Украины генерал-полковника Николая Маломужа ордена Даниила Галицкого. Этой награды он удостоен в соответствии с Указом Президента за многолетнюю безупречную службу и личный вклад в создание отечественной разведки. Заодно ветеран разведки принимал поздравления и по случаю юбилея — 31 августа ему исполнилось 75 лет. И он до сих пор в строю.
ЖУРНАЛ «ШТЕРН» НАЗВАЛ ЕГО ВЫДАЮЩИМСЯ МАСТЕРОМ ШПИОНАЖА
Анатолий Викторович Баронин является легендарной личностью еще советской внешней разведки. Упоминание о нем есть в книге известного исследователя разведки Джона Баррона «КГБ. Тайная работа советских разведчиков». А влиятельный немецкий журнал «Штерн» назвал его выдающимся мастером шпионажа. Это было еще в 70 е годы прошлого столетия. Тогда в Англию перебежал советский разведчик Олег Лялин и начал сдавать информацию обо всех, кого он знал. Оказалось, что с Барониным они вместе проходили языковую подготовку в разведшколе, занимались в одной аудитории. Правда, настоящей его фамилии он не знал, ведь находились там под другими именами. А вот по фотографии опознал. Вскоре в зарубежной прессе появились публикации, где наводились списки расшифрованных советских разведчиков с краткими комментариями и характеристиками. </B>
Такие лестные отзывы разведчик получил, по-видимому, неспроста. Активность и напористость, с которой он работал на африканском континенте, не проходила незамеченной не только у своих, но и у представителей противоборствующих спецслужб. Но это не помешало Баронину еще несколько лет поработать резидентом советской разведки в Либерии (до этого он работал заместителем резидента в Гане и резидентом в Нигерии). </B>
Именно ему во время работы в Нигерии удалось в предельно сжатые сроки выполнить задание Центра особой важности — добыть штаммы лихорадки Эбола. В то время, а это был 1970 й год,сообщение о страшной эпидемии, поразившей деревушку Ласса на северо-востоке Нигерии, моментально облетело весь мир. За считанные часы от неизвестной болезни, похожей на тиф, там вымерло все население. В прессе появились предположения о возможных испытаниях бактериологического оружия, делались намеки на нашего главного противника. Одним словом, нужны были образцы вируса, чтобы создать антивирусные препараты. Задача стратегической важности. Куратор Баронина из Москвы сообщил, что Председатель КГБ СССР Юрий Андропов пообещал орден Ленина в случае успеха операции. </B>
— К счастью, в то время в Нигерии работала советская миссия врачей, — вспоминает Анатолий Викторович. — Я выбрал из них более-менее подходящего специалиста, сели мы в УАЗик и вдвоем направились искать эту деревню, расположенную за 1200 километров от столицы. Нашли. Добились разрешения исследовать тела умерших. Результатов никаких. Оказалось, что нужны были образцы крови, взятые у еще агонизирующего больного. А к тому времени эпидемию уже остановили, новых проявлений не было. Пришлось искать подходы к местным медикам, у которых такие образцы сохранились. Таким образом, удалось заполучить нужные пробирки с кровью. </B>
Насчет того, какие подходы применялись, Баронин распространяется неохотно. Это, по его мнению, уже тонкости профессионального ремесла. При этом акцентирует внимание на том, что разведчик должен быть актером и в нужной ситуации уметь играть самые различные роли, знать психологию местных жителей, на чем можно сыграть, чем заинтересовать. В конечном итоге все же раскрывает некоторые детали: </B>
— Нам пришлось обойти массу общественных и злачных мест, чтобы найти хоть какие-то зацепки и получить нужную информацию. Наконец, в одном из баров мы встретили медиков-аборигенов, которые за рюмкой рассказали, что у них полно пробирок с кровью, но их почему-то не разрешают брать на анализы. Я сделал вид, что не поверил и стал поднимать их на смех. Дошло до заключения пари. После очередной бутылки за наш счет один из них сбегал в больницу и торжествующе продемонстрировал пробирку с красной жидкостью. И, конечно же, за спасибо такие дела, сами понимаете, не делаются. </B>
Что касается обещанного ордена, Анатолий Викторович, многозначительно выдерживая паузу, по-доброму хитро улыбается: </B>
— Раз Андропов обещал, кому-то, по всей вероятности, орден дали, наверное, кураторам из Центра. Я в эти подробности не вникал. Главное, что образцы благополучно довезли обратно, не разбили по африканским дорогам и вместе с нашим сотрудником рейсом «Аэрофлота» доставили в Москву. </B>
СУДЬБА РЕЗИДЕНТА
Отец Баронина работал в органах госбезопасности, и он в юношеские годы тоже мечтал стать разведчиком или контрразведчиком. Однако прекрасно понимал, что нельзя просто так прийти и попроситься взять на службу. Поэтому после школы получил высшее экономическое образование, пошел работать в производственную сферу и уже других планов не строил, как вдруг поступило предложение перейти на работу в органы. Но сначала прошел подготовку в разведшколе, причем подготовка была очень тщательной. Преподавателями были в том числе и опытнейшие дипломаты. Скажем, один из курсов читал Анатолий Добрынин, который два десятка лет был послом СССР в США. Все это позволяло работать под дипломатическим прикрытием на уровне с «чистыми» дипломатами, а иногда и лучше. Скажем, в Нигерии он официально занимал пост первого секретаря советского посольства. </B>
До сих пор Анатолий Викторович, уже сам будучи на преподавательской работе, добрым словом вспоминает своих учителей по разведшколе. Многие из них были профессиональными разведчиками, прошедшими серьезную школу работы за границей. Запомнились ему неоднократные наставления о том, что разведчик должен быть терпелив, уметь выждать подходящий для удачного хода момент, вовремя сделать паузу (как говорят хоккеисты) перед результативным броском. Этому он, неоднократно убедившись в правоте этих слов, теперь учит будущих украинских разведчиков. </B>
— Терпение в разведке уместно сравнить с тормозом в автомобиле, — размышляет ветеран, — не притормозил вовремя, придется сдавать назад, если это еще будет возможно. Умение ждать — одно из основных качеств разведчика. Оно обязывает не подчинять себя стремлению к сиюминутному успеху, помнить, что результат должен вызреть. И еще разведчик должен постоянно помнить, что работа на перспективу, которая как раз предусматривает умение ждать, является самой эффективной и плодотворной. </B>
В подтверждение своих слов Баронин рассказал такой эпизод из разведывательной практики. Как-то в одной из африканских стран, где он в то время работал, нужно было найти подход к влиятельному высокопоставленному чиновнику из президентского окружения. К нашей стране он не очень хорошо относился, на приемы в посольство не приходил, избегал контактов. Анатолий Викторович начал наводить о нем справки, собирать информацию о его привычках, увлечениях, родственниках, слабых и сильных сторонах. Оказалось, что у него очень много детей, и он в них души не чает. На этом решил сыграть. Во время приема в одном из посольств подошел к нему, завел нейтральный разговор и как бы невзначай посетовал, что уже давно находится за границей, соскучился по детям, оставшимся на родине, переживает за них. Так плавно они переключились на тему детей, тот оживился, глаза сразу заблестели и подобрели. В конечном итоге он пригласил нашего разведчика к себе домой. </B>
— Направляясь в гости, я уже знал о его детях почти все, — рассказывает Анатолий Баронин, — поэтому каждому прихватил соответствующий подарок. Прощаясь, я чувствовал себя Дедом Морозом. К тому же я узнал все даты рождения и старался их не пропускать, а это случалось почти каждый месяц. Причем мои отношения с детьми были предельно искренними, и они меня действительно полюбили, а уж хозяин после этого и подавно. Он пригласил меня зайти к нему на работу. Как раз в это время представители нашего посольства пытались получить реакцию руководства страны пребывания по одному важному вопросу международной политики. И тут, попивая перед ним кофе, я замечаю на столе протокол заседания президентского совета на эту тему. Читать приходится вверх ногами, всеми силами стараюсь скрыть свою заинтересованность, но, судя по всему, не получается. Но вместо того, чтобы спрятать документ, он дает возможность его дочитать, да еще и переворачивает на следующую страницу, где окончание. При этом как будто не замечает моего интереса, отвлекаясь на свои дела. </B>
После этого случая ему пришлось тщательно отработать технику чтения вверх ногами и затем неоднократно использовать ее для изучения важнейших документов на столе у своего знакомого. Конечно, он понимал, что тот дает возможность подсмотреть материалы выборочно, руководствуясь какими-то своими соображениями, но и это представляло колоссальную ценность. А воочию они говорили о погоде, рыбалке, детях, политике. </B>
«В МОЕЙ РАБОТЕ БЫЛО МНОГОЕ ПРЯМО КАК В ФИЛЬМЕ «ТАСС УПОЛНОМОЧЕН ЗАЯВИТЬ»
В то время, когда Баронин работал в Африке, там было неспокойно, часто случались перевороты и в этот процесс активно вовлекались иностранные разведки. Все это коснулось и его. </B>
— В моей работе было многое прямо как в фильме «ТАСС уполномочен заявить», — вспоминает Анатолий Викторович. — Правда, в реальности тогда события разворачивались не в Африке, как это показано в фильме, а в другом месте. Хотя в остальном все построено на конкретных событиях с небольшим домыслом Юлиана Семенова. Кстати, директором этого фильма был мой приятель, который знал, чем я занимаюсь. А я как раз находился в Москве между загранкомандировками, и он предложил мне быть консультантом сериала. Но в конечном итоге руководство КГБ назначило консультантами представителей контрразведки, ведь это была в большей степени их операция. Что касается остального, то мне пришлось быть свидетелем четырех государственных переворотов и одной гражданской войны. Первый раз это произошло в 1966 году в Гане. По нашим меркам, он носил антисоветскую направленность и был инспирирован извне. В три часа ночи началась стрельба. Нужно было срочно ехать в посольство и информировать Москву. Сначала сел в машину, но затем передумал, решил, что пешком безопаснее. Всю дорогу, а это около километра, вокруг хаотично летали трассирующие пули. Все остальные дни тоже приходилось проводить на улицах, чтобы докладывать реальную картину. </B>
В следующий раз, уже в другой стране, как-то во время очередного путча поздно вечером он возвращался на машине домой после встречи с источником. Неожиданно останавливает военный патруль. Автомат Калашникова в грудь, обыскивают. Наш разведчик начинает протестовать, объяснять, что является дипломатом, показывает на номера автомобиля, предъявляет паспорт. Никакой реакции, даже наоборот, раздражаются, передергивают затвор и кладут палец на спусковой крючок. </B>
— В это время я замечаю, что сержант пытается что-то прочитать в моем паспорте, держа его вверх ногами, — уже с улыбкой продолжает свой рассказ Анатолий Викторович. — Ну, думаю, плохи мои дела, раз ребята даже в школе не учились. К счастью, неожиданно подъехал офицер, быстро во всем разобрался, извинился за подчиненных, мол, что с них возьмешь, безграмотные. Напоследок у меня еще хватило сил шутить, что чуть не схлопотал пулю из своего же, советского, автомата. Посмеялись, обнялись, и я, весь в холодном поту, предложил подвезти их на пост, куда они направлялись, а заодно и заехать к нам домой перекусить. Слово за слово — разговорились, а мне с профессиональной точки зрения важно было собрать побольше информации из разных источников. Конечно же, с нашим хлебосольством не обошлось без ста граммов. В результате удалось узнать много интересного и полезного. Вот только жену чуть ли не до смерти напугал неожиданным визитом военных с автоматами. Она вначале подумала, что меня арестовали и приехали с обыском. </B>
Валентину Васильевну, жену Баронина, многие годы, проведенные с мужем за границей, научили быть готовой к любым неожиданностям, поворотам событий, просьбам мужа. Он мог поздно вечером привести каких-то знакомых, и нужно было подниматься, накрывать на стол и поддерживать беседу. Мог позвонить и сказать, чтобы срочно собиралась, предстояла поездка на какую-то важную встречу. Иногда совершенно не было желания или плохо себя чувствовала, но никогда об этом мужу не говорила. Понимала: так нужно. Иногда он кого-то встречал в городе, и ему требовалось срочно с ним переговорить, а ее высаживал возле магазинов и просил немного погулять. Проходили часы, а он все не заезжал за ней. А в то время в Африке вообще было нонсенсом для белой женщины находится на улице одной. Иностранные дипломаты при этом останавливали машины и спрашивали, что случилось, не нужна ли помощь. После такого кто-то, конечно же, мог закатить мужу истерику, устроить скандал, но она никогда этого не делала. </B>
— Знаете, я его никогда не расспрашивала, чем он занимается, где бывает, с кем встречается, — отмечает Валентина Васильевна. — У нас это было не принято. Если он считал необходимым что- то рассказать о работе, то говорил сам. Но обычно эта тема была закрытой, и я к этому с пониманием относилась. У нас было достаточно других тем для общения. Знаете, самым важным для жены разведчика является понимание и терпение. Понимание специфики его работы, множества проблем, недосказанностей, постоянных задержек, усталости, иногда взвинченности и плохого настроения. И при этом нужно уметь в нужный момент терпеливо сдерживать свои эмоции, свое «я». А во всем остальном оставаться самой обычной любящей, нежной, заботливой женой, хозяйкой, помощницей. </B>
НОВОЕ НАЗНАЧЕНИЕ — КИЕВ
Стойко перенесла жена разведчика и известие о его новом назначении. В 1986 году, после того как одна из стран, куда предполагалось послать его резидентом разведки, отказала в выдаче ему необходимых документов (к тому времени информации о нем, как об установленном разведчике, было уже предостаточно на Западе), ему в Москве предложили на выбор три должности. От постов руководителей эстонской и таджикской разведки он отказался, а вот на первого заместителя начальника управления разведки в Киев дал «добро». Жену пугало не столько то обстоятельство, что лишь две-три недели до этого произошла авария на Чернобыльской АЭС, и все как раз бежали из Киева, сколько необходимость сдавать обжитую трехкомнатную квартиру в Москве, где у нее было много родственников и знакомых. Но ничего не поделаешь — такова уж судьба жен разведчиков. </B>
На новой должности Баронин проработал пять лет. В 1991 году ушел в запас, но на пенсии сидеть не пришлось. Вскоре получил приглашение на преподавательскую работу. В Украине, которая стала суверенным государством, встал вопрос о самостоятельной подготовке своих отечественных кадров для разведки и контрразведки. В кадровом аппарате Службы безопасности Украины посчитали, что человека с таким опытом работы в разведке нельзя оставлять без дела, которому он посвятил всю жизнь. И не прогадали. Анатолий Викторович практически с нуля подготовил десятки и сотни лекций, которые воспринимаются на одном дыхании. Его таланту рассказчика и бережному отношению к своей профессии по-доброму завидуют многие. Без наигранного пафоса он внушает курсантам ставшую уже непреложной для него истину: </B>
— Разведчик должен любить свое ремесло, гордиться принадлежностью к этой древнейшей профессии. Разведка — это призвание. В ней нельзя просто «отбывать» работу. Требуется одержимость, беззаветная любовь к ней. В разведку приходят навсегда, а если же кто-то и уходит из нее добровольно, не стоит его удерживать — от такого работника проку не будет. </B>

[pyhovi4ek]

Василий Михайлович Зарубин1894-1972Коренной москвич, сын железнодорожника, он гораздо больше походил на плакатного арийца, нежели любой из главарей Третьего рейха... Все это ему пригодилось много позже. Василий успел принять участие в Первой мировой и Гражданской войне. С 1920 года работал в ВЧК, где сначала занимался борьбой с бандитизмом, контрабандой оружием и наркотиками на Дальнем Востоке. С 1925 года уже по линии военной разведки работал в Китае и Финляндии. В целом двадцать пять лет службы Зарубина прошли за кордоном, тринадцать из них он находился на нелегальной работе.

В свою первую нелегальную командировку Зарубин выехал вместе со своей второй женой Лизой Горской.

Елизавета Юльевна Зарубина родилась в 1900 году в Северной Буковине. Была студенткой трех университетов: училась в Черновицах, Париже и Вене, прекрасно говорила на нескольких языках..
В Вене Лиза стала вначале переводчицей советского постпредства, а затем и сотрудницей ИНО ПГУ. В 1925 году получила советское гражданство, а в 1927-м отправилась на самостоятельную работу в Турцию.
Там некоторое время была гражданской женой эсера Блюмкина - убийцы немецкого посла в Москве Мирбаха в 1918 году (Блюмкин находился в Турции по заданию ИНО ОГПУ и "присматривал" за Троцким). В 1928 году вернулась в Москву, работала в секретариате ОГПУ, где и познакомилась с Зарубиным.

2

В 1929 году Зарубины оказались сначала в Дании, а затем во Франции. Целью супругов было осесть на длительное время во Франции, установить связь с уже имеющейся там агентурой и приобрести новые источники. Главная задача состояла в организации разведки по Германии.

Вначале Зарубины устроились в городке Сен-Клу под Парижем, но им надо было перебраться в Париж. Василий вспомнил об агенте, с которым работал еще на Дальнем Востоке, "Башмачнике". У того в Париже жил младший брат, владелец маленькой рекламной мастерской. "Башмачник" свел Василия с братом, и вскоре Зарубин стал компаньоном рекламной фирмы. Супруги стали полноправными жителями Парижа.

Василий и Лиза часто встречались с агентом "Ювелиром" и членами его семьи и выяснили их взгляды. Оказалось, что он сам, его жена, сын и дочь дружелюбно относятся к Советской России, готовы оказать посильную помощь.

Зарубин попросил "Ювелира" разрешения использовать их квартиру в Париже и загородный дом для встречи с товарищами, подчеркнув при этом последнее слово. Посоветовавшись с женой (она получит кличку "Нина"), "Ювелир" согласился. К разведывательной работе были привлечены также их дети. В доме "Ювелира" и "Нины" была оборудована фотолаборатория для обработки почты. С этой семьей сотрудничество продолжалось в общей сложности двадцать лет.

3

Лиза Зарубина (она работала под псевдонимом "Вардо") разыскала своего венского знакомого, "Друга", армянина по национальности, который жил с женой недалеко от Парижа. Зная об истинной роли Зарубиных, он рассказал им о немецком журналисте, который вместе со своей возлюбленной ("Ханум"), стенографисткой германского посольства, часто бывал у него.

"Вардо" в доме "Друга" познакомилась с "Ханум" и стала получать от нее информацию, постепенно приучая к мысли, что та работает на Москву. Так как "Ханум" стенографировала и печатала почти все документы, исходящие из немецкого посольства в Берлин, советская разведка оказалась в курсе всей этой важной переписки. Информация от "Ханум" поступала до ее отъезда в Берлин на прежнее место работы.

4

"Друг" вывел Зарубиных на венгерского журналиста "Росса", работавшего техническим секретарем депутата французского парламента. После нескольких встреч "Росс" согласился давать (конечно, не бесплатно) информацию о ситуации в парламенте, о положении в Германии и Венгрии.

После четырехлетнего пребывания в Париже Зарубины вернулись в Москву, но вскоре отбыли в новую командировку, в гитлеровскую Германию. Зарубин прибыл туда в качестве резидента-нелегала.
Перед ними была поставлена почти нереальная задача: в недельный срок восстановить деятельность нелегальной резидентуры, которая прервалась из-за отъезда на родину большинства оперативных работников.

Одним из первых, с кем была восстановлена связь, стал Вилли Леман - "Брайтенбах", ответственный сотрудник гестапо. Связь с ним до самого отъезда из Берлина (в 1937 году) поддерживала "Вардо".
Другим важным агентом стал "Винтерфельд". В 1937 году Зарубины уехали из Германии. В 1940 году "Вардо" была направлена в Берлин, и одной из ее задач стало восстановление связи с "Винтерфельдом". Она перехватила его 11 июня 1941 года на станции метро Кёпениг, и он выразил готовность оказывать нам помощь, как и прежде.
Очередная встреча была назначена на 21 июня, но она не состоялась, так как все входы и выходы из посольства были перекрыты гестапо. 22 июня 1941 года "Вардо" в числе других сотрудников посольства была интернирована, а затем вывезена через Турцию на родину. Судьба "Винтерфельда" неизвестна.

Но вернемся назад, в годы пребывания Зарубиных в Германии

В 1934 году была восстановлена связь с "Ханум". Теперь она давала еще более ценные материалы - ведь она работала в центральном аппарате МИДа. Но плодотворное сотрудничество прекратилось: "Ханум" заболела и умерла.

Не имея возможности лично встречаться с агентами из числа немцев, Василий Зарубин руководил работой группы разведчиков-нелегалов, всем аппаратом нелегальной берлинской резидентуры, в том числе связниками, среди которых была Китти Харрис.

Помимо получения информации, на нем лежала обязанность обеспечения безопасности резидентуры и ее сотрудников. Один из его успехов на этом поприще - предотвращение серьезного провала, к которому могло привести продолжение контакта с неким Карлом Флик-Штегером ("Музыкантом").
Проверив всю его деятельность, Зарубин пришел к заключению, что он либо авантюрист, либо провокатор, либо агент спецслужбы американского госдепартамента, и в любом случае и сам он, и все его связи находятся под наблюдением сразу двух германских спецслужб: абвера и гестапо. К счастью, меры были приняты вовремя. Сотруднику резидентуры, связанному с "Музыкантом", пришлось уехать в другую страну, а отношения с "Музыкантом" были прекращены.

2

Удалось Зарубину предотвратить и другой провал, когда прибывший из Москвы опытный разведчик-нелегал Такке буквально находился на грани гибели. Он восстановил связь с неким Мейсснером, который оказался агентом гестапо (об этом сообщил "Брайтенбах"). Эриха Такке удалось вовремя вывезти из Германии.

В начале 1937 года Зарубины были на несколько месяцев направлены в нелегальную командировку в США, с целью вербовки агентов из числа американцев для работы в Германии на случай войны (поскольку предполагалось, что США не будут в ней участвовать). Особенно их интересовали курьеры-связники. Было завербовано три агента.

В конце 1937 года Зарубиных отозвали в Москву в связи с предательством одного из сотрудников разведки, работавшего за границей, который знал Зарубина и мог его выдать. Зарубины продолжали работу в Центре.

3

С января по июнь 1941 года Василий Михайлович находился в Китае, где, помимо других дел, встретился с Вальтером Стеннесом, одним из военных советников и начальником личной охраны Чан Кайши. В ходе беседы Стеннес изъявил готовность сделать все возможное для ликвидации Гитлера. Одновременно Стеннес сообщил о гитлеровских планах нападения на СССР.

Ночью 12 октября 1941 года, когда немцы подходили к Москве, Зарубин был вызван в Кремль. Несколько дней спустя Зарубины вылетели в США. На этот раз у Василия была официальная должность секретаря посольства. Правда, фамилию пришлось немного изменить - на Зубилиных.

По приезде в США они сразу включились в активную агентурную работу. И приходилось сочетать ее с посольской работой.

Одним из тех, с кем работали в США, был "Звук" - Яков Голос, находившийся под наблюдением ФБР и даже осужденный условно за нарушение закона "О регистрации иностранных агентов" и в то же время умудрявшийся приносить огромную пользу нелегальной разведке.
Он привлек к работе в разведке около двух десятков человек, в том числе "Брайена", сотрудника одного из ключевых министерств, "Олфсена", дававшего информацию по вопросам вооружения, "Ронда", занимавшего ответственный пост в правительственном учреждении и принесшего особенно много пользы в годы войны. 25 ноября 1943 года Голос скоропостижно умер от разрыва сердца.

4

Через "Звука" и его людей, а также агентуру и заведенные ранее связи в еврейских кругах удавалось оказывать влияние на авторитетных лиц в американском правительстве, в том числе в окружении президента, в пользу Советского Союза. Вступление США в войну на стороне союзников и оказываемая ими помощь Советской России явились наглядным тому примером.

В 1942-1943 годах на первый план стала выходить атомная тематика. Зарубин и "Вардо" установили связи в научных кругах. Но теперь требовались новые подходы, новые люди, знакомые с проблемой. К тому же семье Зарубиных не удалось поработать на этом направлении в полную силу. В 1944 году они были неожиданно отозваны в Москву.

Все выяснилось лишь по возвращении в Москву. Оказалось, что их отозвали для проверки - сотрудник резидентуры Миронов в письме на имя Сталина обвинил Зарубина в сотрудничестве с американскими спецслужбами.
Миронов с упорством и скрупулезностью шизофреника (каковым, как выяснилось, и оказался) следил за встречами Зарубина с его агентами и источниками информации, объявив их всех агентами ФБР. Проверка Зарубиных заняла полгода, обвинения были полностью отметены. Миронов предстал перед судом, и от тюрьмы его спасло лишь заключение судебно-психиатрической экспертизы, признавшей его невменяемым.

Но была еще одна причина отзыва Зарубина. Наступал для разведки век погони за тайной атомного оружия, и на пост резидента требовался человек, знакомый с техникой.

После окончания проверки Зарубин получил ответственный пост заместителя начальника разведки. Лиза еще несколько лет работала, выполняла отдельные поручения в стране и за рубежом. После выхода в отставку обучала молодых разведчиков.

Василий Михайлович Зарубин скончался в 1972 году, Елизавета Юльевна пережила его на пятнадцать лет.
[Дочь - Зарубина Зоя Васильевна]

[pyhovi4ek]

Зарубин Василий Михайлович (Ярослав Кочек, Херберт, Рудольф)
Сотрудник советских органов госбезопасности, разведчик. Член РКП(б) с 1918 года. Генерал-майор. Родился в Подольске Московской области в многодетной семье (четырнадцать детей) железнодорожника. В четырнадцать лет, после окончания двухклассного училища, был отдан в мальчики в торговую фирму, затем служил конторщиком и одновременно продолжал учебу. В 1914-1917 годах воевал на фронтах Первой мировой войны.
В марте 1917 года лечился в Воронеже после ранения. В 1918-1920 годах - активный участник Гражданской войны в Сибири и на Дальнем Востоке. С 1921 года - в органах ВЧК (участвовал в подавлении бандитизма). В 1923 году - начальник Экономического отдела ОГПУ во Владивостоке, затем был командирован в Китай (разведчик под прикрытием сотрудника КВЖД в Харбине).
С 1925 года - сотрудник Иностранного отдела (ИНО) ОГПУ. С 1926 года - резидент внешней разведки в Финляндии, в 1927 году Центр направляет его и его жену Е. Ю. Зарубину на нелегальную работу в Данию и Германию. В 1929 году - нелегальная работа во Франции, здесь он проработал до 1933 года. За эти годы возглавляемая им резидентура наладила получение документальных материалов по Франции и Германии.
В 1934 году - нелегальная разведывательная работа в Берлине, где он находился до конца 1937 года. В предвоенные годы на руководящей работе в Центральном аппарате разведки. Весной 1941 года Центр направляет его в Китай для восстановления связи с высокопоставленным германским советником Чан Кайши. На этой встрече он узнал о дате начала агрессии против СССР.
Осенью 1941 года было принято решение направить его резидентом "легальной" разведки в США. Перед отъездом был лично принят Сталиным. В США он пробыл до 1944 года.

Руководимая им резидентура в эти военные годы добилась больших результатов и внесла огромный вклад в укрепление экономической и военной мощи СССР. По возвращении в Москву был назначен заместителем начальника внешней разведки, в этой должности проработал до 1948 года и уволился в запас по состоянию здоровья. Награжден двумя орденами Ленина, двумя - Красного Знамени, Красной Звезды и медалями

[pyhovi4ek]

Агаянц Иван Иванович Другие имена: Авалов Андроник Степанович Дата рождения: 15.02.1905 Место рождения: Тифлис, Грузия Дата смерти: 12.05.1968 Место смерти: Москва, Россия Краткая информация:
Сотрудник органов госбезопасности, генерал-майор

Орден Ленина



Орден Красного Знамени



Орден Отечественной войны II степени



Орден Трудового Красного Знамени



Орден Красной Звезды

Иван Иванович Агаянц (урожденный Андроник Степанович Авалов) родился в семье комерсанта 15 февраля 1905 года в Тифлисе, крещён в Тифлисской церкви Эчмиадзин.
В 1921 году Агаянц-Авалов окончил с отличием на русском языке 3-ю мужскую гимназию в Тифлисе. [1]
В 1922 году после окончания гимназии Агаянц-Авалов уехал в Москву поступать в
Иван Иванович Агаянц (урожденный Андроник Степанович Авалов) родился в семье комерсанта 15 февраля 1905 года в Тифлисе, крещён в Тифлисской церкви Эчмиадзин.
В 1921 году Агаянц-Авалов окончил с отличием на русском языке 3-ю мужскую гимназию в Тифлисе. [1]
В 1922 году после окончания гимназии Агаянц-Авалов уехал в Москву поступать в Московский университет. После отказа в зачислении отбыл в Гянджу к родственникам. В Гяндже он поступил в Экономический техникум, где принимал активное участие в комсомольской жизни.
В 1926 году Агаянц-Авалов был направлен по комсомольской путёвке на строительство железной дороги Баку-Джульфа. Там он вступил в Ком.партию. Железная дорога строилась в Нахечеванской автономной области,вдоль границы с Ираном. Естественно, там были задействованы сотрудники ВЧК. Авалов-Агаянц был завербован для секретной работы в Иране. Здесь начинается вторая, новая часть его жизни,полная напряжённой работы, служению и выполнению долга перед Родиной в сложный и ответственный для неё исторический период.
В 1930 году Авалов-Агаянц вернулся из Ирана и был направлен на работу в Экономическое управление ОГПУ, где в то время работало много армян, в том числе его родственники - разведчики Александр и Михаил Агаянцы.
С 1936 года, после проходжения спец.курсов(включавших также изучение иностранных языков - английского, испанского, итальянского), переведён в аппарат Иностранного(разведывательного) отдела(ИНО).
С 1937 года находился на разведывательно-оперативной работе во Франции в качестве сотрудника торгпредства, затем - заведующего консульским отделом посольства СССР.
В 1939 году Авалов-Агаянц, после падения республиканского режима в Испании, принимал непосредственное участие в операции по вывозу в СССР лидеров испанской Ком.партии Хосе Диаса, Доларес Ибаррури и других.
С 1940 года являлся и.о. начальника 5-го отдела ГУГБ НКВД.
С февраля 1941 года - заместитель начальника отдела Первого управления НКГБ СССР(внешняя разведка).
В августе 1941года,с началом Великой Отечественной войны, был командирован в качестве резидента внешней разведки в Иран, где курировал резидентскую деятельность,в частности группу Геворка Вартаняна "Лёгкая кавалерия". В Иране во всей полноте проявились незаурядные способности Агаянца-Авалова в разведывательной деятельности.
В 1943 году, в связи с проведением Тегеранской конференции глав трёх союзных держав, руководил мероприятиями по выявлению и ликвидации нацистской агентуры, что позволило предотвратить покушение на Сталина, Рузвельта, Черчиля.
С 1946 года Агаянц-Авалов - резидент советской разведки во Франции (в Париже).
В 1947 году он вернулся в Москву и был назначен начальником отдела Европейского управления внешней разведки. Одновременно преподавал в школе внешней разведки.
С 1948 года работает начальником Управления Комитета информации при Совете Министров СССР.
С 1952 года - начальник отдела Первого главного управления Министерства государственной безопасности СССР по центрально-европейским странам.Одновременно в 50-60-х годах работал зав.кафедры Высшей разведывательной школы N101. Является автором разработки теоретических проблем разведывательной службы СССР.
В 1955 году Агаянц-Авалов окончил Высшую партийную школу при ЦК КПСС. В 1959 году - начальник управления "Д" - службы "А"(Активные мероприятия). Являлся организатором многочисленной агентурной сети СССР в странвх Америки и в ряде стран Западной Европы.
В 1965 году за исключительные заслуги Агаянцу-Авалову было присвоено звание генерала-майора КГБ СССР.
В 1967 году он был назначенн заместителем начальника Первого управления КГБ (внешняя разведка).
12 мая 1968 года скончался в Москве в возрасте 63 лет. Похоронен на Новодевичьем кладбище.
После смерти ветераны службы госбезопасности представили его на звание героя РФ.

[pyhovi4ek]

Василий Климентьевич Стечишин

Vasiliy Stechishin

(1909)Россия (Russia)
Василий Климентьевич Стечишин прожил XX век насквозь. Родился в 1909 году. В гражданскую войну учился в кавалерийской школе. Окончил Военную академию имени Фрунзе, работал во внешней разведке. Великую Отечественную начал в Маньчжурии, потом служил в Югославии. С 1945 по 1948 год был комендантом четвертого, советского, сектора Вены. Вернувшись в Союз, остался в армии. К своим 94 годам он собрал коллекцию бесценных воспоминаний об истории века.
СУДЬБА РЕЗИДЕНТА

Василий Климентьевич родился в Херсонской губернии, в небогатой семье, где было 18 детей. В девять лет пошел работать. Попробовал самые разные специальности - от подмастерья гробовщика до камнетеса.
С образованием помог старший брат Никита Климентьевич, человек в свое время известный - военный архитектор, литератор. Сначала определил он Василия в кавалерийскую школу, а в 1934 году помог поступить в Военную академию имени Фрунзе. Тот учился хорошо, старшего брата не подводил, брал первые призы на соревнованиях по конной рубке, плаванию. Получил даже именные часы от Эрнста Тельмана.
После академии, успев к тому времени жениться, пошел Василий служить во внешнюю разведку - и почти сразу был заслан резидентом в Харбин. В то время Маньчжурию контролировали японцы. За советскими дипломатами постоянно велась наружная слежка.
По воспоминаниям Василия Климентьевича, работать в таких условиях было тяжко. Чтобы оторваться от "хвоста", приходилось выдумывать разные приемы . Например, успехом пользовался такой способ. В машину брали метлу, и перед тем как человек выходил, открывалась дверца - и эта самая метла поднимала жуткую пыль (которой на любой улице было предостаточно). За пыльными облаками резидентам удавалось проходить незамеченными.
В Маньчжурии по долгу службы Стечишин неоднократно встречался с Мао Цзэдуном. Вспоминает о нем без неприязни, но называет "человеком не особенного таланта".
В самый разгар войны, в 1943 году Василий Климентьевич познакомился с безумно популярным в среде эмиграции Александром Вертинским. Произошло это как раз в тот момент, когда Вертинский решил вернуться в СССР. Сопровождающим выпало быть Стечишину.
Ехали через всю страну в шикарном вагоне - отделка из дуба, резные ручки. В Чите ненадолго останавливались. Жили в холодном деревянном доме. Василий Климентьевич вспоминает, что за маленькими Анастасией и Марианной присматривала нянька, а сам Вертинский любил гонять чаи, подливал в заварку коньяк из серебряного графинчика.
В 1944 году бывший вице-консул СССР в Маньчжурии был послан в Югославию советником к самому Броз Тито. Так получилось, что они стали дружить семьями. Сын Василия Климентьевича, Юрий Васильевич Стечишин вспоминает, как первый человек Югославии приходил к ним в гости, сажал его к себе на колени. Стечишину-старшему Броз Тито лично вручил высшую воинскую награду - "Партизанскую звезду".
Было за что. Однажды Василий Климентьевич приехал в одну из дивизий, расквартированную далеко от театра военных действий. Ночью немцы совершили прорыв и атаковали расположение дивизии. Югославские солдаты, побросав оружие, бежали. Советский резидент выскочил на улицу, сразу же наткнулся на немецкого офицера, но успел выстрелить первым. Русские солдаты, в отличие от "югов", позиции не сдали, и под руководством Стечишина атака была отбита.
Во время работы в югославской резидентуре с Василием Климентьевичем случались и курьезы. Например, один раз, собираясь на агентурную встречу, он приклеил усы, надел гражданское пальто и... фуражку со звездой. Слава богу, его бдительный шофер заметил это и намекнул на некоторое несоответствие в облике.
Вскоре Стечишина вызвал Сталин - доложить о ситуации в Югославии. Из общения с кремлевским горцем Василию Климентьевичу запомнилось, что он был жесток, но корректен. Совершенно не ругался матом.
- Отец говорил, что первые десять минут доклада он жутко боялся, - вспоминает Юрий Стечишин, - а потом понял: Сталин адекватен и неамбициозен. Ему можно возражать... если идет обсуждение. Отец рассказывал, что Сталин любил пройти раз-другой вдоль ряда вытянувшихся в струнку подчиненных и вдруг начать спрашивать мнение каждого: "А вы что думаете? А вы?" Потом опять принимался ходить - уже за спинами докладчиков. Об этом, правда, их заранее предупреждал секретарь: "Упаси вас бог в такой момент повернуться!"
В 45-м Василия Климентьевича перевели в захваченную союзниками Вену. Город был поделен на четыре сектора - советский, американский, английский, французский. Стечишин стал комендантом территории, что была под контролем наших войск. Это был пик его военной карьеры. Коменданта с домочадцами поселили в знаменитом дворце Лихтенштейн.
Практически не пострадавшая от военных действий Вена напоминала Вавилон. На улицах и в кабаках вовсю гуляли австрийцы, поляки, французы, англичане. 10-летнему сыну советского коменданта кто-то из американцев на радостях подарил мелкокалиберную винтовку.
Русские существовали двумя отдельными группами - солдаты и эмигранты.
- Мы ничего против них не имели, им надо как-то выживать, - рассказывал об эмигрантах Василий Климентьевич. - Самым тяжелым, кстати, было общение с нашими войсками. Не все солдаты держались достойно. Пили, дебоширили...
Еще одной проблемой были местные красотки, которыми весьма увлекались наши офицеры. Когда советский контингент покидал Вену, пришлось даже издать специальное распоряжение: жен и детей, имеющих австрийское гражданство, разрешается перевезти в СССР.
В 1948 году Василия Климентьевича отозвали на родину. Еще один год он проработал в разведке. Развиться его карьере невольно помешал старший брат Никита, который когда-то помог с определением в кавалерийскую школу.
Никита Стечишин, старший научный сотрудник Главного военно-научного управления Генштаба Советской армии, на собрании слишком смело заявил, что идея строительства фортификаций на побережьях страны, поддерживаемая Сталиным, преступна. В 1953 году его репрессировали.
Это были страшные годы для Стечишиных. Василий Климентьевич - человек волевой, резкий - сам ходил по лезвию бритвы, каждый день рискуя быть арестованным. Его жена Вера Николаевна, опасаясь обыска, порвала и выкинула все фотографии, связанные с Броз Тито и службой мужа в Вене.
Обошлось. Бывшему резиденту пришлось заниматься преподавательской деятельностью, а позже - стать лектором ЦК. Перед пенсией он работал в Институте русского языка - преподавал историю иностранным студентам.
- Отец был обычным военным, выполнившим свой долг, - сказал мне Юрий Стечишин. - Но из-за своего твердого характера он вечно наживал врагов. На него постоянно доносили. А он продолжал критиковать все, что считал неправильным.
- А светлую идею коммунизма критиковал?
- Нет, конечно! Как-то еще до перестройки я ему сказал, что будет время, когда соцстраны станут воевать между собой. После этого он со мной две недели не разговаривал.
Из мелькающих в телевизоре современных государственных мужей Василий Климентьевич больше всех критикует товарища Буша-младшего. Зря, говорит, американцы полезли на Ирак.
Заметьте, это - мнение опытного разведчика.

[pyhovi4ek]

История. БОЕЦ ВНЕШНЕЙ РАЗВЕДКИ Автор: В. КАРПОВ

Владимир КАРПОВ, профессор РАЕН
Двадцать седьмого декабря 1938 года по указанию наркома внутренних дел Лаврентия Берии был арестован и брошен во внутреннюю тюрьму на Лубянке отозванный из Парижа в Москву в ноябре того же года 37-летний резидент внешней разведки НКВД во Франции, капитан госбезопасности Георгий Косенко. Ему вменялось в вину "участие в контрреволюционной террористической организации". До февраля 1939 года бериевские костоломы выбивали из разведчика признание в приписываемых ему преступлениях, а 20 февраля Военная коллегия Верховного суда приговорила его к высшей мере наказания. Георгий Косенко, отдавший всю свою сознательную жизнь службе в органах госбезопасности, был тайно казнен в ночь с 20 на 21 февраля 1939 года, а его тело захоронено в безымянной братской могиле в районе совхоза "Коммунарка" вместе с телами других жертв произвола. Выдающийся разведчик разделил трагическую судьбу многих десятков своих соратников, погибших в кровавых застенках ежовско-бериевских палачей.
Георгий Николаевич Косенко родился 12 мая 1901 года в городе Ставрополе в семье служащего. В родном городе закончил мужскую гимназию незадолго до начала гражданской войны.
Белые царские генералы во главе с Калединым, выпущенные советской властью из тюрьмы под честное слово не воевать против нее, бежали на Дон и Северный Кавказ, чтобы развязать гражданскую войну в стране. В 1918 году отец Георгия Косенко, принимавший участие в революционных событиях в Ставрополе, был расстрелян белогвардейцами, захватившими этот город. А вскоре и его сестра, являвшаяся членом партии большевиков с 1914 года и работавшая в большевистском подполье, была повешена: озверевшие белые генералы не щадили даже женщин в борьбе за власть.
Молодой Георгий Косенко, которому едва исполнилось 17 лет, без кол****ий встал на сторону советской власти. В 1920 году он становится секретным сотрудником ВЧК в Ставрополе и активно борется с белогвардейцами и иностранными интервентами. В 1921 году Георгий Косенко записывается красноармейцем в Ставропольский дивизион войск ВЧК. В том же году двадцатилетний чекист вступает в ряды РКП(б). До 1924 года принимает активное участие в уничтожении остатков белогвардейских банд на Северном Кавказе.
В 1924 году Георгий Николаевич становится кадровым сотрудником органов ОГПУ. Работает на различных должностях в своем родном городе Ставрополе, а также в Новороссийске, Владикавказе, Ростове, Свердловске и Москве.
Еще в гимназии Г. Косенко неплохо овладел французским языком, на котором разговаривали в его семье, как до революции это было принято среди русской интеллигенции. В начале 1933 года на молодого, но успевшего набраться оперативного опыта чекиста обратили внимание сотрудники ИНО ОГПУ. По их рекомендации он переводится в кадры внешней разведки. А уже 30 апреля того же года Георгий Косенко назначается на ответственную должность заместителя резидента ОГПУ в Харбине.
В те времена в разведке существовало правило, в соответствии с которым сотрудники ИНО, особенно пришедшие из территориальных органов, выезжали на оперативную работу за рубеж под чужой фамилией. Эти в общем-то наивные меры безопасности были призваны дополнительно зашифровать сотрудников загранаппарата внешней разведки от иностранных спецслужб. Однако на практике они не всегда достигали цели. В частности, Федор Карин, активно боровшийся с контрреволюцией в Молдавии и на Украине, был направлен в Румынию с паспортом на чужое имя. Однако опознанный одним из белых эмигрантов, он был вынужден срочно покинуть страну из-за угрозы провала.
В середине мая 1933 года Георгий Косенко прибыл в Харбин в качестве заместителя руководителя "легальной" резидентуры. Разведчику был выдан дипломатический паспорт на имя Георгия Николаевича Кислова. В столице Маньчжурии, оккупированной японской военщиной в 1931 году, он работал под дипломатическим прикрытием секретаря советского Генконсульства. В июне 1935 года Г. Н. Косенко назначается резидентом ИНО НКВД и одновременно по линии учреждения прикрытия повышается до должности вице- консула СССР.
В те годы главной задачей внешней разведки являлась борьба с вооруженной белогвардейской эмиграцией, выявление ее планов и связей с иностранными державами, вынашивающими агрессивные планы в отношении нашей страны.
Политическая обстановка в Китае в тот период была весьма сложной. Наиболее сильные позиции в экономике страны занимала Англия. Против английского влияния в Китае активно выступала Япония, захватившая в 1931 году территорию Северо-Восточного Китая и создавшая там в марте 1932 года марионеточное государство Манчьжоу-го под управлением малолетнего императора Пу И. Япония рассматривала Китай как исключительно собственную сферу влияния, крупнейший рынок сбыта товаров и богатейший источник сырья для японской промышленности. Свои корыстные интересы в этой крупнейшей азиатской стране преследовали и США, стремившиеся потеснить Англию и Японию на китайских рынках. Военное столкновение между этими империалистическими державами было неизбежным. Советский Союз, имевший общую границу с Китаем протяженностью около пяти тысяч километров, не был заинтересован в превращении Китая в арену военного противоборства империалистических государств, которые могли в конечном итоге сговориться и попытаться решить свои проблемы за счет СССР.

[pyhovi4ek]

В июне 1957 года в Нью-Йорке агенты ФБР арестовали советского разведчика Рудольфа Абеля. В течение двух месяцев его содержали в Техасском центре предварительного заключения, где пытались завербовать для работы против СССР. Однако Абель не согласился. В итоге он был признан виновным и приговорен к казни, однако позднее смертный приговор заменили 32 годами тюрьмы.
Лишь в начале 1990-х годов американцы узнали, что судили они вовсе не Абеля (разведчик Рудольф Абель умер еще в 1955 году). Как официально сообщила Служба внешней разведки России, настоящее имя советского разведчика-нелегала – Вильям Генрихович Фишер. Так что, начиная со злополучного ареста до конца своих дней полковник внешней разведки оставался для домашних и сослуживцев Фишером или Вилли, а для всех остальных – Рудольфом Абелем.
Полиглот
Вильям Фишер родился в Англии, в семье российских политэмигрантов (за два года до его появления на свет их выслали из России за революционную деятельность).
После революции Фишеры вернулись в Москву. Все члены семьи стали советскими гражданами. Вилли, который владел английским, немецким (его отец был из семьи обрусевших немцев) и французским языками, был привлечен в качестве переводчика к работе в отделе международных связей Исполкома Коминтерна, а в 1924 году поступил на индостанское отделение Института востоковедения в Москве, успешно закончил первый курс. Но тут его призвали на военную службу. Через три года по рекомендации Московского комитета ВЛКСМ Вилли направили на работу в ОГПУ.
В свою первую спецкомандировку Фишер поехал в Англию. Сфера его задач не ограничивалась лишь Туманным Альбионом: разведчику также приходилось работать в Дании и Норвегии, где он организовал сеть тайных радиоточек (в те годы он скрывался за оперативным псевдонимом Фрэнк).
Из Великобритании Фрэнк переместился во Францию и Бельгию, содействуя радиообеспечению деятельности резидентуры Александра Орлова-Никольского. В мае 1936 года Фишер вернулся в Москву, где его определили в группу документации внешней разведки.
Однако измена в июле 1938 года Орлова-Никольского тяжело сказалась на судьбе Вильяма. Уход на Запад резидента подобного масштаба означал серьезный удар по всей внешней разведке, вынужденной отозвать многих своих "нелегалов", отказаться от использования известных Орлову оперативных сотрудников.
С началом Великой Отечественной войны о Фишере вспомнили, и он официально был призван из запаса на службу в Особую группу при НКВД с присвоением специального звания лейтенанта госбезопасности. Старший оперуполномоченный, заместитель начальника отделения Четвертого управления НКВД-НКГБ Фишер отвечал за радиотехническое обеспечение связи с зафронтовыми резидентурами на оккупированной территории Украины и Белоруссии.
Одним из самых важных дел разведчика было его участие в операции "Березино". Тогда советская разведка создала фиктивную немецкую группировку полковника Шорхорна, якобы действующую у нас в тылу. Это была ловушка для немецких разведчиков и диверсантов. В помощь Шорхорну люди Скорцени сбросили около двадцати агентов, всех их захватили. Операция строилась на радиоигре, за которую отвечал Фишер. Он провел ее виртуозно, командование вермахта до самого конца войны так и не поняло, что их водят за нос; последняя радиограмма из ставки Гитлера Шорхорну датирована маем 1945-го, звучала примерно так: мы больше не можем вам ничем помочь, уповаем на волю Божью. Но вот что важно: малейшая ошибка - и операция была бы сорвана.
Но ошибок не было, поэтому и посылали Фишера всегда на самые ответственные участки. В ноябре 1948-го его направили на нелегальную работу в США для получения информации от источников, работавших на атомных объектах.
И Вильям Фишер выехал в командировку, которой суждено было продлиться 14 лет.
Последняя командировка
14 ноября к причалу в Квебеке (Канада) пришвартовался прибывший из Куксхафена (Германия) пароход "Скифия". Среди его пассажиров был американец литовского происхождения Андрис Каютис (Вильям Фишер), которому предстояло через два дня легализоваться в США в качестве "свободного художника" Эмиля Гольдфуса.
Эмиль Гольдфус обосновался в Нью-Йорке, оборудовал в Бруклине фотоателье и стал фотографом-художником. Его псевдоним — "Марк", ему было поручено руководить агентурной сетью, занимающейся разведкой атомных секретов.
Разведчик-нелегал очень быстро и уверенно вошел в местную среду. Он создал две крупнейшие агентурные сети на американском континенте: одна объединяла разведчиков в Калифорнии, Бразилии, Мексике и Аргентине, а другая — на Восточном побережье США. Организовать такое было под силу только фантастически одаренному человеку. Впрочем, Фишер и являлся удивительно ярким и многогранным. Помимо того, что он обладал всеми качествами разведчика-нелегала, он отлично рисовал, великолепно ладил с любой техникой (мог буквально из ничего собрать радиоприемник), в Америке имел патенты на изобретения, играл на нескольких музыкальных инструментах, а в свободное время решал сложнейшие математические задачи. Кроме того, разбирался в физике, столярничал, слесарничал, плотничал...
Благодаря деятельности таких людей, как Фишер, СССР смог создать атомную бомбу на шесть лет раньше, чем позволяли собственные разработки (удалось избежать тупиковых исследований, нужный результат получили в кратчайшее время, а разоренная страна сберегла немалые средства). Полковник Юрий Соколов, который в 1950-е годы был связным Вильяма, вспоминает о том, как разведчики и ученые спорили тогда, чьи заслуги больше в создании советской бомбы: "Мы, в конце концов, в шутку согласились: давайте решим, что мы и Курчатов. И это будет фифти-фифти, пополам".
Время шло, после смерти Сталина накал политических страстей поутих, и проблема развязывания новой войны стояла не так остро. Фишер стремился домой, основную задачу он уже решил. К тому же разведчику было уже за 50: начинала сказываться усталость.
Ветеран внешней разведки Павел Громушкин рассказывал, что, когда в 1955 году Вильям Фишер приехал в Москву в отпуск, он считал нецелесообразным свое возвращение в США. Расширялись мирные инициативы, а с ними и перспективы для работы с легальных позиций. Но в Центре полагали иначе. Громушкину запомнилось, как на пути в аэропорт Вильям "был сам не свой" и "в сердцах" сказал ему: "Поездка может стать последней". Интуиция Фишера не обманула…
Провал
Еще в октябре 1952 года Центр назначил помощником Марка кадрового разведчика, специалиста в области радиосвязи подполковника Рейно Хейханена (Николай Константинович Иванов). Ничто вроде бы не предвещало роковой развязки, но помощник вскоре начал злоупотреблять спиртным (даже на конспиративные встречи приходил пьяным), тратить предназначавшиеся агентам деньги. Ситуация усугублялась, и Марку пришлось поставить перед Центром вопрос об отзыве связного. А вскоре выяснилось, что Хейханен является двойным агентом и сотрудничает с ЦРУ.
24 апреля 1957 года Хейханен вылетел из Нью-Йорка в Париж, чтобы отметиться у резидента КГБ. Но вместо этого отправился в посольство США, где просил разрешения о встрече с сотрудниками ЦРУ. Марк вскоре был задержан в номере отеля "Латэм". Агенты ФБР произвели обыск в его ателье, где обнаружили специальную пленку, коротковолновые передатчики, секретные коды, а также несколько фотокамер.
Советский разведчик не оказывал сопротивления. В те времена руководство СССР заявляло, что наша страна не занимается "шпионажем". Для того, чтобы дать знать Центру о своём аресте и о том, что он не предатель, Фишер назвался именем своего покойного друга Абеля, советского гражданина, которому якобы удалось во время войны в разрушенном блиндаже найти 50 тысяч долларов и уйти на Запад. Выдав себя за Абеля, разведчик тем самым дал сигнал, что в тюрьме оказался именно он. Вильям рассчитывал, что, как только в печати появится сообщение об аресте Абеля, его коллеги сразу же поймут: речь идет о Фишере. В разведке довольно быстро разобрались, что к чему. Ведь о настоящем Абеле и о его дружбе с Фишером там хорошо знали. Одновременно Вильям твердо дал понять своему адвокату Доновану, назначенному для его защиты, что ни при каких обстоятельствах не пойдет на сотрудничество с правительством США и не сделает во имя своего спасения ничего, что могло бы нанести ущерб его Родине. Донован был поражен мужеством и стойкостью своего подзащитного.
Что примечательно, "Абеля" обвинили не только в шпионаже, но и в неуплате налогов. Узнав о приговоре скромному "художнику", его соседи по дому очень удивились. Он жил экономно, даже покупая себе утром джем в магазинчике, всегда брал не больше чем полфунта (200 граммов), жаловался на дороговизну.
После объявления решения суда Фишер сначала находился в одиночной камере следственной тюрьмы в Нью-Йорке, а затем был переведён в федеральную исправительную тюрьму в Атланте. Там он не растерялся - занялся решением математических задач, теорией искусства, живописью: "много работал над пейзажами, используя перо, тушь и прозрачный пластик, с помощью которого делал копии", писал портреты "униженных и оскорбленных" Америки, а также самого президента Джона Кеннеди. В тюремной мастерской он придумал и размножал методом шелковой сетки программы, поздравительные открытки, афиши и рисунки-сувениры. Он не сдавался, несмотря на то, что его посадили в камеру к обычным уголовникам. Впрочем, говорят, что гангстеры нашего разведчика полюбили настолько, что к его освобождению сделали красный флаг с серпом и молотом.
Страна не оставила Вильяма Фишера в беде. 10 февраля 1962 года на мосту Глинике, через который проходила граница между Западным Берлином и ГДР, "Абеля" обменяли на осужденного в Советском Союзе американского летчика Фрэнсиса Гарри Пауэрса.
После лечения и отдыха Фишер вернулся к работе в центральный аппарат внешней разведки, где и трудился до конца своих дней. Заслуги кадрового разведчика, почетного сотрудника госбезопасности, были отмечены орденом Ленина, тремя орденами Красного Знамени, двумя орденами Трудового Красного Знамени, орденами Отечественной войны 1-й степени, Красной Звезды и многими медалями.
После своей смерти Вильям Генрихович оставил внушительное живописное наследие. Данью памяти легендарному разведчику-художнику стало издание альбома репродукций его произведений.

[pyhovi4ek]

ЛЫСЕНКО Александр Иосифович. Был резидентом в Дели (1981-1987). В настоящее время первый заместитель гендиректора ЗАО "Агентство финансовой безопасности". В сентябре 2002 года Лысенко получил орден князя Даниила от Русской православной церкви.

[pyhovi4ek]

МЕДЯНИК Яков Прокофьевич. Генерал разведки. Начал службу в 8-м отделе ПГУ (неарабские страны Ближнего Востока), провел 5 лет в Израиле. В начале 60-х годов возглавлял 8-й отдел разведки. Потом служил главным резидентом в Индии (1970-1975) — это уже 14-й отдел разведки. Генерал Медяник был начальником 14-го отдела, потом его назначили заместителем начальника ПГУ, ответственным за Ближний и Средний Восток. С этого поста он ушел на пенсию в апреле 1987 года.