"Кровавый Пяндж" . Минель Левин

[Николай Памирский]

"Родина наша - колыбель героев, огромный горн, где плавятся простые души, становясь крепкими, как алмаз и сталь...".
Алексей Толстой.

Ну чем эти слова не из песни? Благозвучной и жизнерадостной, волнующей и могучей, боевой и победной. Песни, с которой хочется идти и идти по жизни к увлекательной и зовущей, гордой вековой мечте.
Прямо скажем, первые зори нового века, а стало быть, и тысячелетия, оказались далеко не идеальными в этом отношении. Но ведь все равно плавятся в горниле отечественной истории души людей, становятся ярче и сильнее.
Сегодня я думаю об этом, а перед глазами горячий от крови Пяндж в далеком Таджикистане, где совершают свой повседневный подвиг российские пограничники.
Очень дороги они мне, эти неприхотливые парни, вовсе не помышляющие о славе, а просто выполняющие свой воинский долг. И этим они, признаться, похожи на меня и других пограничников прошлых лет. Мы чувствуем родство, которое делает нас близкими друг другу и как бы продолжает общую биографию.
Но ведь так оно и есть на самом деле!.. Год 2001. Указом Президента России Владимира Путина только что присвоено очередное воинское звание генералу Маркину. Признаюсь, что этот указ подействовал на меня так, будто у самого потяжелели погоны.
А ведь раньше об Александре Степановиче Маркине я почти ничего не знал. Это теперь известно, что родился он в городе Муроме Владимирской области. Окончил Военную академию имени Фрунзе и Военную академию Генерального штаба Российской Федерации. Служил в Афганистане в составе ограниченного контингента советских войск. С февраля 1999 года - начальник пограничной группы войск Федеральной пограничной службы Российской Федерации в Таджикистане.
Разумеется, моя служба на границе была значительно скромнее. Так ведь я и не стремился стать профессиональным военным. Однако по случайному совпадению моя пограничная юность проходила именно в тех краях. Да еще знаете когда?.. Страшно подумать: до рождения генерала Маркина.
Однако граница волнует меня и сейчас. Не знаю более сильного, священного чувства. Потому и берет за душу все, что связано с границей. Потому и кровавые события на участке Московского погранотряда, которые происходят сегодня, не дают мне покоя...
Я иду по Соборной улице к Рязанскому кремлю. Горячее, медно-красное солнце заполняет собой все небо. В его золотых лучах сияют купола древних соборов.
Вот уже десять лет, как Рязань стала моим родным домом. А до этого был Душанбе, южная граница страны. СССР... Теперь такого государства не отыщешь на карте. Но есть отдельно Таджикистан и отдельно Россия. И хорошо, что еще не совсем порвались нити, связывающие их между собой.
Стоп, стоп... Не в ту степь меня потянуло. Катаклизм в обществе - это уже из другой оперы. Главное, что живет новая Россия. Пусть трудно, но расправляет плечи. И живет граница. Мысленно я сейчас там...
1.
Не знаю, когда мы встретимся с генералом Маркиным. Но мне все чаще кажется, что это уже произошло.
Я словно вижу, как самолет приземляется в Душанбе. Все до боли знакомо. И эта цветущая аллея. И здания в восточном стиле. И площадь перед Домом правительства. И памятник великому поэту средневековья Абу Абдулла Джафар ибн Мухаммад Рудаки.
Оперативный дежурный в звании майора или подполковника, это неважно, провожает меня в кабинет генерала.
- Александр Степанович, - спрошу я, открывая дверь, - к вам можно?
- Да, пожалуйста, входите, - пригласит он. - Только не забывайте, что у меня мало времени.
- Значит, горячо на границе? - спрошу я.
- Очень горячо, - ответит он.
- А вас можно поздравить с новым званием? - все-таки не утерплю я.
Он чуть заметно улыбнется. Предложит чай или кофе. Я предпочту чай и, конечно, зеленый.
- Понимаю. - Улыбка на открытом лице генерала станет шире. - Так что вас интересует? - спросит он, подвигая ко мне пиалу с густым ароматным напитком.
- Граница, - отвечу я, не задумываясь. - Граница сегодня.
Он сразу станет серьезным, помолчит немного. Приглядится ко мне и скажет:
- Секретов от вас нет.
Мне очень хочется, чтобы он сказал именно так. Потом доложит обстановку. Сложная она очень. В двух шагах, за рекой Пяндж, исламские боевики из вооруженного движения "Талибан".
А дальше, возможно, пояснит свою мысль:
- Вот только один вчерашний день. В 7.15 утра с сопредельной стороны был открыт сосредоточенный огонь из автоматов и пулеметов по пограничному наряду. Пришлось ответить... В 10.00 на участке Хорогского погранотряда обнаружен схрон, в котором находились ручные гранаты РГД-5. Нашими саперами они были обезврежены. В 11.20 на участке заставы "Хоргуш" Ишкашимского погранотряда задержаны нарушители государственной границы. Оказалось - наркокурьеры. Теперь Московский погранотряд...
Сердце у меня забьется, потому что здесь я знаю каждый изгиб реки, каждый камень.
Он скажет, что отмечено ведение очаговых боевых действий, очень интенсивных. С применением артиллерийского и стрелкового оружия между афганскими вооруженными формированиями.
- "Северный альянс" и "Талибан", - подскажу я, чтобы показать свою осведомленность.
- Совершенно верно, - согласится он. - "Талибан" - рассадник мирового терроризма... На участке отряда снаряды несколько раз перелетали на территорию Республики Таджикистан. Преднамеренно ли?.. Может быть. Мы, во всяком случае, готовы к крупномасштабным боевым действиям.
Помолчит. Говорить дальше или, может быть, хватит? Но все-таки продолжит:
- Несколько часов тому назад на участке Московского погранотряда разведывательно-поисковая группа обнаружила движение вооруженной банды со стороны Афганистана.
В это время настойчиво зазвонит телефон. Генерал кого-то внимательно выслушает, даст необходимые указания. Лицо станет жестким.
- Что случилось, Александр Степанович? - спрошу я.
- Убит старший лейтенант Волков, - ответит он.
Вы, наверное, понимаете, что это уже из реальной жизни.
2.
Судьба свела меня с пограничниками в детстве при весьма тяжелых обстоятельствах. Потому, вероятно, эта встреча и запомнилась на всю жизнь.
Мне только что исполнилось тринадцать лет. Но впервые день рождения не отмечали. В Ленинграде умирала мама. А мы жили в Мурманске, и отца срочно вызвали к ней.
Потом пришла телеграмма дяде Якову - родному брату матери. Он мне эту телеграмму не показал, но я похолодел от страшного предчувствия. Представляете, какие тревожный мысли владели мною, когда мы садились в поезд.
На одной из станций в купе появились пограничники. Они тоже ехали в Ленинград. Измученный переживаниями, я залез на верхнюю полку и закрыл глаза. Дядя Яков подумал, что я сплю, стал им что-то рассказывать. В подтверждение достал телеграмму.
- Бедный мальчик, - сказал один из пограничников с двумя кубиками на зеленых петлицах.
Неведомая сила сбросила меня на пол. Я стал вырывать телеграмму из дядиных рук. Пограничник прижал меня к себе. Он был могучим и не дал вырваться. Тогда я заплакал. Горячие обильные слезы текли из моих глаз, а он гладил меня по голове и находил какие-то самые нужные слова.
На ленинградском перроне я не хотел отпускать его руку. Но тут увидел отца.
Затем были похороны. Траурная процессия медленно двигалась по размокшей от дождя мостовой. На одном из перекрестков я увидел военных. Кто-то из них снял фуражку. Я решил, что это мой знакомый пограничник.
Когда вернулись с кладбища, отец притянул меня к себе и тоже горько заплакал. А я успокаивал его, вспоминая слова, которые так поддержали меня в поезде...
Вот с этого печального эпизода и стали пограничники родными для меня людьми. Но пройдет еще несколько лет, прежде чем граница позовет меня к себе и потом уже никогда не отпустит.
Чтобы вам это было понятно, я должен вернуться в Мурманск. Июль 1941 года. Война. Поздно вечером позвонил отец и дал полчаса на сборы. Мы должны были встретиться на вокзале. Я не сразу узнал отца, так изменила его военная форма. И шпалы на петлицах - две или три, сейчас уже не помню. Всю жизнь он лечил людей. Был одним из организаторов здравоохранения на Кольском полуострове. Теперь в одночасье стал начальником военного госпиталя. Впрочем, и раньше были полки и бригады, лазареты и госпитали - в первую мировую и гражданскую войны.
Когда в сообщениях Советского информбюро появилось мурманское направление, отец отправил меня в Ленинград к своему брату-профессору, в годы Великой Отечественной главному хирургу Центрального госпиталя Ленинградского фронта. Госпиталь размещался в Александро-Невской лавре.
Но не в этом суть. С его детьми я оказался в эвакуации на Урале. Не буду говорить о трудностях того времени. Главное, что мы выжили. Ольга Берггольц назвала ленинградских школьников, вывезенных в начале войны из осажденного города, "спасенным поколением". Я был среди них.
В шестнадцать лет окончил среднюю школу. Извел военкома: "Хочу на фронт!.." В ответ одно и то же: "Подрасти еще немного". Потом избрали секретарем райкома комсомола. Это в мои-то годы?! Начались командировки. В Свердловске узнал, что сюда переехал Государственный Центральный ордена Ленина институт физической культуры имени И.В. Сталина. А я с детства любил лыжи, был чемпионом страны среди юношей. Подал заявление в институт и сразу был зачислен. Мы не столько учились, сколько работали на оборонном заводе. Собирали знаменитые "Катюши". Вскоре институт вернутся в Москву. Как потом оказалось, это был первый мой шаг к границе.
Но пройдет еще полгода, прежде чем я сделаю второй. Очень насыщенным был этот короткий отрезок времени. Однажды в срочном порядке студентов собрал ректор института. Объявил печальную весть: немцы крепко потрепали динамовский батальон. Как известно, он состоял из мастеров спорта и студентов институтов физкультуры. Знамя удалось спасти. Нужны добровольцы. Десятки рук тут же взметнулись к потолку. Моя тоже.
Легендарный динамовский батальон ОМСБОН. Это дерзкие рейды в тыл к немцам. Связь с партизанами. Суровая правда жизни, заключающаяся в том, что минер ошибается лишь один раз.
Однажды парашюты стали раскрываться над аэродромом, где фашисты разложили партизанские костры. Большая часть отряда погибла. Наш командир Герой Советского Союза Федор Федорович Озмитель был ранен, но сумел вывести из опасной зоны.
Между прочим, в ту пору судьба свела меня с Семеном Гудзенко. Удивительный поэт, тоже омсбоновец. Показал ему свои стихи. По-моему, он был слишком деликатен. Теперь я это понимаю. А тогда, после его добрых наставлений, словно выросли крылья.
Ну а до этого была встреча с А.Толстым. Судьба свела меня с этим выдающимся русским писателем еще до войны. В ленинградской квартире моего дяди. Если память не изменяет, он оперировал Алексея Николаевича. Тогда я увлекался фантастикой и придумывал новые приключения Гулливера. Толстой терпеливо разбирал мои каракули о путешествии Гулливера на Солнце. Спросил у меня: "Какая там температура?.." Откуда мне было знать. Он заметил, что писать нужно только о том, что хорошо знаешь. Подарил свою "Аэлиту" с дарственной надписью. В то время она, кажется, только что вышла из печати. А его назидание я запомнил на всю жизнь...
Теперь о самом главном. В одну из августовских ночей 1943 года нас подняли по тревоге, и с вещами - на вокзал. У товарной платформы в Лосиноостровской стоял готовый к отправлению эшелон. Теплушки с наскоро сколоченными нарами. Мало кто знал, куда мы едем и зачем. Мимо проносились незнакомые места. С каждым днем становилось все жарче, а мы продолжали путь. Наконец Ташкент, Самарканд, Термез и станция нашего назначения - Сталинабад.
Немного истории. В самом начале войны из пограничников Средней Азии были сформированы батальоны и отправлены на фронт. Они, в частности, составили костяк 243-й дивизии генерала В.С. Поленова, отличившейся в боях под Москвой, и 162-й Среднеазиатской дивизии.
Но тут нужно вспомнить о гитлеровских планах создания Южного фронта против СССР. Еще до войны немцы готовили военный плацдарм в Иране и Афганистане, насаждали там свою агентуру. В 1942-1943 годах все тревожнее становилась обстановка на советско-афганской границе. Вот нас и отправили туда.
Тяжелая была служба. Помню первый марш-бросок из Сталинабада в Пянджский погранотряд. Около двухсот километров в пешем строю в сорокаградусную жару. Солнце стало нашим злейшим врагом. А малярия? А тропическая лихорадка и желудочно-кишечные заболевания?.. Между тем каждый день в наряд. Боевые столкновения с нарушителями границы. Я был в маневренной группе, которая металась на конях с заставы на заставу, отбивая напористые атаки басмачей. Они поджигали камыши и, призывая на помощь Аллаха, упорно лезли на пянджские острова.
Одним словом, все очень напоминало тревожную обстановку на участке Московского погранотряда в Таджикистане сегодня.

[Николай Памирский]

3.
Убит старший лейтенант Волков Сергей Андреевич. Что я знаю о нем? С детства мечтал о границе, возможно, больше о морской. Ведь от Ульяновки Тосненского района, где он родился и вырос, до Крондштадта рукой подать.
Он любил сидеть на берегу Балтийского моря, которое было то спокойным и приветливым, то беспощадным, штормовым. Любовался волнами - застывшими, медленными, крутыми, ревущими. Сравнивал их с жизнью.
"По морям, по волнам..." Часто повторял эту строчку из полюбившейся с детства песни.
Всего-то было ему двадцать пять, когда жизнь оборвалась. Но, судя по всему, успел понять, что каждая волна, затухая, потом вновь обретает силу и рвется к небу. Эта простая мысль всегда приходила к нему, если становилось трудно и в жизни что-то не получалось...
Мечтал Сережа о море, а попал в горы. Думаете, огорчился? Ничуть. Ведь горы тоже волнистые, как море, меняют краски. Зеленые. Розовые. Черные. Седые. Огромные и величественные горы. Молчаливые и буйные. С алмазными блестящими иссиня-голубыми снежными шапками на вершинах, точно пена на гребнях волн.
Он сразу влюбился в горы и почувствовал себя на Памире, как дома.
Это случилось сразу после того, как на его погонах появились лейтенантские звездочки. Год 1995-й. Шестимесячная командировка в Московский погранотряд. Тогда же принял боевое крещение. Участвовал в изъятии крупной партии героина.
Хмурое утро на Пяндже. Подозрительное движение в камышах на берегу реки.
- Стой! Кто идет?!
При виде пограничников закордонные гости бросили свой смертоносный груз и попытались скрыться. Однако это им сделать не удалось.
Потом были еще задержания. Не все проходили так гладко, но Сергея Волкова это не смущало. Он верил в успешное завершение операции.
Из отряда молодой офицер уезжал с сожалением. Не хотелось оставлять друзей, с которыми был рядом в минуты смертельной опасности.
Вернулся на таджикско-афганскую границу для дальнейшего прохождения службы три с лишним года спустя. Весной 1999-го. За это время на границе многое изменилось. Теперь ее нарушали вооруженные контрабандисты. Они уже не пытались скрыться, а решительно вступали в боевые столкновения с пограничниками.
Старший лейтенант Волков был одним из офицеров пограничной группы войск ФПС Российской Федерации в Таджикистане, которые хорошо изучили новую тактику исламистов. Трудно сосчитать, сколько раз он вступал в боевые столкновения с вооруженными до зубов бандитами.
Нужно сказать, что из-за умелых действий российских пограничников наркокурьеры нередко отказывались от попыток переправы наркотиков, и в частности героина, на участке Московского погранотряда. Однако в последнем году прошедшего тысячелетия эти попытки участились, особенно на исходе лета.
За мужество, проявленное при выполнении специальных заданий, связанных с риском для жизни, старший лейтенант Волков был награжден медалью "За отвагу".
И вот теперь начальник отряда полковник Александр Костюченко получил данные о возможном переходе границы хорошо вооруженной бандой наркокурьеров на польском направлении. Он тут же сформировал разведывательно-поисковую группу из своего резерва. В состав группы вошел Волков.
Полковник Костюченко поставил перед пограничниками задачу - перекрыть возможные маршруты движения наркокурьеров - и посмотрел на Волкова.
- Все ясно, - ответил за всех Сергей. - Можете на нас рассчитывать.
- Я в этом не сомневался, - заметил полковник. - Только очень прошу, берегите себя!..
Горы вокруг притихли, затаились. Заоблачные вершины предстали сказочными великанами, обращенными в камни. Тускло-багровое солнце застыло над облаками, прикрываясь ими, как вуалью.
Старший лейтенант Волков, наверное, оценил эту первозданную красоту. А может, и вспомнил Пушкина. Как там у него: "...И видит: неприступных гор над ним воздвигнулась громада..."
Между тем разведывательно-поисковая группа скрытно подходила к месту, где должна была устроить засаду.
Теперь рядом шумел Пяндж. В своем бесконечном движении перемалывал насыщенные песком и камнями свинцово-сизые мутные воды.
Пограничники залегли в камышах, которым не хватило места у реки, и, вопреки законам природы, они карабкались в гору. Отсюда хорошо просматривался афганский берег, где тоже были густые камыши, а за ними дышали зноем неоглядные пески.
На горизонте угадывалось селение, в котором, по оперативным данным, располагались исламские боевики.
Ближе к вечеру на сопредельной стороне было замечено подозрительное движение. Затем показались люди в афганской одежде с оружием в руках. Они спустили на воду бурдюки, наполненные воздухом, и стали переправляться через Пяндж.
Пограничники ждали. Безусловно, проще всего было открыть огонь из засады, но закон службы свят, и в любых случаях его нужно выполнять.
- Стой! - подпустив нарушителей ближе, скомандовал Волков, пытаясь остановить их предупредительным выстрелом.
Афганцы залегли, ответив залпом из автоматов и пулемета. Завязался бой. Два бандита были убиты. Остальные, пытаясь скрыться, перебежали из камышовых зарослей в расположенный неподалеку густой кустарник.
На месте боя лежали два автомата и около пяти килограммов героина в специальных упаковках.
Волков приказал связисту Зафару Ашурову связаться с отрядом, а сам возглавил преследование наркокурьеров.
Зафару накануне исполнилось девятнадцать лет. Получил телеграмму из Кайраккума, где жили родители. И любимая девушка позвонила из Ленинабада. В ушах до сих пор звенел ее бархатный голос. Душа пела у молодого солдата, и вся будущая жизнь представлялась в радужных красках.
Тем временем старший лейтенант Волков бежал с пистолетом в руке и уже настигал бандитов. В это мгновение один из них метнул в его сторону гранату. Сергей взмахнул руками и упал. От множества тяжелых осколочных ранений он скончался на месте. Поиск контрабандистов был свернут.
4.
Муторно на душе. Я, пожалуй, сделаю передышку. Расскажу о том, что произошло со мной на границе после изнурительных боев за острова. Помните?
Нет, я не буду говорить о прошедших сражениях и багровом от крови Пяндже еще полвека назад. Ведь остались в памяти и светлые дни. Иначе бы я не прикипел всем сердцем к границе, не тосковал бы по ней и сейчас.
Попробуйте вместе со мной переключиться на оптимистическую волну. Понимаю, что это трудно. Но все-таки...
Может, начать со стихов? С первых дней на границе они буквально захлестнули меня. Подумать только: рядом - чужая земля, такой экзотический Восток. А я - в гимнастерке с зелеными погонами. Родная страна за спиной.
Строки рождались сами, без всякого моего насилия, когда я лежал в "секрете" или шел дозорной тропой:
Витает крылатая слава
Над снежными пиками гор.
Здесь наша родная застава,
Здесь встретился с бандой дозор...
Или вот:
Впереди уже ясней
Гор высоких ряд,
Но отрядом басмачей
Был открыт наряд...
Одним словом, завалил я своими стихами редакцию окружной газеты "Пограничник Таджикистана". Не печатают - и пусть. А я все пишу и пишу. Но вот однажды меня вызывают к начальнику политотдела майору Стрельцу. В кабинете незнакомый офицер - старший лейтенант Ильяшев из окружной газеты. Хочет со мной познакомиться. Так ведь и я не против.
Но Ильяшев вдруг ошарашил меня примерно такой тирадой: "Знаешь, дорогой, не будем отнимать друг у друга время. Ты скажешь, где взял эти стихи, а я попрошу майора не сажать тебя на гауптвахту".
Они там, в редакции, оказывается, не поверили, что это мои стихи. Представляете, как я возмутился? Наговорил столько дерзостей, что и впрямь чуть не угодил под арест. Потом мы с Иванов Игнатьевичем Ильяшевым стали друзьями. Он был ответственным секретарем редакции, и это по его рапорту меня зачислили в штат окружной газеты инструктором. Так определилась моя дальнейшая судьба.
Ну а на Памир я попал тоже довольно любопытно. Сказались мои отношения с начальником политотдела округа генерал-майором Румянцевым. Как-то Иван Васильевич Румянцев проводил совещание с пропагандистами и, что-то записывая, сломал карандаш. Он увидел меня в зале, попросил карандаш. Я, разумеется, дал. Но и этот карандаш сломался. Генерал снова посмотрел на меня. Я признался, что другого карандаша у меня нет. Он усмехнулся и сказал, что каждый уважающий себя журналист должен иметь при себе не меньше трех карандашей.
Спустя некоторое время я принес генералу на подпись очередной номер газеты. Пока он читал одну страницу за другой, я изнывал от тоски. Вдруг увидел у него на столе необыкновенного цвета карандаш с золотой каемкой. Я повертел его в руках и спрятал в карман. Прошло еще минут тридцать. Генерал протянул мне подписанные к печати листы.
- Разрешите идти? - спросил я, вставая.
- Пожалуйста, - ответил он. - Только вначале положите карандаш на место.
- Не могу этого сделать, потому что выполняю ваше приказание.
- Объясните. - Румянцев нахмурился.
- У меня было два карандаша. Но всякий уважающий себя журналист. ..
- Вы свободны, - усмехнулся он, не дослушав меня до конца.
В конце сорок пятого года в Мургабском погранотряде на Памире, на долгие месяцы оторванном от Большой земли снежными завалами, должны были открыть свою многотиражку. Вопрос встал о редакторе. Румянцев вдруг обратился ко мне:
- Сколько у вас карандашей?
- Три! - не задумываясь, ответил я.
- Значит, созрел! - обрадовался генерал и подписал приказ о моем новом назначении...
Еще один эпизод вспомнился. Служил я тогда в Мургабе. Высота около четырех тысяч метров. Кроме камней, ничего не растет. Правда, есть терескен - безлистое растение с тоненькими стебельками и сухим крючковатым корнем. Зато хорошо горит.
Однажды позвонил начальник отряда подполковник Тришкин. Поступила шифрограмма из Москвы, и текст ее, видимо, следует напечатать в газете.
Держу в руках бланк с грифом "секретно", ничего не могу понять. Приказано использовать на строительстве местные материалы, в частности, терескен.
Начальник отряда нервно барабанит пальцами по столу: "Набьешь чемодан терескеном и доставишь его начальнику погранвойск Союза генералу Стаханову в Москву. Командировочное предписание подписано. Как ты попадешь к нему - не знаю. Возможно, тебя арестуют. Согласен для пользы дела?
Я тут же согласился. Кое-что мы еще обсудили. И вот я на месте. Ищу подходы к адъютанту генерала. В конце концов мне это удалось. Адъютант оказался свойским парнем. Он тщательно проверил мой чемодан и сам открыл дверь в заветный кабинет. Я остановился на почтительном расстоянии:
- Товарищ генерал, разрешите выполнить приказ начальника отряда?
- Выполняйте.
Я щелкнул замком. От вывалившейся на ковер трухи к потолку взметнулось серое облако.
- Это еще что такое? - побагровел генерал.
- Строительный лес - терескен! - твердо доложил я.
Генерал вдруг расхохотался:
- Черт возьми! Вот это действительно номер!
Теперь о сути дела. Многие памирские заставы, построенные еще в двадцатые годы, нуждались в срочном ремонте. Отсюда настойчивые запросы в Москву: отгрузите лес. Сразу после войны выполнить это требование было непросто. Видимо, кто-то из снабженцев пошутил: "Да у них там свои терескеновые рощи!"
Одним словом, начальник войск подмахнул ту злополучную телеграмму. Представляете, какой затем последовал разнос?..
8.
Среди личного состава разведывательно-поисковой группы недосчитались Зафара Ашурова. Он пропал без вести в разгар вчерашнего боя.
Ашуров Зафар Давлатходжаевич родился 26 августа 1980 года. На военную службу призван Кайраккумским райвоенкоматом Таджикистана. Осенью 1999-го. Из всех городов самым красивым считался Ходжент, до которого легко было дойти пешком...
Это один из самых древних городов Средней Азии. Основан Александром Македонским. Ну, кто не знает великого полководца, прославившего свое имя еще в четвертом веке до нашей эры?.. Подумать только, а воспоминания о его завоевательных походах живут до сих пор.
Ходжент был основан Александром Македонским и назван его именем: Александрия-эсхата, то есть крайняя, а дальше уже начинались горы.
Зафар Ашуров знал много легенд, связанных с Александром Македонским, и, разумеется, Ходжентом, который, кстати, в годы Советской власти снова был переименован, на этот раз в Ленинабад. Но для многих он продолжал оставаться Ходжентом и для Зафара тоже.
- А знаете, что означает Ходжент? - хитро прищурясь, спрашивал однополчан Зафар. Откуда это было знать его новым друзьям, российским пограничникам?
Старший лейтенант Волков, кажется, заметил однажды, что этимологически смысл этого слова еще не разгадан.
- Э-э... - ответил Зафар. - А вот я знаю. - И повторил запавшую в память легенду.
Как-то давным-давно к стенам города подошли чужеземные войска. Их предводитель потребовал к себе для беседы самого большого, смелого и умного.
Такой человек нашелся. Это был седобородый старец. Он привел с собой верблюда и петуха. Предводитель чужеземцев удивился.
"Что ты хочешь этим доказать?" - спросил он.
"В нашем городе самый большой - это верблюд, - ответил старец, - а самый храбрый - петух, ну а самым умным народ считает меня".
Военачальник усмехнулся в бороду и милостиво разрешил:
"Можешь просить, что хочешь".
Старец сказал:
"Ради Аллаха не трогайте коровью шкуру и все, что находится на ней".
"Что это еще за шкура?" - удивился военачальник.
Тогда хитрый старец повел его на окружающую город возвышенность. Со всех сторон опоясанный Сырдарьей, тогдашний Ходжент и в самом деле напоминал сверху расстеленную коровью шкуру.
На этом легенда обрывалась. Между тем худж на одном из древних памирских наречий означает коровья шкура. Очень возможно, что Худжанд (Ходжент) происходит от этого слова.
Какое имеет значение, знал об этом молодой таджикский солдат или понятия не имел? Важно другое, что его любили друзья и каждый готов был пойти с ним в разведку.
Встретив шквальный огонь залегших в кустарнике контрабандистов, старший разведывательно-поисковой группы пограничников дал команду отойти. Но двое остались для прикрытия. Среди них - тяжело раненный Зафар Ашуров. Он уже не мог передвигаться, однако силы еще оставались, и его автомат строчил до последнего патрона.
Полковник Костюченко понимал, что с солдатом приключилась беда. Он не исключал, что Зафар погиб. Но ведь в таком случае должно быть где-то его тело.
Поиски продолжались весь день. В конце концов тело Зафара обнаружили с вертолета на дне пропасти, неподалеку от того места, где проходил бой.
Непросто было спускаться в бездну и еще сложнее поднимать тело погибшего товарища на высоту около трехсот метров. Для этого понадобилось почти восемь часов!
Мёртвого Зафара сбросили в пропасть бандиты или еще живого?.. В этом должна была разобраться судебно-медицинская экспертиза. Но уже помчалась в Ходжент и оттуда в Кайраккум срочная телеграмма:
"Командование и личный состав пограничной группы Федеральной пограничной службы России в республике Таджикистан с глубоким прискорбием извещает о героической смерти нашего боевого товарища Зафара Ашурова, отдавшего свою жизнь за безопасность рубежей СНГ, и выражает соболезнование его родным и близким".
Прости, Зафар, больше ничего нельзя было для тебя сделать...
9.
Теперь представьте меня в гражданском костюме с командировочным предписанием от журнала "Пограничник". Скорый поезд Москва-Душанбе приближался к государственной границе.
Приходилось ли вам после долгого отсутствия возвращаться в знакомые места? Всплывают дорогие воспоминания. Сердце стучит, словно колеса на рельсовых стыках, и кажется, что эти самые колеса крутятся невероятно медленно. А когда сгущаются сумерки, вы отходите от окна, у которого стояли весь день, и радостно говорите себе: теперь уже завтра!
Но разве можно усидеть на месте? И вот вы снова у окна. Многое вам не знакомо. В этой широкой песчаной пустыне с одинаковыми пограничными вышками появились вышки буровые, а возле железнодорожного полотна укладывают трубы газопровода.
Все будто знаешь, и все тебе вновь. И это бесконечно знакомое небо с ярким поясом Ориона.
Словом, если вам после долгого отсутствия приходилось возвращаться в знакомые места, вы поймете мое состояние.
Да, много лет прошло с тех пор, как я уезжал отсюда. Помню, мы стали прощаться, а лейтенант Титаев, Яшка Титаев, с которым мы начинали службу рядовыми, сорвал со своей головы фуражку. Фуражка у него была особенная, сшитая в Москве. Яшкой гордились в отряде, а он гордился своей фуражкой. Представляете ее ценность?
- Пусть она всегда будет с тобой! - крикнул Яшка и кинул мне в руки свою фуражку.
Что-то кричали и другие. Но я уже не слышал, поезд набирал скорость.
Я вспоминаю заставу, где заканчивал службу. Длинный глинобитный сарай - это казарма. Железные печки. На одной из них банка с джейраньим салом - коптилка. Утром проснешься - в носу черно.
Теперь я стою у окна, за которым ничего не видно, и говорю себе: "Я люблю душную казарму. Люблю знойное азиатское солнце, горьковатую, с песком и тиной, мутную воду из Пянджа. Даже комаров, от которых невозможно спастись. А если я когда-нибудь возмущался всем этим, не верьте: я ошибался. Все, что когда-то было на этой заставе, - прекрасно. Сейчас я в этом уверен".
Прожектора отпустили поезд. Показались пристанционные постройки. Узнаю старое здание вокзала с круглым куполом, как на мазарах те же выщербленные камни перрона.
В штабе пограничного отряда представился высокому майору. Где-то я его уже видел?.. Нет, пожалуй, лицо у него, располагающее к доверию.
Найденков Петр Николаевич. Найденков... Нет, такого не помню.
- Так вы, наверное, моего деда знали! - заулыбался майор. - Когда вы здесь служили, он был комендантом.
- Ну, конечно! - обрадовался я. - Мы же с ним вместе... Мы вместе...
Что было тогда, решили выяснить в другой раз. Оперативного дежурного призывали срочные дела.
Память... Она всегда живет в новом, сегодняшнем. Если этого не будет, она истощится от воспоминаний, и то, в чем живешь, станет скучным, неинтересным. Но плохо, когда с позиций нынешнего дня обобщаешь прошлое, подводя итоги продуманного, пережитого. Я знал людей, одни из которых жили воспоминаниями, а другие - только сегодняшним днем. И тот, и другой были оторваны от полной красоты жизни - от людей, природы, труда и, честно говоря, они были мертвы для жизни.
На следующее утро выезжаем за город. Газик легко перемахивает через холмы. Дорога сворачивает к реке. Граница!.. Дозорной тропой медленно движется пограничный наряд. Приближается к вышке. В руках телефонный аппарат. Сообщает на заставу: прошла машина.
Начальник заставы протягивает руку:
- Располагайтесь и чувствуйте себя, как дома, - говорит он.
- Я служил здесь, товарищ капитан.
- Ну, тогда... Тогда хорошо. Кто знает границу, а вы вообще...
Он понимает мое состояние и ведет к старой заставе.
- Что там? - спрашиваю я.
- Сейчас увидите.
Что ж, я с удовольствием пожму руку тому, кто спит сейчас на моей койке. В помещении полумрак. Вхожу и, еще ничего не видя, говорю: "Здравствуйте!" Не понимаю, почему капитану так весело. Глаза привыкают к темноте. Вдоль стен расставлены клетки. Уставился на меня лопоухий кролик.
- Теперь у нас тут подсобное хозяйство, - объясняет начальник заставы. - А живем в новом доме.
Спустя некоторое время поднимаемся на сопку. Пограничный наряд докладывает, что на границе без происшествий. А в двух шагах от нас - воронки от снарядов и чуть в стороне свежевырытая могила.
Я долго смотрю в бинокль. О чем я думаю?.. Думаю: пусть каждый сверчок знает свой шесток. Кто бы ни был на той стороне, какими бы договорами ни были связаны два государства, пусть всегда помнит эту поговорку. Пусть даже мыслью не залетает на нашу землю.
В чем стихия пограничника? Пурга и лавины, зной и стужа. Сон, который может прерваться в любую минуту. Сутки, разделенные не на день и ночь, а на часы нарядов, занятий, стрельб и многое другое, происходящее независимо от того, когда восходит или заходит солнце.
Но это пока еще мелочи. Да, мелочи!.. Стихия пограничника в сознании долга. Пусть гром и зарево пожаров, пусть все, что угодно, но пограничник не оставит своего поста.
В других воинских частях есть много маневров. Они существуют и у нас, пограничников. Ведь мы тоже - воинская часть! Но при любом маневре мы не отойдем, не оставим этой узкой полоски своей земли, откуда начинается Родина.
Стоять насмерть - вот наша стихия!..
10.
Прости, Зафар, больше ничего нельзя было для тебя сделать. Разве что эти строки прочтут в далеком Кайраккуме, и твоя мать снова смахнет невыплаканные горькие слезы. А любимая девушка, которая не забыла поздравить тебя с днем рождения... Ты ведь помнишь об этом?.. Так вот положит она на твою, укрытую венками, могилу алые розы. "Благоуханные и пышные", как это сказано у Фета. Забьется в рыданиях...
Очень может быть, что в то же самое время на Украине, в небольшом городке Першотравнинске близ Днепропетровска, склонятся над последним пристанищем старшего лейтенанта Сергея Волкова близкие ему люди. И трехлетняя Настенька спросит маму:
- Ну когда же приедет папа?
Ничего она сейчас не понимает. Как объяснить, что он больше не вернется?
Тяжелая печаль придавит к земле мать Сергея. Но, может быть, только она найдет в себе силы улыбнуться, чтобы успокоить готовую заплакать внучку.
- Твой папа самый сильный, самый храбрый человек на свете, - скажет она. - Ты гордись им!
Достанет из красной коробочки орден Мужества, поцелует и передаст Настеньке. Этот орден теперь всю жизнь будет напоминать ей об отце.
Не подлежит сомнению, что и родители Зафара Ашурова будут всегда беречь высокую награду сына...
***
Что мне сейчас нужно сделать?.. Ах, да, позвонить в Душанбе генералу Маркину. Ведь к нему еще много вопросов. Но он, вероятно, скажет, что совсем, ну, просто совсем нет времени.
- Значит, горячо на границе? - посочувствую я.
- Очень горячо, - согласится он. - Наши пограничники и 201-я Российская мотострелковая дивизия приведены в боевую готовность. Сами понимаете, рядом Афганистан - центр мирового терроризма...
***
А перед глазами у меня падающие небоскребы в Америке. Небывалый акт вандализма, вызов исламских экстремистов всему прогрессивному человечеству.
Трудно представить себе, что будет завтра. Но как бы моим друзьям-пограничникам не пришлось снова первыми принять бой. Беспощадный и кровавый. Самый последний и самый решительный.
С трудом верится, что это не сон!..
Сентябрь 2001 г.
г.Рязань.