Июнь

[Darg]

http://militera.lib.ru/prose/russian...op2/index.html

Про пограничную заставу, про пограничников.

Фраза из книги, задела за живое:

"...Пограничник не имеет права оставить вверенный ему участок границы! Без приказа. А приказа не было. Ни из комендатуры, ни из отряда..."

А осталось их из всей заставы - двое.

[Darg]

Отрывок из книги С. Смирнова "Брестская крепость":

"...Валентина Сачковская, дочь погибшего старшины Зенкина, та самая четырнадцатилетняя девочка, которая была послана немецким офицером, чтобы предъявить ультиматум защитникам крепости, и потом осталась вместе с ними, рассказала мне об одном пограничнике, находившемся в подвале здания 333-го полка. Этого пограничника звали, по ее словам, Андрей Бобренок. Он был тяжело контужен и время от времени терял сознание. Но и тогда, без чувств, он продолжал крепко сжимать свою винтовку и не выпускал ее из рук. Как только сознание возвращалось к нему, Бобренок подползал к амбразуре подвального окна и начинал стрелять вместе со своими товарищами в атакующих автоматчиков до тех пор, пока очередной припадок не сваливал его в беспамятстве на пол. Валентина Сачковская говорила, что впоследствии этот пограничник, видимо, погиб. Когда я потом писал свою драму "Крепость над Бугом", этот рассказ Валентины Сачковской, глубоко запавший мне в память, послужил основой для создания образа пограничника Ивана Боброва, который по пьесе отважно сражается и героически гибнет в Брестской крепости. Пьеса была напечатана в журнале "Знамя". Прошло еще несколько месяцев, и вдруг я получил письмо из Львова от моего товарища, писателя Владимира Беляева, Львовском украинском драматическом театре имени М. К. Заньковецкой есть актер, один из участников обороны Брестской крепости, и фамилия его Бобренок. Я сразу насторожился, узнав об этом. Бобренок - мало распространенная фамилия, и я предположил, что это, быть может, тот самый пограничник, о котором рассказывала мне Валентина Сачковская. Я тотчас же написал ему и вскоре получил ответ. Оказалось, что я не ошибся: младший сержант Бобренок служил в крепости в третьей погранкомендатуре, сражался там, а потом, будучи контуженным, находился в подвалах здания 333-го стрелкового полка. Только одну ошибку допустила Валентина Сачковская. Бобренка, как оказалось, зовут не Андреем, а Сергеем. Сейчас мы постоянно переписываемся с Сергеем Тихоновичем Бобренком. Он сообщил мне много интересного об участии пограничников в боях на участке 333-го стрелкового полка и сам написал свои подробные воспоминания о том, что видел и пережил в Брестской крепости. Уже три книжки воспоминаний выпустил в свет за последние годы С. Т. Бобренок..." автора известной книги "Старая крепость". В. П. Беляев сообщал мне о том, что во

Погранцам с Украины: есть ли возможность найти эти три книги Сергея Тихоновича Бобренка? Им цены - нет.
Есть задумка написать повесть о погранцах Брестской крепости, а именно - 9-ой заставы и 3-й комендатуры.

[Полсотни5-ый]

Тьфу,читаю "Июнь" и матерюсь-какие мы убогие. Один и тот же роман киношники экранизировали с изъятиями два раза. Первый раз-в "Государственной границе" (фильм пятый "Год сорок первый"),получилось сильно и в крайней степени для всего цикла удачно,но дали развернуться только на две серии. "1941" с Безруковым полная чушь-к тому же сержанта Бурова "повысили" до лейтенанта. Как-то однобоко все. А роман как ни странно затягивает.

[Darg]

Сообщение от Полсотни5-ый

Тьфу,читаю "Июнь" и матерюсь-какие мы убогие. Один и тот же роман киношники экранизировали с изъятиями два раза. Первый раз-в "Государственной границе" (фильм пятый "Год сорок первый"),получилось сильно и в крайней степени для всего цикла удачно,но дали развернуться только на две серии. "1941" с Безруковым полная чушь-к тому же сержанта Бурова "повысили" до лейтенанта. Как-то однобоко все. А роман как ни странно затягивает.

Наверно потому что в романе этом написано близкое и понятное нам всем, вот и затягивает.
А ещё тираж, советский, 50 тысяч экземпляров.

[никола федорец]

Пожалуйста посмотри єту сслку:

http://lib.guru.ua/PRIKL/PIONERY/pionger.txt

А тут вставлю на всяк и текст:

А.Махнач,
участник обороны
Брестской крепости

ВМЕСТЕ СО ВЗРОСЛЫМИ


Незадолго до войны в Брестской крепости был расположен воинский
гарнизон. Никто из нас не знал, какие вскоре события разыграются у стен
цитадели. Взрослые несли службу. А воспитанники полка и дети командиров из
гарнизона крепости над Бугом учились в 15-й средней школе города.
10 июня все они распрощались с классами и учителями до нового учебного
года. Наступило время каникул. Девочки и мальчики тогда и не думали, что уже
через несколько дней враг нападет на нашу Родину и им придется вместе со
взрослыми встать на ее защиту.
Три неразлучные подружки Валя Зенкина, Нюра Кижеватова и Лида Нестерчук
мечтали, окончив среднюю школу, поступить в медицинский институт. В ясные
дни поднимались на Тереспольскую башню и оттуда любовались панорамой древней
крепости: солнце золотило гладь обводных каналов, густую зелень на островах,
вспыхивало в водах Западного Буга и Мухавца.
Начальником одной пограничной заставы был Нюрин отец, лейтенант Андрей
Кижеватов. Подружки иногда заходили к нему в гости. Таинственной и опасной
казалась им пограничная служба, смелыми, находчивыми были бойцы на заставе.
Девочкам очень хотелось знать, как вылавливают на границе лазутчиков и
шпионов.
Бойцы рассказывали разные интересные случаи. Слушали их будущие медики,
затаив дыхание.
А в ту памятную субботу девочки приоделись понаряднее и чуточку
торжественно направились в гарнизонный клуб. Там давался вечер
красноармейской самодеятельности. Было весело, когда забавный дуэт повара и
старшины распевал задорные частушки. И задумчивое настроение охватывало при
звуках мечтательного вальса.
Небо над Брестом было светлое, хотя приближалась ночь. В синеватом
блеске речной воды дрожали отражения звезд. Темные кроны деревьев стояли не
шелохнувшись. Только торопливые шаги по дорожкам крепости отзывались эхом за
Белым дворцом и за казармами.
После вечера Валя Зенкина устроилась поуютнее на подушке и раскрыла
книжку. Про пограничников. Интересно, а главное, прочитать ее рекомендовал
"сам" товарищ Кижеватов, Нюрин папа. Тихонько шуршали страницы, и Вале
казалось, что больше никаких звуков в крепости нет, хотя она знала, что
сменяются часовые на границе и не дремлют на посту дозорные. Такие же смелые
люди, как и те, о которых она читает... И не заметила Валя, как подкрался к
ней сон. Книга осталась лежать рядом на одеяле, раскрытая на недочитанной
странице. Под утро сквозь дрему девочке показалось, что над городом
разразилась гроза. Дрожала земля, сполохи метались по небу.
Это был не сон. Девочка подбежала было к окну, чтобы закрыть
распахнутые настежь окна, но тотчас тугая взрывная волна отбросила ее к
стене. Ослепила на миг огненная вспышка. "Война?" - пронеслось в голове
слово, которое часто повторялось в их доме.
- Война! - услышала она голос отца. - Валюшка, где ты? Ну, поскорее
вниз, а я... Мне надо...
Второпях Валин отец распрощался с женой и детьми и, пристегивая на ходу
кобуру с пистолетом, выбежал туда, где выли мины, свистели пули и рвались
снаряды.
- Папа! - крикнула Валя, но мамина крепкая рука схватила ее и потянула
вниз.
На первом этаже собралось уже много женщин с детьми. Узкими
коридорчиками стали они пробираться в помещение электростанции. Шли молча,
потрясенные внезапностью ночной тревоги, крепко прижимая к себе малышей.
Спрятались за штабелями дров. Оттуда Валя видела, как из казарм с винтовками
наперевес бежали прямо в бой наши бойцы.
Горела пограничная комендатура.
Через Тереспольские ворота в сторону клуба, который высился посреди
цитадели - на Центральном острове, пробивались фашисты. В них летели гранаты
из окон и подвалов здания казармы 333-го стрелкового полка.
Где-то в районе Холмских ворот слышно было многоголосое "ура!". Это
наши красноармейцы поднимались в контратаку. Их вел секретарь комсомольского
бюро 84-го стрелкового полка Самвел Матевосян.
Враг неоднократно предпринимал попытки прорваться в крепость через
Тереспольские ворота. Наши бойцы каждый раз открывали из бойниц, окон и
подвалов ураганный огонь по гитлеровцам и заставляли их откатываться за
рукав реки Буг.
К вечеру, прикрываясь артиллерийским и пулеметным огнем, фашисты
ворвались в крепость. Рукопашные бои шли на лестницах и крышах казармы
333-го полка.
Фашисты начали забрасывать гранатами помещение электростанции.
Закричали раненые дети и женщины. Послышалась команда на немецком языке.
Залязгали затворы автоматов. Женщин и детей вывели и, окружив, погнали к
Мухавцу. Малыши плакали. Конвоиры подгоняли замешкавшихся. Из казарм,
расположенных между Холмскими и Тереспольскими воротами, наши бойцы открыли
было огонь по фашистскому конвою. Но, заметив толпу женщин и детей, огонь
прекратили.
- Стреляйте! Фашисты все равно нас прикончат! Стреляйте! - раздался
громкий крик.
Валя не знала, кто это кричал, но и сама готова была обратиться к
бойцам в крепости с просьбой, чтобы они стреляли, стреляли все время. Ведь
что творили гитлеровцы! Как только их атака захлебывалась и они были
вынуждены отступить, солдаты волокли к крепостной стене раненых советских
бойцов, женщин и даже детей и расстреливали на виду у защитников цитадели.
На мотоцикле подкатил офицер. Вырвал из рук мамы Валю и на ломаном
русском языке приказал:
- Иди в крепость. Передай советскому командованию: если гарнизон через
час не сложит оружия, мы истребим в крепости все живое.
- Я с мамой пойду! - с робкой надеждой на спасение сказала Валя.
- Пойдешь одна. Мать останется тут! Вернешься и скажешь мне ответ
советского командования, - упрямо и властно ответил офицер.
Под конвоем солдата, не сводившего с девочки дула автомата, Валя
вернулась в помещение электростанции. Через какую-то полуобвалившуюся дверцу
ее вытолкнули наружу. Валя очутилась на Центральном острове. И не узнала
его. Пожарища и развалины там, где были пограничная комендатура и столовая
комсостава. Догорает пожар в казарме. Кругом убитые, искореженные винтовки и
пулеметы.
Стрельба прекратилась, и Вале подумалось, будто в крепости в живых не
осталось ни одного защитника.
В стороне заговорил пулемет. "Наши!" - обрадовалась Валя. Побежала на
выстрелы. Перебежками, с остановками, свернула она к погранкомендатуре, и
вскоре из окон полуподвала послышалось:
- Валя! Валюшка! Ползи сюда! Осторожнее...
"Наши! Заметили! Зовут! Узнали!" Валя спрыгнула вниз и оказалась в
кругу папиных товарищей по полку. Все молчали. Старший лейтенант Потапов
потрепал девочку по плечу и с какой-то укоризной проговорил: "Что это ты
разгуливаешь под огнем?" Пока ее вели в штаб, она подумала, уж не сочли ли
бойцы Валю Зенкину, дочь старшины, предательницей: ведь она побывала у
фашистов в плену... Неужели они так могут подумать?!
Штаб разместился в подвале. Тускло мерцал огонек коптилки, сделанной из
гильзы артиллерийского снаряда. На цинковых ящиках с патронами сидели
усталые люди.
Торопливо, боясь, что ей не поверят и она не успеет рассказать про
увиденное там, на том берегу, у немцев, говорила Валя. И про жен командиров,
и про плачущих малышей, и про раненых красноармейцев, лежащих вповалку у
самой воды, и про злого офицера, отправившего ее сюда с ультиматумом.
- Вот что, Валя, - ласково и строго сказал ей командир, - о нашем
размещении здесь ты забудь. Не знаешь ничего про этот подвал. Это во-первых.
Немцу передай, что мы в плен не сдадимся. Пусть не забывает, что имеет дело
с советскими воинами...
- Мне страшно возвращаться туда, - сказала Валя и не сдержалась,
заплакала. - Там уже, наверное, перебили всех наших. А здесь мой папа... Я
вместе с ним...
Помолчали командиры. Переглянулись. Тревожно сверкнули в темноте их
суровые глаза. И тогда самый старший сказал Вале правду: погиб ее отец,
старшина Красной Армии Иван Зенкин, смертью храбрых... А им, бойцам и
командирам, в крепости на быструю помощь наших надеяться нельзя. Придется
держать оборону долго. До последнего патрона. До последней капли крови.
И не стало больше слез у Вали. Окаменело ее сердце. И твердым голосом
промолвила она, глядя прямо в лицо старшему командиру:
- Я должна остаться! С вами. Тут, где папа...
И стала она помогать военфельдшеру Валентине Раевской и стоматологу
Наталье Кантровской перевязывать раненых, ухаживать за ними, отыскивать
медикаменты.
Валя и Нюра Кижеватова едва сдержались, чтобы не разрыдаться, когда
вдруг встретились в крепости.
Теперь они работали вместе. Довелось им задолго до окончания школы
стать армейскими медиками и сразу во фронтовой обстановке.
Иссякали у бойцов патроны. И девочки под покровом ночи выбирались из
укрытий и, переползая по недавнему полю боя от убитого к убитому, собирали
патроны.
Однажды в подвал принесли тяжелораненого и контуженого пограничника
Сергея Бобренка. Того самого, который на концерте самодеятельности за
несколько часов до войны выступал в роли повара. И кинулась к нему Валя.
Помочь, перевязать раны, дать глоточек воды...
Тут завязался новый бой.
Наседают фашисты. Очнулся Сергей Бобренок, схватил чью-то винтовку и
пополз к амбразуре, да сил не хватает добраться. Валя подставила ему плечо,
и вот уже приподнялся пограничник, стиснув зубы, подобрав винтовку, припал к
амбразуре, прицелился - стало одним защитником крепости больше. И пока не
потерял он сознания от жгучей боли, стреляла его винтовка по атакующим цепям
фашистов.
Валя и Нюра уже сбились со счета, сколько дней и ночей идет война.
Приткнутся где-нибудь, подремлют - и снова за работу. То перевязки, то
вылазки за патронами... Взрывы, стрельба, крик, стоны, хриплое "ура!",
внезапные минуты тишины - все это слилось в одно. И уже нельзя было
различить, когда и что они делали.
Положение ухудшалось с каждым часом: от тяжелых ран умирали бойцы.
Гибли дети и женщины. Всех мучил голод. Совсем не было воды. Все берега
обводных каналов, Мухавца и рукава Буга простреливались врагом. Чтобы
раздобыть котелок воды, приходилось жертвовать жизнью.
Командование обороной Центрального острова решило, чтобы воспитанники
полка и женщины с детьми оставили крепость. К ним обратился лейтенант
Кижеватов.
- У нас не осталось продуктов питания. Пот медикаментов, нет воды. А
воевать надо... Постарайтесь выйти из крепости.
- Не отправляйте нас на расправу к фашистам! Они все равно нас убьют! -
закричали женщины.
- Не забывайте, у вас дети... Не для себя, а ради них вы должны это
сделать... Мы здесь останемся до конца, - заявил Андрей Кижеватов.
Наступили минуты расставания с дорогими людьми. Плакали женщины и дети.
Неимоверно тяжело было оставлять своих защитников одних в осажденной врагом
крепости. Еще горше было идти под злобные взгляды и взведенные автоматы
немецкой солдатни...
Когда Екатерина Кижеватова вместе с тремя своими детьми подошла к мужу,
Андрею Кижеватову, и хотела его поцеловать, он, смущенно отступая,
запротестовал:
- Не нужно, дорогие, не нужно, милые. - И, показав в сторону, где
стояли дети и женщины, чьи отцы и мужья погибли, добавил: - Им же не с кем
уже прощаться!
Сколько силы воли понадобилось бойцам и командирам, чтобы сдержать
слезы, когда цепочкой потянулись наверх женщины и дети!
Нюра и Валя шли рядом. На другом берегу фашисты всех обыскали. С бранью
погнали их в один из фортов за пределами крепости. Разговаривать между собой
пленницам запретили. Валя с Нюрой вспомнили про Лиду Нестерчук. Она тоже
жила в крепости, только там, за Мухавцом, неподалеку от Восточного форта.
"Где она теперь?"
Как-то не верилось, что несколько дней назад они все вместе
думали-гадали, в каком институте придется им учиться на врачей. Такое
безоблачное было в их представлении будущее! Ведь на границе несли службу
отважные воины, значит, враг не посмеет сунуться. Да и в газетах было
"Сообщение ТАСС", в котором говорилось, что Германия не собирается нападать
на СССР!
И вот - конвой немецких солдат. За спиной гремит и пылает крепость.
Там, в крепости, оставалась Лида Нестерчук. В восточной части, возле
Кобринских ворот, Лидин отец - старший политрук - возглавлял оборону в этом
районе цитадели. А маму и младшего брата Клима ранило, и Лида тоже с первых
дней войны стала маленьким медиком. И потом делала все то же самое, что Валя
с Нюрой. И все повторилось в районе Кобринских ворот: тоже не было больше
воды и боеприпасов, на исходе силы раненых... Во имя спасения детворы и
здесь женщины согласились на уговоры командования и пошли в неволю.
А Лида не пошла. Она сбежала и вернулась к отцу.
Бои вспыхнули с новой силой. Гремели взрывы, рушились крепостные стены
и перекрытия, тысячи пуль рыскали вокруг, выискивая притаившихся защитников
крепости, которые продолжали разить врага. Несколько раз ранило Николая
Нестерчука. Он истекал кровью, Лида перевязывала раны отцу. Кликнув
лейтенанта Акимочкина, он выбрал удобную минуту и приказал: "Отправишь дочь
мою из крепости! У меня в пистолете два патрона: один - для врага, другой -
для себя... Пусть уходит!"
Догадалась Лида, о чем шепчется папа с лейтенантом Акимочкиным,
бросилась к ним и стала плакать. Нет, не может и не хочет она оставлять
раненого отца одного...
Некоторое время спустя Лида попала в неволю и была брошена в брестскую
тюрьму. Там, в камере для жен и детей защитников крепости, встретила она
маму - Агафью Антоновну Нестерчук. И смогла ей рассказать то, что запомнила,
когда видела отца в последний раз...
А сражение продолжалось. Сотни атак отбили защитники цитадели. В боевых
порядках вместе с невредимыми пока бойцами лежали тяжелораненые. Дорог был
каждый боец. И когда на участке 333-го полка к лейтенанту Кижеватову пришли
воспитанники Петя Васильев, Коля Новиков и Петя Клыпа, которые так и не
покинули крепости, он тяжело и втайне обрадованно спросил: "Что же мне с
вами, мальчишками, делать? Вы приказ знаете?"
Петя Клыпа вытянулся по стойке "смирно" и ответил:
- Нас в полку называли красноармейцами, а не мальчишками! Правда? В
приказе сказано, чтобы крепость оставили женщины и дети. Мы - красноармейцы,
наше место здесь...
Это было правдой. Все тяготы обороны крепости ребята вынесли с честью.
И в разведку ходили, и боеприпасы собирали, и вражеские атаки отбивали.
Рискуя жизнью каждую минуту, пробирались чуть ли не под дулами немецких
автоматчиков к Бугу и приносили драгоценнейшую для защитников крепости воду.
Лейтенант Кижеватов знал все это хорошо и, подавив в себе желание
отчитать ребят за ослушание, оставил их. Ведь не будь здесь Пети Клыпы и
Коли Новикова, не пополнился бы арсенал оружия у защитников: это ребята
отыскали в развалинах уцелевший склад боеприпасов. Они вовремя высмотрели
ночью наведенный понтонный мост, и переправа немцев была сорвана огнем
наших...
Петя Клыпа с Ваней Булгаковым наткнулись однажды на развалины
военторговского магазина и вскоре доставили в лазарет собранные между
кирпичами шоколадные конфеты и рулон мануфактуры. Ни у кого не оказалось
иголки. Женщины развели руками: дескать, ничего не сошьешь... Петя озорно
сверкнул глазами и, что-то сообразив, схватил материю.
- А я вас научу, как и без иглы платья шить, - сказал он и тут же
оторвал от рулона метра два ткани, прорезал штыком в середине дырку и
просунул в нее голову. Узким поясом подпоясался. - Вот тебе и новое платье.
Над портняжным "талантом" Пети весело смеялись даже раненые. Вскоре
многие женщины "щеголяли" в платьях Петиного "фасона". Однако уже на
следующий день им приходилось рвать и эту одежду, чтобы было чем
перевязывать раненых бойцов.
О многих боевых делах мальчишек помнил Андрей Кижеватов. Ему хотелось
сказать им теплое отцовское слово, обнять и расцеловать. Да в каземат
прибежал боец и доложил о новой попытке фашистов атаковать наши позиции.
Лейтенант бросился туда, где с оружием в руках лежали пограничники.
Мальчишки, крепко сжимая винтовки, выбежали вслед за командиром.
27 июня воспитанники полка принимали участие в рукопашных боях при
освобождении гарнизонного клуба. Здание это находилось прямо в центре
цитадели. Когда в крепость ворвались новые силы гитлеровцев, Петя Васильев
сменил погибшего пулеметчика и со второго этажа клуба повел огонь по врагу.
Завязался тяжелый бой, в котором погибли все защищавшие клуб. В живых
остался только Петя у своего пулемета. Парень был весь изранен пулями и
осколками, но продолжал защищаться. На выручку герою бросились бойцы 333-го
полка. Они нашли Петю Васильева распластанным возле разбитого пулемета:
мальчик был смертельно ранен...
В начале июля лейтенант Кижеватов с группой бойцов получил боевое
задание командования обороны крепости - взорвать понтонный мост, наведенный
гитлеровцами через Буг. "Есть взорвать мост!" - как всегда по-военному
отчеканил боевой пограничник. При выполнении задания Андрей Кижеватов
погиб...
Так наши бойцы встречали июль 1941 года.
Бывало, смотришь сквозь развалины на воды Буга или Мухавца, которые
переливаются на солнце метрах в 30-40 от тебя, и кажется, ничего не хотел
бы, как только живым пробраться к реке. Напился бы вволю воды и сразу стал
таким богатырем, что стоит тебе одной рукой размахнуться, как вся фашистская
нечисть на том свете очутится. Думаешь так, а руки у самого так ослабли, что
кажется, не поднять им и винтовку. Но как только в крепость врывались
фашисты, откуда и силы брались. Не только открыть огонь, но и идти
врукопашную на врага...
Командование наше все видело и знало: штабы были в десятке метров от
вражеских позиций. И вскоре стало ясно, что дольше оставаться в крепости
защитникам рискованно. Обессиленные ранами, голодом, жаждой, они не смогут
принять бой. И поступил приказ...
Тем, кто не мог подняться на ноги и идти, взять все патроны. Тем, кто
покидает крепость, оставить себе по одному. И на прорыв окружения! Идти в
сторону государственной границы, то есть на запад, а не на восток, как того
могли ожидать немцы.
Жестокий бой выдержали наши защитники. Лишь девять человек прорвались
за линию фашистских войск. Петю Клыпу и Колю Новикова фашисты поймали уже
после и заключили в лагерь для военнопленных в Бялой Подляске. Там ребята
встретили своих товарищей по армии, воспитанников 44-го полка, Петра
Котельникова, Володю Казьмина и Володю Измайлова.
Впятером они совершили дерзкий побег через колючую проволоку. И уже
начало им казаться, что нет такой силы, против которой они не найдут средств
бороться. "Везучий народ мы", - подумалось тогда ребятам. Да вышло иначе. 45
километров прошли, приблизились к Бугу, переправились на другой берег... Тут
их снова схватили фашисты...
Валя Зенкина с мамой своей, Лида Нестерчук с маленьким Климом и матерью
сумели бежать и нашли партизан. Вместе с народными мстителями боролись они
против захватчиков. А Нюру Кижеватову с мамой фашисты расстреляли.
Что касается Пети Клыпы, не буду говорить о нем: вы, верно, и сами
знаете о судьбе этого отважного человека, которого называют иногда Гаврошем
Брестской крепости. Читали, слушали по радио, видели по телевидению...

[Darg]

Спасибо за текст и ссылку!

[Darg]

В.В. Платонов, полковник в отставке, пограничник, написавший книгу «Это было на Буге» о героических подвигах бойцов и командиров 17-го
Краснознаменного Брестского пограничного отряда.